Я сидела, прижавшись к Андрею, снова глядя в экран телевизора, и ничего не понимая в сюжете, а он гладил мои голые ноги и время от времени принимался что-то мне говорить по сюжету или о глупом поведении героев. Я же только кивала. Полученная этим вечером информация не давала мне покоя. Я понимала, насколько нереально звучат мои догадки, скорее, похожие на завязку плохого детектива, но ведь таких совпадений не случается. И глаза моей сестры на этом дурацком панно. Говорите мне, что хотите, но это Ксеня на этих снимках, мне интуиция подсказывает. Совершенно неожиданно мне позвонила Лидия Николаевна. Услышав трель мобильного, я перегнулась через диванный подлокотник, чтобы взглянуть на экран, увидела её имя, и в первый момент застыла в ступоре. Для чего она может мне звонить теперь-то? Помнится, когда я пыталась дозвониться до Вовкиной матери несколько дней назад, когда стояла ночью брошенная их семьёй в подъезде, отвечать на мои звонки никто не спешил. И у меня возникла мысль не брать трубку, разговаривать с бывшей и несостоявшейся свекровью у меня никакого желания не было, но ведь зачем-то она мне звонит? В общем, любопытство победило, и я взяла телефон в руки. От Андрея отодвинулась, даже отвернулась. И негромко проговорила в трубку: – Слушаю. – Вика, здравствуй, - услышала я официальную речь. От этого насторожилась и осторожно проговорила в ответ: – Здравствуйте, Лидия Николаевна. – У меня к тебе есть разговор. – Я вас слушаю. – Вова рассказал мне, что вы расстались. Конечно, это печальное событие, но, согласись, всё к этому давно шло. Я кинула взгляд на Андрея, затем поднялась с дивана и ушла на кухню. Остановилась у окна. А Лидии Николаевне в ответ невнятно проговорила: – Если вы настаиваете, что было именно так, то пусть так и будет. – Что значит, я настаиваю? Я вздохнула. – Лидия Николаевна, вы зачем мне звоните? – Прояснить некоторые вопросы. – Какие? – Например, по вашему общему с Вовой имуществу. Это заявление меня вдруг заинтересовало. – Не знала, что у нас с вашим сыном есть общее имущество. Какое именно? – Ну, как же. Вы что-то покупали вместе, тот же телевизор… – Мне ничего не нужно, - перебила я её, поняв, о чём пойдёт речь. А Лидия Николаевна тем временем продолжила: – Машина. И я на автомате переспросила: – Машина? – Конечно. Он же для тебя её купил. Это было почти смешно. Я снова вздохнула, потёрла переносицу, а у Вовкиной матери решила поинтересоваться: – Лидия Николаевна, что вы от меня хотите? Она на мгновение, но всё-таки замялась. – Ты обещала Вове оплатить кредит в этом месяце. Ты же понимаешь, в какой ситуации мы сейчас все находимся. А потом Вова продаст кое-что из ваших общих покупок и вернёт тебе половину. Теперь уже молчала я. Затем поинтересовалась: – Вы серьёзно? – Вика, тысячи людей расстаются. Нужно подходить к этому со всем здравомыслием и практичностью. – Во мне нет здравомыслия, - возразила я, устав её слушать. – Почему вы не подумали о выплатах на кредит до того, как выставили меня ночью из дома? Хотели наказать? И что, по-вашему, мне нужно было собрать чемодан и уйти, оставив вашему сыну деньги на тумбочке? – Вика, он покупал эту машину для тебя! – Начнём с того, что он её не покупал, вы дали ему денег на какую-то часть, остальное повисло в виде кредита. А, во-вторых, я не просила у него машину, у меня даже в мыслях не было ввязываться в автокредит, пока ваш сын сидит дома. Кстати, он устроился на работу. Или уже устал или уволился? Лидия Николаевна возмущенно дышала мне в трубку. – Не думала, что ты такая. – Какая? – снова изумилась я. – Какая я?! – Вика, ты что кричишь? – Андрей появился у меня за спиной, во взгляде был неподдельный интерес. А Лидия Николаевна, услышав мужской голос на фоне, обличающе ахнула. – Ты просто бесстыжая, как Вова и говорил. Ты ещё порог переступить его дома не успела, а уже где-то, с кем-то… – Где-то, с кем-то, - согласилась я. И решительно попрощалась: - До свидания, Лидия Николаевна. Сыну с машиной привет от меня. Я отключила телефон и выдохнула. Напряжённо смотрела за окно, необходимо было время, чтобы перевести дух. Вроде бы что такого? Позвонила мать бывшего, наговорила мне ерунды, наверное, уже не стоит обращать внимания, а внутри всё перевернулось. От непонимания, от обиды, от непонятных претензий в мою сторону… Андрей обнял меня за талию и потянул за собой обратно в комнату. Отобрал телефон. Попросил: – Не думай об этом. – Я просто не понимаю… - пожаловалась я, а он на меня негромко шикнул. – Замолчи. И прекрати себя жалеть. У тебя нет для этого ни одной причины. Я заставила себя сделать вдох. Медленный и глубокий. Затем согласилась. – Ты прав. – Я знаю. – Он поцеловал меня в шею и проговорил негромко мне на ухо: - И не вздумай чувствовать себя виноватой. Виноват тот, кто потерял. Всегда так. – А ты когда-нибудь терял? – вырвалось у меня. Андрей спокойно ответил: – Конечно. Но я учусь на своих ошибках. А некоторые не способны признать ни одного своего промаха или недостатка. Мне так нравилось слушать его голос. Я таяла от интонаций, от легкой хрипотцы, от глубокого спокойствия его тона. И мне казалось, что Андрей говорит очень правильные вещи. Я готова была с ним соглашаться, слушать его рассуждения о жизни, даже принимать легкую насмешливость. Но порой внутренний голос всё же давал о себе знать, и я останавливала свои восторги, понимая, что чересчур проникаюсь словами Андрея, иду туда, куда он меня направляет. А слепо доверять, как бы мне того ни хотелось, не могу. Мы слишком мало знакомы, я, как ни крути, кинулась в омут с головой в непонятные отношения с ним, а ещё, конечно, из-за Ксени. Оказавшись рядом с Андреем, с момента знакомства с ним, меня не оставляло странное, подавляющее ощущение её присутствия рядом. Оно нависло надо мной, будто огромная тень, и я без конца возвращалась к мыслям о сестре, хотя, надо признаться честное, в последние годы нечасто ударялась в воспоминания о ней, а уж тем более не озадачивалась разгадками её исчезновения. Мы с Андреем в ту ночь долго не спали. Лежали, прижавшись друг к другу (или это я к нему прижималась, стараясь впитать больше силы и уверенности от него?), разговаривали, целовались, медленно, неспешно занимались любовью, а затем снова замирали, наслаждаясь близостью обнажённого тела. Мне не хотелось, чтобы ночь заканчивалась. Было так спокойно, так хорошо, казалось, что все недовольства в моей душе, наконец, улеглись, и я дышала глубоко и спокойно. Утром позвонила Жанна. Увидев имя подруги на экране, я тут же почувствовала себя виноватой. Обещала ей звонить, держать в курсе, а сама за два дня даже не вспомнила. Хорошая я подруга, ничего не скажешь. На часах было восемь утра, время, когда Жанна, выпроводив за порог работающего мужа, присаживалась у кухонного окна с чашкой кофе и какой-нибудь вкусняшкой, переводя дух перед тем, как проснутся дети, и день закрутит её своими каждодневными делами и обязанностями. А чуть раньше мы встречались с ней на улице, чтобы поболтать, теперь же были этого лишены. Наверное, это самая большая потеря из-за свершившихся в моей жизни перемен. Ответив на звонок, я добавила в голос бодрости: – Привет! – Привет, - услышала я в ответ. – Как дела? А как у меня дела? Я в чужом городе, в чужом доме, с мужчиной, с которым совершенно не представляла никаких отношений. И всё же я здесь… Я вкратце пересказала Жанне вчерашний телефонный разговор с Лидией Николаевной, подруга искренне поахала, удивляясь чужой наглости, затем спросила: – А ты что? – А что я? Отказала, конечно. – Правильно! Это надо же!.. – Жанка даже задохнулась. После чего понизив голос, поинтересовалась: - А, вообще, ты как? Переживаешь? Вместо ответа на вопрос, я призналась: – Я в Москве. – В Москве? – У меня тут дела. – Поехала по работе? – Что-то вроде того… – Вика, ты что-то темнишь, - заподозрила Жанка. В её голосе зазвучали опасные нотки. – Говори, как есть. В общем, Жанка как всегда запросто вытащила наружу все мои секреты. Она, вообще, обожала чужие тайны, а над моими охала и ахала со всем своим пылом. Но при этом всегда готова была помочь и поддержать, за что я её и любила. Жанна ни разу не отказала мне в помощи, моральной поддержке или совете. Вот только на информацию о моей «командировке» в Москву с новым шефом так сразу не обрадовалась. Скорее, насторожилась.