– Чего? – Того. Я же вижу, как ты расстроена – значит, определенно чувствуешь что-то к нему. – Нет, Нина, мне просто неприятно видеть этого человека. И слышать про него неприятно, – сухо отвечала я, все ускоряя и ускоряя шаг, и даже длинноногая Нинка с трудом поспевала сейчас за мной. А шла я так быстро потому, что хотела быть дальше и дальше и дальше от этого места – чтобы никогда больше не видеть ни этих голубых глаз, ни этой давно забытой улыбки, ни ее обладателя. – Мне тоже, и что дальше? А он вообще-вообще не нравится тебе? Даже ни одной капельки? – сощурилась Нинка. – Может быть, совсем немного, но по крайней мере совсем не так, как раньше. Меня тянет к нему, но скорее, по привычке, – честно отвечала я ей, не поворачиваясь. – Максим очень изменился, и с одной стороны, я знала его с самого детства и любила, но с другой – сегодня увидела совсем другого, постороннего, незнакомого взрослого парня, о котором я ничего не знаю. – Это уже хорошо, очень хорошо, я думала, твоя болезненная лафф аукнется тебе в пару раз сильнее и больнее, – обрадовалась Нина. – Обнять тебе его хочется? Поцеловать? Раздеть? – Мне не хочется его видеть! И вспоминать. Отстань, а? Интересно, почему Нинка умчалась от лакомой возможности наблюдать за своим кумиром-блондином и от кучи возможностей позаигрывать с ним, утерев нос Алине? Почему она пошла за мной? Хочет помочь, утешить, сказать, чтобы я не переживала из-за того, что произошло пару лет назад? Нет, ничего особенно не произошло, в принципе, не нужно думать – что я наивная жертва, обманутая всеми и вся. Как случилось, так и случилось – зато я точно узнала, что красной нитью с Максимом я не соединена, вот и все. – Мне нужно знать все, – упрямо поджала ярко накрашенные губы подруга. – Нет, подумать только, в одном месте столько неприятных людей: висельник Максимочка, курочка Алиночка, свиное рыло… – А Келла-то как попал в этот ряд? Ты же с ним пропадала где-то кучу времени, – подозрительно уставилась я на Нинку. Что-то часто она упоминает синеволосого с поводом и без. – Что вы делали-то? – Ты еще маленькая, чтобы знать подробности нашего времяпровождения, скажу, а ты откроешь рот и начнешь хлопать ресничками, – противно захихикала Нинка, и мне показалось, что этим она отвлекает мое внимание от старых плохих мыслей. – Да ладно, мы с ним просто гуляли. Он такой же идиот, как и другие – все время держал меня за руку, смотрел в глаза и шутил – к его чести, большая часть шуточек меня смешила, а это странно, да? – Очень, Нина, очень. Тебе ведь он сильно нравится? – Нет, – дернула плечом подруга, – Кей воодушевляет меня намного больше. Если его приручить – будет забавной игрушкой. Моей любимой, на всю жизнь, наверное. Я хочу Кея себе. – А его можно приручить? – вздрогнув, подивилась я таким словам. Сразу же представился Кей с шипастым ошейником и длинным кожаным поводком, конец которого держит в руках хохочущая Нинка, облаченная в открытый кожаный наряд. – Любого мужчину можно приручить. Они же мужчины, – презрительно произнесла Нинка. Проходящий мимо нее господин с дипломатом неодобрительно поглядел на девушку. – Старый хрыч, – прошипела она тут же едва слышно, – идет и упивается тем, что он мужик. А еще, прикинь, Катька, рыло мало приставало ко мне сегодня. Оно хотело нежности и ржало. А я, честно сказать, думала, что он уволочет меня в темную комнатку и воспользуется моей беззащитностью. – Как это так твое рыло умудрилось? Подруга вдруг призналась: – Как-то он позволил себе лишнего, меня это взбесило, и я ударила его по щеке. Ты ведь знаешь, что я могу больно ударить. Келлочка тут же убрал лапки и смиренно попросил прощения, после чего все перевел в шутку. Встал на одно колено, взял за руку и провозгласил себя моим рыцарем. – Признайся, он ведь тебе ну очень сильно нравится, да? – Нет, – отрезала девушка. – Забьем на синильное рыло. Давай лучше о Максе поговорим. – Давай не будем, – тут же перестала я улыбаться. – Будем. Я же сказала, что я тебе сейчас круто помогу поставить его на место. Та-а-ак, а про Ирочку ты спрашивала? – осторожно поинтересовалась подруга. – Нет. А должна была? – недовольно спросила я ее. – Да, – безапелляционно отвечала Нинка. – Я бы спросила, да я бы вообще много чего сказала бы ему! И так сказала бы – все сапожники мира стали преклоняться передо мной! А эта змея все же стала фотографом. Нет, ты видишь, что делается на белом свете? У подонков исполняются мечты, а хорошие люди даже дотянуться не могут, чтобы прикоснуться к ней. Ладно-ладно, молчу, – увидела мое выражение лица подруга, – я всего лишь хотела тебя, Катя, развеселить. Ну, сделай рожу повеселее? Нет, я бы и у него, и у дорогой Ирочки вырвала бы все вены через рот и задушила бы их ими… Может, вернемся, и врежешь? Может, она с ним приехала? Я ничего не ответила. Вспоминать прошлое, очень неприятное прошлое, мне совершенно не хотелось. А кому бы доставило удовольствие воскрешать в памяти несчастную, нет, глупую, первую любовь, которая по каким-то своим любовно-тараканьим законам заканчивается едва ли не в добрых девяносто случаях несчастливо? Ехидная Нинка, относящаяся ко всем там «шурам-мурам навек» с огромной долей здорового скептицизма, скепсиса и нигилизма, в шутку называет это явление Законом Первой Любви (ЗПЛ). Лет с пятнадцати она, не верящая в настоящую любовь, организовала себе небольшое хобби – следила за развитием отношений действительно влюбленных друг в друга парней и девушек, а потом с невыразимой радостью констатировала их расставание, которые, видите ли, подтверждали ее теорию ЗПЛ. Когда она услышала Легенду Красной Нити судьбы, то хохотала как безумная и обозвала меня сумасшедшей. – Катя, ты думаешь, что у тебя есть вторая половинка? Вот умора! На Земле сейчас больше шести миллиардов человек, и среди них живет твой один-единственный? Ты больная? И как ты его, прости, искать будешь? Мало ли в какой он дыре живет. В Уганде, например, или на Мадагаскаре. На это я не обижалась и только пожимала плечами. Но вообще, лучшая подруга оказалась права – моя первая любовь исключением из этого глупого закона не была и закончилась не хеппи-эндом, а, скорее, наоборот. – Что ты опять задумала, Нина? Я так и не поняла. – Я дала ей увести себя от этого места вполне осознанно. – Куда мы идем? – Навстречу маленькой легкой мести мы идем, но вообще-то мы идем покушать, – завернула блондинка к небольшому уютному ресторанчику со странным названием «У дядюшки Диккенса». – Я тут еще ни разу не была, – хищно оглядела полупустой зал девушка и уселась за столик. – Удивительное дело. – Зануда ты. Сейчас мы тут отобедаем, и я поведаю тебе план боевых действий. – У меня, как всегда, нет денег, – вздохнула я, садясь за круглый деревянный стол. На улице было жарко, а это помещение радовало своих клиентов прохладой бесшумных кондиционеров. – Я, как всегда, буду щедрой, – расхохоталась подруга, – хватит всякой фигней забивать свою костяную голову. – Почему? – Потому что она на тебя совсем обидится. – Ой, отстань от меня, – надулась я. – Да ладно тебе, мои баблосы – твои тоже, ты же знаешь, – как-то по-мальчишески ткнула меня кулаком в плечо Нинка, перегнувшись через стол, и обратилась к только что подошедшему официанту – миловидному молодому человеку в смешном фартуке с вопросом: – Скажите, а у вас тут реально сам Диккенс готовит? – Простите, что? – не понял работник общественного питания. – Я говорю, у вас работает тот самый известный английский писатель – Чарлз Диккенс? – Нет, – явно обалдел паренек от такого вопроса. Что-то мне подсказывало, что он совсем ничего не знал о великом английском классике девятнадцатого века. Я тоже о нем ничего не знала, пока Нинка лет в 11 не притащила кучу его книг из библиотеки ко мне домой, коварно стащив их у очередной врагини, чтобы ее наказала библиотекарша за их потерю. Так вышло, что я прочитала эти книги вместе с некомпьютеризированным Эдгаром. – А почему тогда ваш общепит так называется? – уставилась на официанта Ниночка с таким видом, будто бы это он придумывал название ресторана. – Он один из соучредителей, – выкрутился паренек. – Да-а-а? – со скепсисом протянула девушка, заставив молодого человека ошарашено на нее взглянуть. – Ох, ну и круто. Он что, воскрес и соучредил это местечко? Забавно, весьма забавно. Не находите? – Нина, перестань, – одернула я ее. – А что? Если он неграмотный, разве я виновата? А не зря говорят, что чтение хорошей литературы повышает уровень развития интеллекта. Молодой человек, клиентам врать нельзя. Ладно, записывайте, что я хочу заказать, – милостиво дала команду официанту, а когда он, злой, удалился, она расхохоталась. – Иногда мне кажется, что основная масса людей, с которыми ты общаешься, тебя ненавидят. – Тебе это не кажется, так и есть, слабые всегда ненавидят сильных или же без ума от них, – весело отозвалась Ниночка. – Ты – сильная. Значит, я – слабая. – Я бы так не сказала, госпожа Радова. Может, с виду ты и ромашка, но, – Нинка задумалась и коснулась кончиками указательного и среднего пальцев своего виска, – но вот здесь ты не такая. Сильная. Я это чувствую. Твоя крыша просто тщательно скрывает ото всех силу твоего характера. Иногда ты можешь быть и такой, без крыши, – и жестом подруга изобразила себе выстрел в голову этими же пальцами. – Ты сильная, мягкая и добрая. Терпеливая. Те, кто говорит, что добрые люди – слабые, просто конченые идиоты. Нужно уметь различать доброту и силу. Сильный может быть и добрым, и злым, и спокойным, и огненным, и даже сумасшедшим, сечешь фишку, Катя? – Ага, философ. Колись уже, что ты там задумала? – Я так и не вытянула из подруги даже пары слов насчет того, почему она пожертвовала собой и ушла из студии «На краю». – Ладно, сначала еда, потом разговор, – строго заявила мне подруга. Только лишь через полчаса, когда она, наконец, наелась, пару раз обхамила официантов, поговорила по телефону с Келлой и двумя молодыми людьми, о которых я раньше не слышала, Ниночка решила поведать мне свою очередную чокнутую идею. – Значит, так, – посмотрела на меня подруга внимательным взглядом. – Что так? – не понравилось мне ее выражение лица. – Все так, дорогая. Сегодня ты вместе со мной пойдешь на частный концерт нашей… – Твоей. – …любимой группы. Обязательно. – Зачем это? – с подозрением поглядела я на подругу. – Затем. Я не зря же рылу звонила. Там будет Максим. Фотать группу. Мы потреплем ему немного нервы, как и он нам когда-то. – Как мы ему потреплем нервы? Слушай, да я не хочу его больше встречать. Точно не хочешь? А не будет ли тебе приятно действительно понервировать его? Нинка такая, она поможет тебе из любого человека душу вынуть и побрить ее налысо. – Я чувствую, что ты вновь заинтересовала его. – И? – Без и. В общем, ты придешь на эту пати, – продолжала Нинка, задумчиво болтая в высоком прозрачном стакане остатки апельсинового сока, – со своим парнем, вся такая из себя, чтобы доказать этому безмозглому засранцу, что и без него жизнь прекрасна и удивительна. А то знаю я мужиков – увидел тебя и наверняка думает, что у тебя никого нет только потому, что ты до сих пор его, недоаполлона, любишь! – Чего? – с безмерным удивлением взирала я на спятившую. – Какого еще парня? Где я тебе его за пару часов возьму? – Для меня, Нины Журавль, нет ничего невозможного. Я достану тебе прекрасного парня, о котором мечтает любая баба и которому завидует любой мужик. – Что за выражения?