– Ты считаешь, что сегодня это важно? Андрей, я утром рассталась с другим человеком. А ты предлагаешь мне вечером отметить это событие сексом с тобой? Он медленно выдохнул, явно был разочарован, но спорить не стал, отодвинулся от меня. Правда, продолжал держать меня за руку. – Ты права. Я бесчувственная сволочь. – Если бы ты таковой являлся, даже не понял бы, о чём я говорю. Так что, успокойся. – Всё не так плохо? – улыбнулся он. – Не так. – Мне полегчало. Он отпустил мою руку и приобнял меня за плечи. Погладил, сжал моё плечо. В глаза мне заглянул, и от его пристального, многозначительного взгляда, у меня внутри всё огнём загорелось. Но я тут же напомнила себе свои же слова: ещё утром я была с другим человеком. Но как же волнительно и приятно было стоять рядом с Андреем, чувствовать тяжесть его руки, его дыхание, аромат одеколона, а ещё жар его тела и понимать, что не только я волнуюсь и трясусь внутри от ожидания чего-то большего. Он тоже этого хочет и ждёт. – Я вызову тебе такси, - проговорил Андрей в конце концов. – И отправлю тебя домой. Точнее, к отцу. – Он хмыкнул. – Надеюсь, он не будет тебя ругать за позднее возвращение. – Не знаю, - призналась я. – Об этом я как-то не подумала. Слава богу, папа внял голосу разума, и ждать моего возвращения не стал. А, может, и не собирался, хотя, я в этом сильно сомневаюсь. Я на цыпочках прошла по тёмной квартире, зашла в детскую, осторожно прикрыв за собой дверь. Мальчишки крепко спали. Обидно, что я не провела с ними этим вечером ни минуты, убежала на свидание к Андрею. Я второпях переоделась в темноте, и нырнула на предусмотрительно расстеленный для меня диван. Зажмурилась, чувствуя, как колотится сердце. Будто у преступницы. Или у неразумной дочери, решившей вдруг окунуться с головой в подростковую влюблённость. Именно подростком я себя и чувствовала. Лёгкой, воздушной, молодой. В голове ветер и хоровод грёз, которые совсем не подходят для взрослой, разумной девушки, какой я себя давным-давно считаю. Ещё не хватало влюбиться в Андрея Веклера. Это уж, точно, было бы совершенно некстати. Утром я проснулась рано. Ещё восьми не было. Проспала бы дольше, но вокруг меня началось движение, шорохи, перешёптывания, за стеной слышался негромкий, но ворчливо-обеспокоенный голос отца, а ещё до меня долетел аромат пекущихся блинчиков. Хочешь – не хочешь, а проснёшься. Я глаза открыла, улыбнулась пацанам и тут же получила приглашение прокатиться с ними на роликах. В каникулы им дома не сиделось, а проводить много времени за компьютером не разрешали родители, вот они и торопились сбежать на улицу. Папа всячески прививал братьям любовь к спорту и свежему воздуху, они круглый год посещали спортивные секции и долго на месте сидеть не могли, не привыкли. Конечно, это было здорово, но порой, очень редко, но у меня появлялась легкая зависть или сожаление, я даже не понимала до конца своих ощущений. Но мне вспоминалось наше с Ксеней детство, и я не помнила такого внимания отца к нам. То ли потому, что мы были девчонками, со своими интересами, которых отец не понимал и вроде как побаивался; то ли он сам в то время ещё был достаточно молод, и хотелось больше времени уделять себе. Но, скорее всего, я на отца возвожу напраслину, и он, на самом деле, не до конца понимал, что ему делать с двумя девочками, тем более, подростками, одна из которых жила в обнимку с учебниками, а другая всегда торопилась убежать к друзьям и подружкам. Туда, куда родителям хода не было. И вот папа нашёл себе отдушину, и со всем своим нерастраченным энтузиазмом воспитывает детей жены. Я искренне радуюсь за него, вообще, за всю их семью, но себя частью их семьи не чувствую. И частью маминой семьи я тоже, так выходит, что не являюсь. И меня это откровенно гложет, как бы я не пыталась показать родителям, что уже достаточно взрослая, чтобы переживать из-за распада нашей общей семьи. Родители развелись, Ксюша пропала, а я осталась как бы не удел. Сама по себе. Временами становилось горько и тоскливо. – Проснулась? Вера встретила меня в коридоре и кинула на меня странный взгляд. Словно предостеречь меня пыталась, хотя, улыбаться старалась, как ни в чём не бывало. – Проснулась, - отозвалась я, и тут же добавила, громче, чтобы отец, сидящий на кухне, меня услышал: - Мальчишки меня зовут на роликах кататься. Думаю, мы весело проведём время. Вера снова вытаращила на меня глаза, явно пытаясь мне что-то сказать, а затем прошмыгнула мимо меня в комнату. А передо мной возник отец. Выглядел он, мягко скажем, серьёзно призадумавшимся. И даже заговорил, начав со слов: – Вика, я тут подумал… Пройди на кухню и позавтракай, - вдруг перебил он сам себя. Я спорить не стала, на кухню прошла, а папа уже тише мне сказал: – Я подумал, что мне стоит поговорить с Вовой. Я обернулась и взглянула на отца в полном непонимании. – О чём? – О вас. О том, что случилось. В конце концов, я твой отец, я должен вмешаться, должен помочь… если смогу, вернуть вам взаимопонимание. Вы ещё молодые, импульсивные… – Папа, я никогда не была импульсивной, и ты отлично это знаешь. И говорить тебе с Вовой совершенно не о чем. – Вика, вы же жениться собирались!.. – Собирались, - согласилась я, даже кивнула, подтверждая его слова. – Но не всегда всё происходит, как планировалось. У нас вот ничего не вышло. Отец внимательно вглядывался в моё лицо. Затем поинтересовался: – Ты совсем не расстроена? – Я расстроена, - возразила я. – Была. Но всё моё расстройство осталось в подъезде на лестнице, пап. После такого поступка мне не о чем разговаривать с этим человеком. Меня выкинули из дома, как кошку, а ты ещё хочешь пойти к нему что-то пообсуждать? Папа отвернулся от меня с крайне недовольным видом. А я задумалась. – С чего вдруг ты собрался с ним разговаривать? – задалась я вопросом. – Ты никогда не был от Вовки в особом восторге. А сейчас переживаешь, что он меня замуж не взял? – Мне было бы куда спокойнее, будь с тобой рядом мужчина, а не останься ты вдруг одна. Сама понимаешь, такая ситуация… – Какая ситуация? И тут до меня дошло. Как-то неожиданно и под звук пришедшей на мой телефон смски. Я автоматически за телефоном потянулась, а сама раздумывала над поведением отца. Его ведь не Вовка беспокоил, и не наше с ним расставание, вчера папа готов был ему голову оторвать, не говоря уж о том, чтобы отправить меня с чемоданами к нему, а сегодня вдруг такая перемена. Сообщение я открыла, прочитала, и тут же закрыла обратно. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы собраться с мыслями, чтобы подобрать подходящие слова. Затем подошла к отцу и погладила того по плечу. Ксения, конечно, в такой ситуации, без всяких колебаний, бросилась бы отцу на шею, и получила всё, что захотела, а вот у меня никогда так не выходило. Я всегда осторожничала и сдерживала себя, почему-то. Вот и сейчас лишь коснулась отца, хотя, мне очень хотелось прижаться к нему, но он стоял ко мне полубоком, смотрел в окно, и не выглядел готовым принять мою настойчивую ласку. И я не осмелилась. – Папа, всё будет в порядке, я тебе обещаю. А сегодня… сегодня я, пожалуй, поеду к маме. Он повернул голову и посмотрел на меня. – Зачем? Я тебя чем-то обидел? – Нет, конечно. Но, во-первых, я давно не была, во-вторых, у меня как бы отпуск, а, в-третьих, отличная возможность, пока Андрея Романовича не будет в городе. Навещу маму, а пока нахожусь там, попытаюсь подыскать себе жильё, чтобы забрать от вас свои коробки и чемоданы. – Если ты так решила… – Ты же знаешь, я всегда принимаю разумные решения, - бодро улыбнулась я. – Если ты не против, я возьму минимум вещей, остальное постоит в вашей кладовке. Отец согласно кивнул. Получалось так, что я бегу из отцовского дома. Из-за этого на душе было муторно, я старалась не встречаться с отцом взглядом, понимая, что вру ему, но его чрезмерное беспокойство встало между нами, и я понимала, что утренний разговор он завёл о Вовке, а вот следующий будет совсем не о нём, не о бывшем моём женихе. Внутреннее беспокойство и огромное количество вопросов, возникших вместе с появлением в нашей жизни Андрея Веклера, не дадут папе спать спокойно. Он начнёт меня расспрашивать, выпытывать, начнёт поучать и запрещать, строго-настрого. А мне придётся врать и выкручиваться, обещать ему то, что приведёт меня к очередной лжи и обману. Весьма печальные перспективы. – Вы что, поругались? – спрашивала у меня Вера чуть позже. – С чего вдруг ты так спешно засобиралась? – Всё хорошо, - заверила я её, - я навещу маму. Она недоверчиво поджала губы, разглядывая меня со скепсисом. Вот как можно чувствовать себя под таким взглядом? Только отчаянной лгуньей. И так и получается. Отцу вру, мачехе вру, с Вовкой тоже в чём-то я была неискренна, хотя и из благих побуждений, но ложь остаётся ложью. В такси я садилась лишь с сумкой, в которой был минимум вещей. Так я обычно и ездила к маме, и я честно собиралась съездить к ней, хотя бы на один день. Отправилась на вокзал, вознамерившись ехать на электричке, но прежде чем отправиться под бдительные очи родительницы, у меня было ещё одно небольшое дело. Прямо на вокзале, что весьма удобно, согласитесь. Я торопилась на вокзал, чтобы успеть проводить Андрея. У него был билет на «Сапсан», отправление через двадцать минут, и я то и дело поглядывала на часы. И сердце у меня в груди колотилось так взволнованно, что я удивлялась сама себе. Я, на самом деле, очень боялась опоздать и с ним не увидеться. – Ты где? – Андрей, за время моей дороги на такси, звонил уже третий раз с одним и тем же вопросом. И я каждый раз расстраивалась из-за того, что, кажется, опаздываю. Мне казалось, что в городе на меня ополчились все светофоры разом, а пробок на перекресток наставили специально по какому-то злому умыслу. – Буду через пять минут, - заверила я его. – Почему так долго? До отправления двенадцать минут! – Я знаю! – смеялась я, то ли от счастья, то ли от нетерпения в его голосе. Андрей встретил меня прямо на стоянке такси, сам достал мою сумку из багажника, расплатился с таксистом, а меня взял за руку и повёл в сторону здания вокзала. Я едва поспевала за его широким, решительным шагом. Цеплялась за его руку и чему-то по-дурацки улыбалась, никак не могла избавиться от этой улыбки. Говорила себе, что нужно быть серьёзнее, нужно собраться, вернуть себя на путь рассудительного человека, но выходило так, что я совсем не хочу быть спокойным и рассудительным человеком, я хочу быть счастливой женщиной рядом с мужчиной. Но как быть счастливой, если он уезжает? Мы поднялись на эскалаторе, прошли по надземному переходу и спустились к дальнему перрону, к платформе, от которой должен был отъезжать «Сапсан» всего через несколько минут. Поезд подъезжал, а мы остановились и смотрели друг на друга. Я чувствовала, как Андрей сжимает мою руку, и меня неожиданно накрыло осознанием того, что я никогда до этой минуты, до этой секунды, не была по-настоящему счастлива. А вот сейчас, даже расставаясь с ним, но понимая, что я здесь потому, что мы отныне не чужие друг другу люди, я чувствовала себя безмерно, невероятно счастливой. – Я думал, ты не приедешь, - сказал он. – А потом, что опоздаешь. – Я старалась не опоздать. – Вдруг бы тебя папа не отпустил? – Он и не хотел меня отпускать. – Ты сбежала? – Можно сказать и так. – Это романтично. Ко мне ещё никто от папы не сбегал. Поезд медленно двигался за нашими спинами, тормозил, я оглянулась на новые, фирменные вагоны. – У нас девятый вагон, - сказал Андрей и снова взял меня за руку. А я только тогда начала вникать в его слова. Взглянула с непониманием. – У нас? – Конечно. Мы же договорились, что едем вместе. – Ничего мы не договаривались. – Он продолжал тянуть меня за руку, а я поняла, что настал момент немного притормозить в своих романтических грёзах, хотя бы по сторонам оглядеться и понять, что происходит. Я даже остановилась. – Андрей, я еду к маме. На электричке. Он тоже остановился, обернулся ко мне, руку мою так и не отпускал. Посмотрел с лёгкой досадой. – Вика, не выдумывай. – Что значит, не выдумывай?