– Сегодня утром привезли торт. Я совершенно забыла его отменить. Что теперь с ним делать ума не приложу. Андрей сидел рядом со мной и злился. Я чувствовала его злость, несмотря на то, что с виду он казался равнодушным и отрешённым к словам родителей. Но он злился, буквально кипел. А я понимала, что злюсь на него. Для чего он втянул меня во всю эту историю? Зачем привёз меня в Москву, привёл в дом родителей? – Отправьте в какой-нибудь благотворительный центр, - сказала я. – Или в детский дом. Дети порадуются. На меня все посмотрели. Причём, удивлённо. Словно я озвучила что-то странное и непотребное. Но это длилось всего секунду, после чего Елизавета Витальевна согласно кивнула. – Вика права. Думаю, так и нужно поступить. – Вика права, - повторил Андрей слова матери, но гораздо тише и совсем с другой интонацией. Без злости, но посмеивался, а вот мне было совсем не до смеха. Ужин закончился, все, наконец, смогли выйти из-за стола, Елизавета Витальевна предложила всем кофе с пирожными в гостиной, а я при первой возможности поспешила выйти в сад через распахнутые стеклянные двери. Через несколько минут ко мне присоединился Андрей, подошёл ко мне сзади, его руки легли на мою талию и крепко сжали, довольно откровенно притиснув к его телу. И он прошептал эти насмешливые слова мне на ухо. – Вика всегда права. Стало неприятно. Не знаю, чего он ждал, что я растаю от его прикосновения, от горячего шёпота мне на ухо, наверное, считал, что я должна радоваться своему присутствию здесь, но я совсем не радовалась. Весь сегодняшний день в столице меня нисколько не радовал, лишь неприятно удивлял. Я попыталась оттолкнуть его руки, но это было не так просто сделать. Поэтому я попросила: – Андрей, перестань. – В чём дело? – Твои родители могут увидеть. – И ничего страшного в этом нет. – Всё равно, - упорствовала я, стараясь разжать его руки. Андрей почувствовал моё сопротивление и отступил, хотя, был недоволен. – Ты хочешь уехать? – спросил он. – Решай сам, - сказала я. Мы уехали. Елизавета Витальевна попыталась нас задержать, но даже я понимала, что это скорее из вежливости. Я видела, какие взгляды она кидает то на мужа, то на сына, поведение обоих её то ли смущало, то ли откровенно не устраивало. А я… Я не хотела во всём этом участвовать. Правильно говорят, что чужая семейная жизнь – потёмки. Я много лет была уверена, что семья Веклер едва ли не идеальна, во всех отношениях. На них многие равнялись, ставили в пример, я помню, как отзывались о Романе Артуровиче. И, возможно, для посторонних людей, не вхожих в дом, он и был примером для подражания, окружал себя поводами для чужой зависти, а оказавшись к нему близко-близко, становилось понятно, что не столь уж он приятный в общении человек. – Может, ты скажешь, что тебя разозлило? – задал Андрей вопрос, когда мы уже подъехали к его дому. Всю обратную дорогу в город молчали, слушали радио. По нему крутили глупые песенки про любовь, а мы слушали. Но затем Андрей решил поговорить. Я подумала над своим ответом. Что меня расстроило больше всего за сегодняшний долгий день? – Ты должен был мне сказать, - определилась я в конце концов. – О чём? – О свадьбе, о своей невесте. – Я тебе сказал. – Ты говорил об этом так, будто это произошло давно, а оказывается буквально на днях. – А какая разница? Я пожала плечами, прежде чем взяться за ручку на двери автомобиля и выбраться наружу. – Не знаю. Наверное, всё слишком быстро. – Быстро? – Андрей усмехнулся. Мы оба вышли из машины и направились к подъезду. Я опережала Андрея на пару шагов, а он не торопился меня догонять. Шёл позади и говорил мне в спину: – А ты не забыла, что несколько дней назад тоже была вроде как в отношениях? – Не вроде как, а в отношениях, - поправила я его. – И я об этом. И ты не считаешь свои шаги поспешными? А мои, значит, считаешь? – Кто тебе сказал, что я так не считаю? – Ах вот как. – Мы остановились перед подъездной дверью, оказались друг к другу лицом к лицу. Несколько долгих секунд смотрели друг на друга. Именно в этот момент я начала злиться, до этого слова Андрея о том, что я сержусь на него, особого смысла для меня не имели. А вот сейчас я и злиться начала, и беспокойство ощутила. Он рывком открыл подъездную дверь, пропустил меня вперёд. – Ты жалеешь, что приехала? – А ты жалеешь, что меня позвал? – Нет. – Вот это и странно, - сказала я. Андрей развёл руками, всеми своими силами демонстрируя недоумение. – Чем, скажи на милость? – Я не понимаю, для чего я тебе здесь нужна. Если бы я была на месте Андрея, наверное, сходу назвала сразу несколько причин. Просто по наитию, понимая, что я должна сказать, чтобы успокоить человека. А вот он промолчал. Смешно насупился, кажется, обиделся, и молчал. Мы вошли в квартиру, я бесцельно прошлась по гостиной, если честно, раздумывая, стоит ли мне прямо сейчас собрать вещи и отправиться на вокзал. В конце концов, я же не в глухой деревне, Москва никогда не спит, и моё появление на вокзале ночью никого не удивит. Как-нибудь да уеду. – Я думал, что мы понравились друг другу. Я на Андрея обернулась, услышав его голос. – Наверное, - ответила я. Он снова развёл руками, на этот раз в лёгком раздражении. – Тогда что? Настала моя очередь удивляться. – Андрей, мы с тобой взрослые люди. В нашем возрасте принято думать, прежде чем сделать какой-то шаг. А ты схватил меня за руку и привёз сюда. Андрей усмехнулся. – Как помню, ты сильно сопротивлялась, - вроде как упрекнул он. Мне пришлось согласно кивнуть, признавая свою вину. – Не сильно. – Тогда что? – Этот вопрос я хочу задать тебе. Что дальше? – А уже пора об этом думать? – Ты познакомил меня с родителями, - напомнила я. – Зачем-то. – Вика. – Андрей подошёл ко мне, а я вдруг поймала себя на мысли, что он подступает ко мне очень осторожно, как к добыче, которую нужно постараться не спугнуть. Он не выглядел опасным или разозлённым, но казался человеком, который очень тщательно расставляет силки. – Вика, - вкрадчиво повторил он, - перестань думать о лишнем. Когда мы только приехали в Москву, я сказал тебе, точнее предложил расслабиться и дать себе отдохнуть. От всего. В конце концов, у тебя тоже не простой момент в жизни. Ты рассталась с… как там его? – Я невольно закатила глаза и принципиально промолчала. Андрей лишь плечами пожал. – У меня тоже всё сложилось не так, как я планировал. Но мы встретились, мы понравились друг другу. Что плохого в том, чтобы дать друг другу немного счастья и хорошего настроения? Без оглядки на других людей. Какая разница кто и что подумает? Даже если это мои родители. Или ты считаешь, что через пару дней я просто выставлю тебя из дома? Потому что ты мне надоела? Ты так обо мне думаешь? Смотреть в этот момент ему в глаза было очень сложно. Взгляд Андрея был чист и светел, и в нём виднелась искра оскорблённой невинности. Мне невольно стало неудобно, неловко, и я, конечно же, отрицательно качнула головой. – Нет, я так не думаю. – Очень на это надеюсь, - проговорил он, не отпуская моего взгляда. – И всё о чём я тебя прошу: давай не будем торопить события. Пусть всё идёт своим чередом. А если тебя расстроили мои родители… – Они меня не расстроили, - поспешила проговорить я. – Тем более. – Андрей обнял меня и прижал к себе. И если в первый момент я ощущала внутреннее сопротивление и не хотела ему поддаваться, то затем успокоилась рядом с сильным, горячим телом, под его тяжёлыми руками. Тихонько вздохнула и даже прикрыла глаза, чувствуя, как умиротворение тёплой волной затапливает меня от кончиков пальцев на ногах до самого носа. Андрей гладил меня по спине, тыкался носом мне в шею и горячо дышал. Не знаю, что он планировал, возможно, лишь успокоить меня, отогнать дурные мысли подальше, чтобы не пришлось отвечать на мои глупые вопросы и рассуждать на темы, которые ему не интересны, но как-то быстро его успокаивающие объятия превратились в нечто большее. Уже спустя минуту его губы нашли мои губы, на поцелуй я ответила, строить из себя недотрогу после прошлой ночи было бы странно. Но, признаться, совершенно не ожидала, что поцелуй закончится тем, что меня подхватят, сожмут, прижмут к спинке дивана. Страсть Андрея вспыхивала мгновенно, и когда он открыл глаза и взглянул на меня, его эмоции и желания и меня опалили. Такого желания, как в его глазах, направленного на меня, я никогда не знала. И это подкупало. Это было приятно, чертовски приятно, это льстило, и заставляло меня забыть об многих тревогах, неприятностях и сомнениях. В такие моменты мне хотелось быть рядом с ним и ощущать весь его жар на себе. Почему-то это казалось мне мимолётным и зыбким, рядом с Андреем я жила с мыслью, что всё это ненадолго, и никак не могла от этого уйти. Только и делала, что искала этому доказательства и подтверждения. Мы целовались, отпустив жадность и поспешность, каждое прикосновение губ теперь было тягучим и упоительным. Я чувствовала возбуждение Андрея, позволяла его рукам раздевать меня, что-то тянуть, что-то рвать, слышала, как от пояса юбки отлетела пуговица, когда он дёрнул его в нетерпении, пуговица покатилась по полу, а я лишь подняла руки, чтобы Андрею было удобнее снять с меня топ. Он продолжал меня целовать, я закрывала глаза, и меня качало, будто на волнах. Лишь обнимала его, тянула пальцами жёсткие волосы. А Андрей гладил меня, целовал, настраивал, словно гитару, поворачивал, когда ему это требовалось, будто куклу. Его рубашка и брюки тоже оказались на полу. Я коснулась пальцами голой груди, попыталась его укусить, а он что-то прошептал мне на ухо, я даже не поняла, что именно, но меня почему-то кинуло в волнительный жар. Вот только думать у меня не получалось, сосредоточиться не получалось, вместо этого я инстинктивно тянулась и тянулась к Андрею. А он развернул меня спиной к себе, с особенной настойчивостью, я лишь успела упереться рукой в спинку дивана, а меня уже наклонили, прогнули, прижали к дивану. Я лишь выдохнула, когда почувствовала его проникновение. Сильное, уверенное, у меня вырвался лёгкий стон, и я открыла глаза. Смотрела на диванные подушки внизу, хваталась руками за спинку дивана, чувствуя напор, потом выпрямилась, закинула руку назад, ухватилась за его шею. Андрей горячо дышал мне в ухо, ладони гладили мою грудь, бока, сжимал меня крепко и двигался, двигался… У меня закончился воздух в груди, я застонала, снова упала вперёд, на диван. А Андрей вдруг замедлился, наклонился и принялся целовать мою спину, потом взял меня за волосы. Его пальцы запутались в моей нехитрой причёске, сжали, потянули, но тут же отпустили. И он снова поцеловал меня – в спину, в плечо. Приподнял мне одну ногу, погладил её, прошёлся ладонью от лодыжки до бедра, и снова принялся двигаться, быстро и уверенно, пока мы оба не застонали. Вот такая вот первая ссора. Мы потом некоторое время сидели на полу в молчании, Андрей меня обнимал, а я думала о том, что ссориться с ним трудно. Я не выдерживаю, я поддаюсь. И, самое главное, поддаваться мне нравится. Вопрос о моём отъезде отпал как-то сам собой. То есть, я его даже поднять не успела, а уже передумала. Чувствовала себя при этом глупой, влюблённой девчонкой. Мы даже уснули этой ночью, обнявшись. И последняя мысль, которая мелькнула в моей голове, прежде чем я провалилась ровный, глубокий сон, была: «Как же давно меня никто не обнимал ночью». Понятное дело, что утром я проснулась, ругая себя за вчерашние сомнения в сторону Андрея. По-моему, он мне доказал, что его моё присутствие нисколько не стесняет, что он хотел, чтобы я поехала с ним, и хочет, чтобы мы провели вместе несколько дней или неделю, как получится. – Расслабься и получай удовольствие, - повторяла я про себя его слова то и дело, стараясь вытравить из себя все сомнения. – Чем хочешь заняться сегодня? – спросил меня утром. Мы встали по будильнику, по его будильнику, чтобы он успел вовремя приехать на работу, поэтому его вопрос о моём желанном времяпрепровождении никаких надежд на то, что он посвятит этот день мне, не сулил. Андрей собирался поехать на работу, а не могла его в этом упрекнуть. У всех свои обязанности. – Погуляю по Москве, - сказала я ему. Мы сидели на высоких табуретах у барной стойки на кухне, пили кофе, и я время от времени одёргивала короткую ночную рубашку на оголившихся бёдрах. Андрей наблюдал за этим и посмеивался. Один раз попытался меня опередить и запустить руку под подол сорочки, но я засмеялась, сделала вид, что смущена, и руку его оттолкнула.