— Я бы не возражала. Холодильник был увешан записками из школы и счастливыми фотографиями. Пока Александра изо всех сил старалась сохранять спокойствие, но не справилась с этой задачей и принялась заполнять посудомойку тарелками и чашками от завтрака, Джоанна успела осознать то, что подозревала и раньше. Жилище Александры совсем не напоминало дом, в котором живет заброшенный ребенок. Александра насыпала в посудомойку порошок, захлопнула дверцу, скрестила на груди руки, снова опустила их, взяла стакан с водой и сделала большой глоток. — Я очень сочувствую вам в связи с тем, что случилось с Ноем, даже представить себе не могу, каково вам сейчас, — сказала она, по-прежнему стараясь не встречаться с Джоанной взглядом. Джоанна не репетировала свою речь, но теперь ее это нисколько не беспокоило. Она не испытывала неловкости в присутствии Александры. Наоборот. Странно, но она уже очень давно не чувствовала себя так спокойно. Возможно, потому, что скоро не придется лгать. Примерно так же она чувствовала себя после того, как Александра застукала их с Алистером в спальне. Джоанна тогда все время улыбалась. Не от радости — а потому, что ощутила наконец свободу. Отпала необходимость во лжи. — Вы читали «Анну Каренину»? — неожиданно для себя вдруг спросила она. — Я смотрела фильм. Не тот, где Кира Найтли. — С Софи Марсо? — Это которая француженка? — Ага, это самая лучшая экранизация, но книга — боже, в школе я была на ней просто помешана, перечитывала каждый год, а потом и своих учеников ею изводила — но это только до Алистера. С тех пор как появился он, я ее даже в руки взять не могу. Раньше я не задавалась вопросом, почему я так резко к ней охладела, но теперь-то знаю, что все дело в основной идее. Что на чужом несчастье счастья не построишь. Александра поставила чайник и насыпала во френч-пресс свежего кофе — знак того, что Джоанна может продолжать. — Алистер не понимает эту книгу. Говорит: «Какая идиотка станет бросаться под поезд без всякой причины?» — Он не книгу не понимает. Джоанна вздрогнула. Почему она не поговорила с этой женщиной сразу, как только узнала о ее существовании? Впервые за четыре года она ощущала себя нормальным человеком. — Вы не алкоголичка и не сумасшедшая, — вдруг сказала Джоанна. — Ну, это спорный вопрос. — Вы хорошая мать. — В этом у меня тоже есть сомнения. — Алистер был хорошим отцом? — В теории — да. — Вы посчитали, что Хлое будет лучше без него? — Я посчитала, что мы с моими родителями нужны ей больше, чем он. Джоанна напряглась, подумав о своем отце. Укрыл ее вечером одеялом, а наутро исчез. — Он целый месяц не говорил мне о вас. А когда наконец рассказал, я уже… Но это, конечно, не оправдание. Александра замерла с кипящим чайником в руках и посмотрела на Джоанну — в первый раз. — Я этого не знала, — произнесла Александра. — Это оправдание. Но срок действия у него был всего месяц. Джоанна медленно кивнула. Александра оказалась занятной, умной, даже мудрой. Они могли бы стать лучшими подругами — при других обстоятельствах. Разумеется, это лишь мечты, но Джоанне все-таки хотелось понравиться Александре — или хотя бы наладить с ней контакт. — До него я не была лгуньей, — сказала она. — А теперь только и делаю, что вру. Александра поставила на стол кружки и молоко. — Может быть, вы и не сумасшедшая, а вот я — точно, — продолжила Джоанна, которую нисколько не смущало, что Александра ей не отвечает. — Я никогда не могу ни на что решиться. Сейчас думаю одно, а через секунду — уже совсем другое… Прошлой ночью я звонила своему психологу в Глазго. Подозреваю, что она постарается сегодня же засадить меня в психушку. Я сказала ей, что застряла в треугольнике судьбы. Александра удивленно приподняла бровь: — Вам с молоком? Джоанна кивнула. — В последнее время, если Алистер где-то рядом, я прямо вижу линии этого треугольника. — Жертва, Преследователь, Спасатель, — сказала Александра. — Вы тоже про это знаете? Александра присела на табурет рядом с Джоанной. Отпила кофе и спокойно произнесла: — Если вы пришли для того, чтобы сказать, что сожалеете о том, что сделали, то мне этого не нужно. У меня все хорошо. Было видно, что Александра говорит правду: у нее все хорошо, и в ее доме — тоже. — Несчастное, ничтожное слово «сожалею», но да, я в самом деле сожалею, очень, — сказала Джоанна. — И, честно говоря, еще больше я сожалею о себе самой. Но я здесь не для того, чтобы просить прощения. — Тогда для чего? — Тут сразу несколько причин. Перед тем как что-нибудь сделать, я хотела посмотреть, как тут у вас… Как тут Хлое. — Джоанна тут же поняла, что ляпнула глупость, бестактность, и, поняв, съежилась, захотела исчезнуть. Александра поднялась из-за стола. Если между ними и протянулась тонкая ниточка, то теперь она оборвалась. — Может быть, предоставим подобные проверки работникам социальной службы? — холодно спросила она. — В том-то и дело, — спохватилась Джоанна. — Я не хочу, чтобы был суд. Теперь, когда я побывала у вас дома, я точно знаю, что не хочу, чтобы Алистер забирал у вас Хлою. Александра снова обошла стол и остановилась напротив Джоанны. — Он и не собирается ее забирать. Разве он вам не рассказывал, что приезжал поговорить со мной и что мы вместе все решим? Джоанну бросило в жар. Алистер снова сообщил ей информацию, не соответствующую действительности. Ей он сказал одно, а Александре — другое. Она покачала головой: сколько же можно этому удивляться! — Он сказал мне, что ездил к вам, чтобы успокоить вас. Он по-прежнему планирует увезти ее обратно в Шотландию. Александра выронила кружку с кофе. — Черт! Она бросилась к раковине, схватила тряпку и дрожащей рукой вытерла лужу. Излучаемый ею гнев Джоанна ощущала почти физически. — Я решила, будто он имеет в виду, что мы обойдемся без суда, но на самом деле он ничего такого не говорил. Господи, какая же я дура. Когда же я поумнею и привыкну к его фокусам? Джоанна прекрасно понимала, о чем она. Кто-кто, а Алистер умел создать впечатление, что вы с ним договорились, хотя ничего такого не было. — Я хочу вам помочь, — сказала Джоанна. — Она должна остаться здесь, в Австралии, с вами. — Каким образом вы собираетесь мне помочь? — спросила Александра, глядя на нее с таким презрением, что Джоанна вздрогнула. — Я… Он… Он ничего не оставил здесь? Вы ничего не находили? — Да нет, о чем вы? — Вы внимательно смотрели? — Он оставил коробку с фотографиями. Вы пришли, потому что он что-то здесь забыл? — Нет, но я боюсь, что он мог что-нибудь здесь оставить… — Я разобрала коробку, там было только три фотоальбома. Больше ничего. Как же это сказать? А слюнявчик Ноя он там случайно не оставил? Сказал, что сжег его, а на самом деле не сжигал? Или еще что-нибудь из вещей Ноя? — Просто… вы проверьте, пожалуйста, еще разок. Если найдете что-нибудь подозрительное, избавьтесь от этого. А еще я хотела бы, чтобы все знали: я — плохая мать. И передайте Хлое, что он — плохой человек. Александра встала, опершись руками о раковину и закусив губу — было видно, что слова Джоанны ее разозлили. — Мне нужно заглянуть к Хлое в школу. Она кипела от злости и явно хотела поскорее выпроводить Джоанну. — Но позвольте мне объяснить… Александра уже направилась к выходу. — Я покажу вам, где останавливается трамвай, — бросила она.