— Стой! — остановила ее Мариша. — Что такое? — недовольно спросила Аня, но на месте с поднятой ногой замерла. — Кажется, на кирпиче кровь, — произнесла Мариша. Наклонившись пониже, она сказала: — Ну да, кровь. Девочки, посмотрите. Подруги наклонились и визуально обследовали кирпич со всех четырех сторон. — Да, кровь, — согласилась с Маришей Инна. — Наверное, этим кирпичом Симону череп и проломили. Но что же Симон все-таки тут делал? Домой шел? — Квартира, где жил Симон, находится на пятом этаже, — не согласилась с ней Юля. — Я внизу возле лифта посмотрела. Так что Симону тут делать было решительно нечего. — Видимо, его кто-то встретил и предложил подняться наверх и поговорить, — сказала Мариша. — А вещи его где? — неожиданно спросила Аня. — И в самом деле? — задумалась Мариша. — Может быть, врачи с собой забрали? — Ничего не поделаешь, придется вступить в контакт с этой Парамонихой, — произнесла Юля. Подруги спустились вниз и без труда нашли нужную квартиру. Дверь в нее была приоткрыта, и оттуда слышались взволнованные голоса. Если точней, то слышались они попеременно. То мужской, то женский. — Й-й-й! — тонко выводил женский голос. — И что это на мою голову все валится! Уходи ты, Христа ради, Валерка! Заберут же тебя! Ментам, им что? Им все равно, лишь бы галочку поставить. А ты судимый. Тебя мигом заподозрят! — Да при чем тут я? — горячо воскликнул мужчина. — Ты, дура, молчи лучше, а то прибью! Тоже начала меня хоронить раньше времени! Соображать нужно, если я сейчас смоюсь, соседушки твои любезные мигом ментам доложат, что я смылся. Нет уж! Тут сидеть буду! Никто не скажет, что я с Симой враждовал! Не было промеж нами ничего! Напротив, я его уважал. И он меня понимал. Ты что, забыла, сколько раз он мне пузырь, чтоб голову с похмелья поправить, выставлял. Что же мне его убивать? — Не поверят тебе! — продолжала сквозь слезы твердить женщина. — И мне не поверят! Даже если я скажу, что слышала, как Сима сегодня утром с кем-то скандалил. Скажут, пьяная была. Приснилось мне. Или тебя выгораживаю! Подруги переглянулись. — Это уже интересно, — прошептала Мариша и решительно толкнула дверь. Та оказалась незапертой, и подруги ввалились в квартиру как раз в тот момент, когда мужик, окончательно выведенный из себя причитаниями своей сожительницы и ее мрачными прогнозами относительно его будущего, заорал на нее во всю глотку: — Ты что, дура, и в самом деле меня за решетку упечь хочешь?! Заткни пасть! Тебя же послушать, так мне человека погубить, как два пальца о… Но тут мужик увидел четверку подруг и от неожиданности замолк. — Вы кто такие? — наконец выдавил он из себя. — Вы хозяйка этой квартиры? — спросила у женщины Мариша. — Ну, я, — кивнула женщина. — Вы тут зачем? Физиономия у нее была одутловатая и бледная. Волосы всклокочены и пережжены химией. Фигура у Парамонихи тоже была какая-то оплывшая и бесформенная. Ноги сорок второго размера с трудом помещались в растоптанные тряпичные серые тапки на резиновой подошве. — А сами не догадываетесь? — строго спросила у нее Мариша. — По-вашему, нам тут у вас и делать нечего? И ничего примечательного с вашим жильцом сегодня не случилось, да? — Ой! — спохватилась женщина. — Вы все четверо из милиции к нам из-за Симы пришли? Простите, я не поняла. — Все четверо бабы, и все четверо менты! — заржал Валера. — Ну, дела! — А вы помолчите, — строго обратилась к нему Мариша. — Про вас разговор отдельный будет. Вы ведь судимы в прошлом? За что? За грабеж? — За глупость его посадили, — затараторила Парамониха. — Дурак он, когда выпьет. Шоколадку мне захотелось. А ларек закрыт был. Вот он ларек и сломал. Валера тогда на грузовике работал. Вот этим грузовиком он ларек и помял. Ну, взяли бы штраф с человека! За что биографию-то портить? Вот теперь все в нос тычут, сидел, сидел! А какой из него преступник? Вы на рожу его гляньте! — Это потом, — остановила ее Мариша. — Сначала про вашего жильца все подробно расскажите. — А я что? — Так я ничего не видела! Сима всегда рано так с работы возвращался. Еще и семи не было. Мы всегда с Валерой спим в это время. — А вот врать нехорошо, — твердо сказала ей Юля. — Да кто же врет! — вскинулась Парамониха. — Вас видели! — заявила ей Юля. Услышав это, Парамониха враз скисла. — Видели, — пробормотала она. — Ишь, глазастые какие! И не спится им! — А вам чего в такую рань не спалось? — спросила у нее Мариша. — Зачем жильца вашего подкарауливали? — Я не подкарауливала! — принялась оправдываться Парамониха. — Не спалось мне! Это верно. А ничего дурного в мыслях не держала. И на этом месте она зарыдала, а потом слова полились из нее рекой. Как у всех пьяниц, психика у Парамонихи была вконец расшатана. Рыдания перемежались клятвенными заверениями в любви ко всему белому свету и жалобами на свое горемычное существование. В конце концов из на редкость бессвязного рассказа Парамонихи удалось выяснить следующее. Без принятия любимого напитка в виде портвейна «777» или «Агдама» спать ей не спалось. Попросту говоря, она маялась, мучилась и ворочалась без сна. С вечера они с Валерой выскребли последние копейки, сдали последние бутылки и купили две бутылки самого дешевого плодового вина. Его хватило как раз до утра. Ровно в шесть часов Парамониха проснулась. Голова была чугунной, хмель от плодового вина неожиданно быстро выветрился, и ее мучило тяжелое похмелье после многодневного пьянства. Выпить хотелось смертельно, хотя бы той же самой плодовой гадости. А выпить было нечего. Парамониха осмотрела внимательным взглядом свое жилище и пришла к неутешительному выводу, что продать или отдать в залог за бутылку вина ей решительно нечего. Из белья осталось лишь дырявое ватное одеяло, самое место которому было на помойке, и две засаленные до невозможности подушки. Конечно, обменять их на вожделенную бутылку не было никакой возможности. Ни одна продавщица их бы не взяла. Побрезговала. Из меблировки в квартире тоже было негусто. Все, кроме самого необходимого и обшарпанного, было продано и пропито. Поняв эту нехитрую истину, Парамониха затосковала. Впрочем, тосковала она не по утраченным иллюзиям молодости, так и не встреченной ею большой любви и даже не по пропавшим возможностям карьерного роста и учебы. Все это было, но было в другой жизни. Сейчас Парамониха тосковала лишь по пузырю с вожделенной влагой, которая помогла бы ей забыться хотя бы на время в этом жестоком и холодном мире. Оставалась последняя надежда — нынешний жилец Парамонихи. Сима был парнем нежадным. Если его просили одолжить десятку-другую, он никогда не отказывал. А на двадцать с небольшим рублей можно было купить портвейна, отменно туманившего рассудок, или пару флаконов настойки овса. Поэтому Парамониха заняла пост у окна в твердой уверенности, что уснуть ей все равно не удастся, так что жильца она точно не пропустит. И в самом деле около семи утра, немного поздней обычного, Сима появился из-за угла их дома. Парамониха возликовала в душе. Но, к ее досаде, Сима шел не один. Рядом с ним семенил какой-то хлипкий тип в коричневых брюках, свитере и коричневой же куртке. Издалека лица спутника Симы было не разглядеть. Впрочем, к тому времени, когда Сима позвонил в дверь, Парамониха решила, что деньги у него взаймы все равно попросит, хоть бы Сима притащил с собой всех своих друзей и родственников вдобавок. Но, к удивлению Парамонихи, Сима был один. — Тетя Люда, — сказал он, — я вещи оставлю, а сам немного пройдусь. Мне подумать нужно. Парамониха не возражала. Она лишь улучила минутку и попросила у Симы немного денег. К ее радости, он вместо десятки дал ей целых сто рублей. И, кажется, был так рассеян, что даже не понял, сколько дает. Не веря в собственное счастье и боясь, что богатство улетучится так же внезапно, как и попало к ней, Парамониха стрелой помчалась к ларьку. Купив там бутылку пива, она моментально высосала ее и уже более рассудительно смогла распорядиться оставшимся у нее богатством. В результате домой она вернулась изрядно под градусом, принеся две бутылки дешевого вина и закуску в виде банки килек с просроченной годностью. Валера, который к этому времени уже тоже проснулся и искренне недоумевал, куда все подевались, встретил подругу радостно. Получив от друга заслуженную оплеуху за то, что она выпила пиво без него, Парамониха быстро его простила, и сожители радостно выпили на мировую бутылку вина и завалились спать дальше. О судьбе Симы, отправившегося прогуляться, они даже не задумались. Не до того было. Пробуждение Парамонихи было ужасно. Во второй бутылке оставалось на самом донышке, хотя она помнила, что там еще несколько часов назад было вполне порядочно вина. Злобно пнув храпевшего рядом с ней Валеру, она пошла снова на поклон к Симе. Однако парня в доме не было. И его комната была закрыта. Взглянув на единственные чудом сохранившиеся в доме часы, Парамониха поняла, что Симы тут быть и не может. Он никогда дольше восьми утра в ее квартире не задерживался. А часы показывали уже почти полдень. — Ну, и черт с тобой, — буркнула Парамониха и отправилась во двор. Но там творилось нечто странное. Спокойный и даже пустынный обычно в это время суток двор был заполнен народом. Кроме того, у крыльца стояла машина «Скорой помощи». Но самое ужасное было то, что сообщила Парамонихе ее соседка — худая бабка Аграфена. — Жильца-то твоего убили, — сообщила она опешившей от такого поворота дел Парамонихе. — Вон врачи понесли. Сожитель небось твой с ним чего не поделил. Вот парня по голове и стукнул. А чего еще от уголовника ждать? Парамониха, не чуя под собой ног, кинулась обратно домой. К Валерке. Впервые даже мысли о спиртном вытеснили более сильные эмоции. Сожители начали лаяться, и как раз в это время к ним и подоспели подруги. — Так, и с кем же вы видели вашего жильца? — выслушав вместе со всеми рассказ Парамонихи, спросила у нее Юля. — Не разглядела я его! — хрюкнула Парамониха. — Тощенький такой. Издалека я на него смотрела, но мне показалось, что соплей его перешибить можно. Одет опять же неважно. Но чего-то Симе от него все-таки нужно было. Иначе не пошел бы с этим типом разговаривать. — А он с ним пошел? — спросила у Парамонихи Мариша. — Почему вы так думаете, что именно с ним? — Сима после своей работы сильно уставший всегда бывал, — сказала Парамониха. — Так что ему не до разговоров было. Умыться, вещи кинуть да и бежать. Мать у него больная где-то жила. Он за ней ухаживал. А зачем комнату снимал, я уж и не знаю. Баб сюда никогда не приводил. Напиваться тоже тут никогда не напивался. Но мне без интереса, деньги платит, и ладно. Мы с ним дружно жили. И не виделись почти никогда. Не то что поскандалить там или подраться. Этого ни-ни! — А женщин вы никаких с Симой не видели? — спросила у нее Мариша на всякий случай. И так было ясно, что ни один здравомыслящий мужчина в такой гадюшник свою подругу не привел бы. Только позориться. — Подруг у Симы никаких я не видела, — сказала Парамониха. — Но он не голубой был. Это точно. Потому что женщина у него все-таки была. И я слышала, как она ему на трубку звонила. К себе в гости звала. Только женщина не бедная была. Кажется, Сима сам на ее содержании частично был. — А где его мать живет? — спросила Мариша. — Вы не знаете? — Откуда же мне знать? — пожала плечами Парамониха. — Вы милиция, вам такие вещи знать положено. — Но фамилию-то вашего жильца вы знаете? — Зачем мне она? — пожала плечами Парамониха. — Вы у него на работе спросите, уж там-то знают. Вроде бы разговаривать с Парамонихой было больше не о чем. К тому же в любой момент сюда могли нагрянуть настоящие менты. И тогда неприятных разборок с ними не избежать. — И что мы теперь имеем? — спросила Юля. — Какой-то хлюпик так дал по башке Симону, что тот угодил в больницу, и еще не известно, выживет ли. Так что спросить, куда могла деться его любовница, мы у парня тоже пока не можем. В результате мы на том же месте, где и были вчера. — Не совсем, — пробормотала Мариша, которая, усевшись в машину Инны, первым делом начала крутить приемник. — Пока вы отсыпались у себя по койкам, мне, похоже, удалось подслушать один разговор моей мачехи. — И что? — оживились подруги. — Сама еще не знаю что, — ответила им Мариша. — Вижу, что запись включилась. А что именно там записано, я еще не слушала. Но сейчас послушаем. — О! — в восторге воскликнула Инна. — Значит, тебе удалось! Молодец, Мариша! Молодец я! Мариша приосанилась и включила запись на воспроизведение. Телефонный звонок из квартиры Маришиного папочки, судя по таймеру, раздался в два ночи. Мариша к этому времени уже успела крепко заснуть. Но умная аппаратура все сделала за нее сама. И сейчас подруги прибавили громкость в приемнике и стали слушать два голоса, доносящихся из динамиков. Сначала слышались лишь гудки, потом трубку сняли, и хриплый голос произнес «Алло». — Это я, — для начала тихим шепотом сообщила Лида своему собеседнику.