Покопавшись в сумочке, я достала сотовый телефон. Надо было позвонить детям и сказать, что мы попали в аварию, а потом позвонить 911, но телефон не работал. На индикаторе не было ни одного деления. Так вот почему Джейкоб ушел: он пошел искать, откуда можно позвонить 911. Но почему он ушел, не сообщив ничего мне? Мои зубы стучали, руки мерзли, и я сильнее куталась в пальто. Облака закрыли солнце, но было достаточно светло и можно было рассмотреть все вокруг. Сквозь усиливающийся снегопад были видны холмы, поросшие одинокими деревьями, густыми лесами, и луга, покрытые снегом – где-то по щиколотку, а кое-где сильные порывы ветра нанесли сугробы по пояс. Я взяла ключи и пошла, в надежде, что на повороте дороги или на холме будет тягач. Дорога превратилась в настоящий каток, прикрытый слоем снега, и я горько пожалела, что на мне не было походных ботинок. Возможно, Джейкоб пошел за грузовиком помочь шоферу, машина которого наверняка застряла в глубоком снегу. Когда проходила поворот, где занесло нашу машину, то думала, что увижу огни вдали, груз, разбросанный по дороге или по склону, но там ничего такого не было. Были только следы наших лавирований. Загородка из колючей проволоки тоже была целой. И никаких следов пострадавшего шофера. – Джейкоб! – крикнула я, и мой голос эхом отразился от мокрых холмов и деревьев. Если и могло быть что-то хуже, чем слышать голос мужа, то только не слышать его голоса. На моем телефоне по-прежнему не было сигнала, батарея садилась. Быстро темнело, и холод от окоченевших пальцев рук и ног пробирался глубже и поднимался выше. От машины шли только мои следы, и по ним я вернулась назад. Нас развернуло вокруг своей оси на один оборот, а потом еще на пол-оборота в снежном сугробе, и мы въехали в деревья. Казалось, что у машины было только разбито стекло и висели сработавшие подушки безопасности, а больше никаких повреждений не было, но я тогда беспокоилась не о машине. Сквозь деревья и снег я заметила огонек, слабый свет на холме. Если там дом, то должна быть и дорога, но одного взгляда на петляющую тропу было достаточно, чтобы понять, что быстрее будет дойти напрямую по склону холма через поле. Может быть, Джейкоб пошел туда за помощью? Я повесила сумочку на плечо и едва устояла на ногах, так неожиданно и быстро меня понесло вниз по холму. Остановилась я только потому, что ухватилась за столбик загородки. Перебралась через колючую проволоку, сделала несколько шагов, споткнулась и упала. Все из моей сумочки вывалилось в снег. Мое лицо, руки и ноги были мокрые от снега, я коченела под обжигающим ветром. Мне удалось найти в снегу только кошелек, телефон и ключи. Я не стала искать остальное, застегнула молнию пальто, чтобы оно не распахивалось, и отправилась через поле. Снег набился в туфли, ноги от коленок и ниже заледенели. Я вспомнила ноги Джейкоба в старомодных гольфах. Как я ругалась, что он носит их! А сейчас бы я много отдала за теплую сухую пару точно таких же. На холме я потеряла огонек из вида. Под снегом шуршала и потрескивала опавшая листва и сухие ветки. Стало страшно темно, и я пожалела, что у меня нет фонарика. И почему я не осталась на дороге? Хорошо, что кусты были низкие, и я могла видеть, куда идти, иначе сдалась бы. «Джейкоб?» Огромная ворона села на дерево недалеко от меня и закаркала, будто сказала, что мне «слабо́». У меня не было сил взять палку и швырнуть в нее – я слишком замерзла, а то запустила бы в нее снежком. Она снова закаркала. Я все же схватила палку и пригрозила ей, она трусливо поднялась, зигзагом полетела над заснеженной поляной, пока с глухим звуком не опустилась на пень. В тот же момент на дороге появилась машина. Свет ее фар будто сканировал холм. Она проехала поворот, даже не притормозив там, где нас занесло. Если бы я осталась там, то могла бы проголосовать. И оказалась бы в теплой машине. Или в машине с каким-нибудь серийным убийцей… Где же твой муж, когда он тебе так нужен? Я не из тех, кто мечтает о сильном, немногословном мужике или мачо, который по выходным зависает в компьютерных стрелялках или играет в телефон. Мне достался хлещущий пиво любитель кантри с пушкой – и он обещал носить меня на руках. Мое лицо горело от холода, сырости и царапин (на холме было полно колючек). Влажность раздражала пораненную кожу. Я провела рукой по лицу, и на мои глаза навернулись слезы. Нос был мокрый, губы окоченевшие, а волосы влажные от тающего снега, который падал с деревьев. Мои бедра (я никогда не гордилась ими) гудели от долгого блуждания вверх-вниз и окоченели. Хорошо, что у меня с собой не было зеркальца – без подсказки я бы не узнала себя в отражении. На вершине холма вдалеке я снова увидела свет от дома. Он согрел меня. Я пошла прямо на него, на замерзших ногах, через глубокие сугробы. Лицо обледенело так, что я боялась кричать, мне казалось, если открою рот и скажу что-нибудь, моя кожа треснет, поэтому я понемногу брела, еле передвигая ноги. Я медленно вошла во двор, двигаясь прямиком на свет из окна. Во дворе были детские качели, которые я не увидела и стукнулась о них лбом, и еще какое-то приспособление, которое я обошла, и, наконец, вышла на расчищенную от снега, но покрытую льдом дорожку, ведущую к дому. Фонарь у дороги достаточно ярко освещал крыльцо. Дом был двухэтажный, широкий и высокий. Над лестницей горел свет. В окне я видела елку с мерцающей гирляндой, как на обложке журнала Better Homes and Gardens. На бордовой входной филенчатой двери висел молоточек в форме обручального кольца, или мне так показалось. Над ним я увидела очень красивый венок из хвойных веточек и омелы. Если бы не превратилась в сосульку, то полюбовалась бы им еще, но я протянула к молоточку заледеневшую руку и постучала в дверь. Внутри сразу дернулась занавеска, прикрывающая окошко внизу двери. Маленькая собачка прижала к нему нос и залаяла. * * * Слышались тяжелые шаги по паркету. Дверь открылась. На пороге стоял пожилой мужчина, он отошел, чтобы впустить меня в теплый дом. Это был высокий, крепкий человек. Он был похож на какого-то актера, часто играющего президентов или сердитых сержантов полиции, которые злятся на своих офицеров. Плед, в который был укутан хозяин дом, быстрым движением оказался на моих плечах. Мужчина закутал меня поплотнее. – Вы замерзли, – сказал он, закрывая дверь, а затем опустился на одно колено рядом со мной. – Снимите-ка обувь и проходите к огню. Он помог мне снять туфли и съехавшие мокрые носки. Я посмотрела на идеально круглую лысину на его голове, окруженную пепельными волосами. – Как вы здесь оказались? – Мы попали в аварию, – сказала я, стуча зубами. – Я не могу найти своего мужа. Он не приходил сюда? – Как пошел снег, к нам никто не приходил. А что же все-таки произошло? Я рассказала, он внимательно выслушал. Потом поставил мои ботинки к обогревателю, повесил на него носки. Ему было нелегко стоять, его колени похрустывали. Он смотрел на царапины на моем лице. – Я думаю, вы правы, он мог пойти искать место, где будет ловить телефон, чтобы позвонить и позвать на помощь – предположил мужчина. – Наверняка ваш муж беспокоится о вас. Если он так сильно беспокоился, почему же он ушел и бросил меня? Вода капала с моих волос на блестящий деревянный пол. Я старалась не сходить с коврика у двери, чтобы не залить здесь все. Но хозяин выглядел ласковым и добрым. – Не беспокойтесь о снеге. В конце концов, это только вода. И подходите поближе к огню, окружим вас теплом и уютом. Я поскользнулась на мокром полу, а хозяин подхватил меня и проводил в гостиную. Он заметно хромал. Мы подошли к мягкому кожаному креслу, и он повернул его к камину. В топке горели и потрескивали три громадных полена. От них исходило тепло и приятный запах. Я почувствовала, что гостеприимство этого дома окутывает меня, как шерстяной плед. Он усадил меня и подвинул под ноги табурет, а затем снял покрывало с кушетки и накинул мне на ноги: – Я сейчас вернусь и принесу кое-что, что согреет вас изнутри. Он вышел, а вместо него вошла маленькая собачка, крохотный йоркширский терьер, который обнюхал мои ботинки и носки, а затем подошел к стулу, на котором я сидела. Уши терьера были подняты, и он так смотрел на мое исцарапанное лицо, будто понимал, как мне больно. – Эй, приятель! – сказала я, протягивая к нему руку. Он сперва попятился назад. Но лишь облизал свой нос, зевнул и подошел к моей руке. Понюхал ее и опять сел, заглядывая прямо в мою душу, в боль и холод, которые были внутри. Я подумала о собаках и чуть не заплакала, словно я чего-то не понимаю и не могу понять. Джейкоб говорил, что от собак одни неприятности и беспорядок, что он терпеть не может собачьей шерсти на мебели и когда пол и двери в царапинах. – Вижу, вы уже познакомились с Рю. – Хозяин дома вернулся с полотенцем. Я вытерла волосы и накинула полотенце на плечи, вдруг еще появятся последние капли. Он протянул мне шерстяные носки, и я их надела. – Рю восхитительный! – сказала я. – Замечательный цвет, и как блестит его шерстка! Он прекрасно устроился. Хозяин похлопал по одеялу, которым были укрыты мои ноги, и Рю вскочил туда и уселся, виляя маленьким хвостиком и подставляя спинку, будто мы знакомы давным-давно. Я рассмеялась оттого, что рядом с удовольствием расположился кто-то такой чистый и невинный. Он полизал мне руки, затем свернулся у меня на коленях и стал спокойно смотреть на огонь. – Вы разрешите мне позвонить детям с вашего телефона? – спросила я. Он страдальчески посмотрел на меня и взял трубку со стола. Нажал кнопку и послушал. – Телефон не работает уже с полудня. Возможно, лед намерз на проводах и оборвал их, а сотовый здесь почти не ловит. – А компьютер? Я могла бы отправить… Он фыркнул: – Извините, мэм, но тоже нет. Мы уже давно решили избавиться от этой статьи расходов. Но я пойду и поищу вашего мужа. – Его зовут Джейкоб. А я Марли Эбенезер. Спасибо, что вы впустили меня. На кухне засвистел чайник. – Сейчас приду, – сказал он. Я погладила собачку и оглядела комнату. Кроме кожаного кресла, в котором сидела я, рядом с камином стояли две кушетки и двухместный диван. На каминной полке был веночек, а под ним сувенирный снежный шар с крестиком внутри. По обе стороны от камина располагались книжные полки. Чтобы рассмотреть книги, мне понадобилось бы встать и подойти к ним, но мне было слишком уютно и тепло. На коленях у меня лежал Рю. Еще там были фотографии пар, позирующих на камеру. Большая часть из них была сделана перед камином или во дворе перед окном дома. На кофейном столике стояла одна свечка и Библия, а внизу – фиолетовая книга. Перед камином лежали каминные принадлежности – кочерга, совок, щипцы и метелка. Рядом стоял ковшик с длинной ручкой, а в нем еще два поменьше, но с такими же ручками. Они были золотые, и казалось, что ими редко пользуются. В камине что-то хлопнуло, Рю дернул головой, но затем успокоился. Стеклянный защитный экран не давал искрам разлетаться. В окне эркера странно отражалось дерево, в комнате было что-то не так, что-то странное, но что именно я не могла точно сказать. Затем меня осенило, и я поняла, чего там не было: в комнате не было телевизора. Никаких признаков. – Я тут начал готовить острый фасолевый салат, – сказал хозяин дома, когда вернулся. – Он скоро будет готов. Послужит хорошей закуской. Покачиваясь, он протянул мне чашку и блюдце. Сбоку болталась знакомая этикетка от пакетика с чаем. – Имбирно-лимонный чай с каплей или двумя меда, – сказал он. – Это мой любимый чай, спасибо! Тепло от чашки с чаем расходилось по всему моему телу. Рю посапывал возле блюдца, которое я поставила на подлокотник кресла. – А что это за ковшики? – спросила я. Старик секунду помолчал, подыскивая слова. – Семейная реликвия. Я расскажу вам, когда вернусь. Пейте чай, грейтесь, а когда я найду вашего мужа, угощу вас чили. – Вы очень любезны, благодарю вас! Он улыбнулся мне, надел пальто и шапку и исчез в гараже. Запах имбирно-лимонного чая разбудил во мне воспоминания, которые я не хотела бы ворошить, – наши ссоры с Джейкобом: что я говорила, какие тирады произносила и каково было слышать молчание человека, который меня больше не любил. Я ненавидела то, что мои воспоминания так тесно связаны с этим чаем, но есть вещи, над которыми мы не властны. Мои мысли крутились вокруг того, что же случилось. Конечно же, Джейкоб мог уйти сам в поисках помощи, но что, если никто из проезжающих не обратил на него никакого внимания? Что, если его сбил кто-нибудь на дороге? Или водитель грузовика все-таки забрал его, чтобы помочь?