С этими словами она скрылась в боковой двери, оставив меня в своей спальне одного. Внутри шелохнулось нехорошее предчувствие. Очень уж это всё было похоже на какую-то подставу. Так и представил, что вот сейчас она выскочит ко мне в разорванном платье, и начнёт голосить во весь голос, что насилуют. И что в такой ситуации делать?.. Хотел уже было выйти поскорее прочь, чтобы не искушать Кровавых, и составить компанию оставшемуся за дверями Титу... Но взгляд мой, скользнув по окружающей обстановке — а приходилось на всё смотреть исключительно своими глазами, ни одной камеры внутри не было — зацепился за одну деталь. Причём, долгие секунды смотрел на неё и вообще не мог понять, в чём же дело. Моё внимание обратил на себя один из плакатов. Симпатичная и очень молоденькая на вид светловолосая девчушка, с пухлыми губками, дерзко задранным вверх носиком и большими голубыми глазами. Она была в коротких шортиках старомодной маскировочной раскраски и такого же цвета топике, держала в руках огромную, больше себя, винтовку, и с вызовом смотрела куда-то вдаль. К своему стыду, долго не мог вспомнить, кто это. В принципе, простительно — ведь лично мы знакомы не были, а изображение этой неприлично юной амазонки я видел всего лишь один-единственный раз. Когда мне показали его ребята с «Косатки». На стене у Снежаны оказалась та самая девушка, спасением которой мне предстояло расплатиться за аренду корабля... Звук открывающихся створок заставил резко обернуться. Уйти до возвращения девушки я не успел. Быстро пробежался по девушке взглядом вверх-вниз, готовый ко всему. Едва прикрывающая задницу воздушная белая юбочка, наполовину расстёгнутая чёрная безрукавка, непонятно для чего надетый на шею не то ошейник, не то ожерелье — и босоножки. Откровенно, вызывающе — но в рамках приличий, ничего не порвано, и никто вроде даже не кричит, призывая покарать насильника. Снежана по-своему интерпретировала мой интерес. Ослепительно улыбнулась, крутанулась вокруг оси, так что юбка совсем задралась вверх, открывая тоненькие ниточки трусов купальника, а после резко остановилась и сделала шутливый то ли книксен, то ли реверанс, то ли как там это всё называется. — Ну что, Темнозар? Нравится? — Нравится-то нравится, в конце концов я здоровый и полный сил мужчина... Но чего ты хочешь добиться, Снежана? Она вновь сверкнула в мою сторону своими белоснежными зубками и хитрыми глазами. — Развлечься, Темнозар. Я хочу развлечься. Развеять свою смертную скуку. И ты... Вполне можешь мне в этом помочь. — Как? — Ты же здоровый и полный сил мужчина. А ещё сообразительный, остроумный, и интере-е-е-есный... Уверена, ты что-нибудь сообразишь! Девушка сделала в моём направлении несколько шагов. Когда она была уже совсем близко, я, будто не замечая её голодного взгляда, повернулся к заинтересовавшему меня плакату и махнул в его сторону рукой. — Кстати. Я одну вещь сообразить не могу... Скажи, а это кто? Вроде где-то видел её, но не могу вспомнить. Снежана надула губки. Она остановилась буквально в полушаге от меня, так близко, что это было уже неприлично. — Темнозар! У тебя тут, рядом, настоящая живая женщина! А ты вместо неё обращаешь внимание на какую-то голограмму... Тяжело вздохнул, закрыл глаза. Снова открыл. И ответил. — Снежана. Мне любопытно. И ты обещала мне рассказывать про себя, это основа нашей договорённости. А этот плакат, висящий в твоей спальне... Ведь это твоя спальня, так? — Моя. Ладно. Уел. На голограмме — Ива. Гладиатор. — И почему она висит у тебя на стене? — В смысле, почему? Она чемпион, многократная победительница боёв. Настоящая легенда Кровавой Арены! Эта девчонка — кумир миллиардов. Уверена, едва ли не каждый второй парень в обитаемом мире мечтал ей вдуть, хотя бы разок... А может, и не только парень... — Снежана провела кончиком языка по губам. — Что?.. — Да так, ничего... — Нет уж, ты скажи! — Сказать? Ладно. Я несколько, скажем так, обескуражен вашим поведением, юная леди. — В жопу леди! Юных и не юных! Темнозар, ну позволь мне побыть собой хотя бы здесь, хотя бы немножко! Не будь занудой! — А обычно тебе не дают? — Конечно! Обычно «это не надевай, так не вставай, то не говори, с этим не общайся». И всё в том роде. Невыносимо! Рассмеялся. — Да, нелегка жизнь юной леди, которая не жалет быть юной леди. — Не то слово. Поэтому и надеюсь, что мы хотя бы сейчас оторвёмся по-полной! — А как же твой отец?.. — А мой отец дал добро делать с тобой всё, что посчитаем нужным. Всё, чтобы ты не заскучал. А так как братец откололся сам, ты теперь полностью в моих руках! И считаю, мы легко обойдёмся без всей этой наносной херни! Ведь так? — Хорошо. Раз без всей этой херни... Может, всё-таки пояснишь, чего ты хочешь? — Чего? Так я сказала же, развлечься! — Ах да, точно. Как я мог забыть. А твой отец... — Если я устрою кровавую оргию с сотней девственниц и скажу, что так было надо — он ответит: молодец дочь, и больше этот вопрос поднимать не будет. Я взрослая девочка! Могу делать, что захочу! — Оргию... С сотней девственниц?... — Ну, с двумя сотнями. Или с тремя. Или что тебя удивляет? — Да нет, ничего. Скажи только... И часто вы так развлекаетесь? — Нет. — Нет — не часто? — Ну да. Не часто... Слушай, Темнозар. Хватит меня вопросами донимать. Время не ждёт! Задев меня бедром, Снежана шагнула к выходу и полуобернулась, приглашая идти следом. Я кинул прощальный взгляд на висящую на стене голограмму. — Хорошо, но у меня последний вопрос. Всё насчёт этого плаката думаю. А ты когда-нибудь бывала на Арене?.. — На Большой? — Ну да, конечно. На какой ещё? Стал бы я про какие-нибудь ваши местечковые бои спрашивать. — Нет, не бывала... Хотя отец несколько раз туда попадал по работе, ни разу меня с собой не брал. — И я не бывал. Снежана улыбнулась. — И ты хочешь туда попасть... — Ну да. Интересно, как это ты догадалась? — Так у тебя же всё на лице написано. Не нужно даже никаких эмпатий-импатий, как в семье твоей матушки. Ты прямо прирождённый дипломат и игрок в покер, Темнозар! Усмехнулся. — Это был сарказм. И... Ты тоже туда хочешь попасть. Ведь так? — Ну да. Это тоже очевидно. У нас столько общего, не правда ли, Темозар? Может, слетаем туда вместе? А? Большой чемпионат уже через пару недель... — Я не знаю, проживу ли завтрашний день... А ты мне такие планы далеко идущие предлагаешь строить. Тем более, всегда есть вероятность, что придётся разгребать очередной вал каких-нибудь неотложных дел. — Но принципиально — ты не против... — Да. Конечно. Принципиально я не против. — Значит — решено! С отцом поговорю. Не стал спорить. То, что рано или поздно придётся возвращать долг, я не сомневался. Поэтому — почему бы не сделать закладку на будущее, и почему бы не поставить на эту серую яхту? Вдруг что-то да выгорит? Как попасть на эту несчастную Кровавую Арену, я представлял довольно смутно. А у Перовского или его дочери вполне могли быть выходы на нужных людей. Мы продолжали идти вперёд, и как-то вдруг наступило неловкое молчание. Я, погружённый в свои мысли, даже и не думал что-то с этим делать. Снежана то и дело кидала на меня многозначительные взгляды. Наконец, она не выдержала. — Это страшно, наверное, когда у тебя нет Алтаря? Когда после гибели возродишься Кровавые знают где, и скорее всего попадёшь в руки к тем, кто контролирует ближайшее Пятно Хаоса? Отвечать очень не хотелось, но и молчать было бы неприлично. Поэтому — в который уже раз за этот день пожал плечами. — Наверное, да. Наверное, страшно. И подумал при этом — что нет, не страшно. Страшно погибать, когда знаешь, что точно не вернёшься назад. Ни с помощью Алтаря, ни в Пятне Хаоса, никак вообще. И когда не понаслышке знаешь, что это такое — Преисподняя.