– Неужели? – Арабесса нахмурилась. – Что? Быть помолвленной – это волнующе, особенно когда это твоя первая помолвка. – Твои помолвки не в счет. Первого ты спросила сама, второму пригрозила, а третий был слишком влюблен, чтобы по-настоящему понять, насколько ужасное будущее ждет его рядом с тобой. – Тебе совершенно не идет зеленый, Ара. – Ния разгладила небольшую складку на своем платье. – Кроме того, я была помолвлена совсем недолго. – Да, тогда ситуация определенно кажется не такой ужасной. – Вот именно. А теперь дай-ка. – Ния наклонилась к Ларкире. – Дай посмотреть на это кольцо. Дариуса снова замутило, кислота устремилась к горлу, когда Ларкира сняла перчатку, показывая красный рубин на половинке безымянного пальца. Несмотря на ее заверения, будто это все фарс, Дариус вздрогнул, увидев, что она все еще носит кольцо. – О, оно прекрасно, – выдохнула Ния. – Да. – Ларкира, казалось, не решалась признать это. – Довольно красивое. – Откуда у герцога такая вещь? – Оно принадлежало моей матери. Тишина. – Дариус. – Ларкира отдернула руку от любопытной сестры. – Я не знала. Дариус заметил, как переглянулись две сестры, услышав это неформальное обращение. – Откуда вам знать, – сказал он, изо всех сил стараясь казаться невозмутимым. – Следовало догадаться. – Ларкира попыталась снять кольцо с пальца, но Дариус остановил ее. – Нет. – Их взгляды встретились. – Но… это кольцо вашей матери. Так неправильно. – Единственное, что неправильно, – это человек, который дал его вам. – Слова сорвались с его губ до того, как он понял, что именно говорит. Голубые глаза Ларкиры расширились, легкий румянец залил ее щеки, и она отвела взгляд. Дариуса раздражало, что присутствие зрителей вынуждало его сдерживаться, он не мог коснуться ее лица и провести пальцами по коже, чтобы почувствовать, такая ли она теплая, какой кажется. – Итак. – Голос Арабессы разрушил момент. – Кажется, многое произошло с тех пор, как ты приехала в Лаклан. – Ее проницательный взгляд разглядывал обоих, и его и Ларкиру. – И соглашусь, единственный возможный дальнейший шаг – убрать Хейзара с его чертовой форрией. Если честно, я не понимаю, как ему удалось сохранить титул после смерти вашей матери. Вы, милорд, должны были стать единственным преемником, ведь вас связывало кровное родство. – Да, – сказал Дариус, чуть отодвигаясь от Ларкиры. Трудная задача. – Я тоже всегда так считал, но, похоже, в своем завещании моя мать дала точные указания, пожелав, чтобы титул перешел к отчиму и любому из его наследников, и лишь затем ко мне. – Пока он говорил, его грудь жгло от несправедливости, слова, исходящие из его уст, казались такими же неправильными, как и много лет назад, когда их озвучили после смерти матери. – Как странно. – Ачак плавно провела пальцами по серебряным лентам на предплечье. – Ведь у вас с Джозефиной были хорошие отношения, я права? Голова Дариуса дернулась, когда он услышал имя своей матери, имя, которое всегда казалось личным, существовавшим лишь для его маленького мира. Но, конечно, Ачак знала его, это существо, казалось, видело больше, чем показывал и открывал этот мир. – Она использовала свой последний вздох, чтобы сказать, что любит меня, – произнес Дариус, словно защищаясь. Он вспомнил еле слышный шепот матери, когда она покидала этот мир, легкое, как перышко, прикосновение ее руки к его руке, пока и оно не исчезло. – Так что да, для меня это тоже стало шоком. Достигнув совершеннолетия, я намеревался получить титул, но отчим объявил, что он останется герцогом. Тогда я пошел к поверенному и потребовал, чтобы тот показал мне завещание моей матери. Все было написано четко и ясно. Не знаю, почему она считала, будто я не подхожу для этой должности. – Не думаю, что в этом есть ваша вина. – Ларкира подвинулась, собираясь положить руку ему на плечо, а затем, казалось, передумала и отстранилась. – В вашем доме происходит много странностей. – Что вы имеете в виду? – Что многое, кажется, изменилось, когда Хейзар Бруин начал использовать форрию. – Хотите сказать, мой отчим имел какое-то отношение к тому, что было написано в завещании? – с тревогой спросил Дариус. Ларкира нервно теребила кольцо. – Думаю, ему свойственно заставлять других делать что-то против их воли. Дариус пытался осмыслить услышанное и пришел в ужас от того, что сказанное Ларкирой вполне могло оказаться правдой. Неужели завещание его матери подделали? Как он раньше об этом не подумал? Почему не сложил все факты? Потому что он был всего лишь убитым горем мальчиком. И его будущее казалось совершенно туманным. Тогда в сознание Дариуса вторглись нежелательные воспоминания, унося его в прошлое, пока он не оказался на посту у постели матери. В комнате пахло горькими травами, их сожгли врачи, настаивая, что аромат облегчал дыхание герцогини. Герцог тоже был там. На самом деле, в те последние недели Хейзар отказывался покидать свою супругу; его глаза были красными и опухшими, свидетельство о слезах, пролитых наедине. Никто из них не произнес ни слова, но в этом не было необходимости; все мысли были сосредоточены на женщине, пока они наблюдали за доктором, целителем и лекарем, которых Хейзар вызвал со всех уголков Адилора. Все напрасно. Все уходили, так и не вылечив ее. Как мог человек, который проявлял подобную преданность своей супруге и неустанно искал способ исцелить ее, превратиться в того, кем он стал теперь? Эгоистичного и жестокого. Сорвавшийся с цепи монстр, который еще больше сломил Дариуса, а ведь молодой лорд думал, нет ничего хуже, чем наблюдать, как умирает твоя мать. – О потерянные боги. – Дариус наклонился вперед, обхватив голову руками. Он чувствовал себя полным идиотом. – Мне очень жаль. – Голос Ларкиры, казалось, успокаивал, когда она все же коснулась его плеча. На этот раз он не дрогнул. – Может, я ошибаюсь. Просто все кажется таким… – Как нам избавиться от него? – спросил Дариус, снова взглянув на присутствующих, его голос обещал возмездие. – Скажите мне, что нужно сделать, и я это сделаю. Все в гроте смотрели на него, скорее всего, оценивая ярость в его зеленых глазах и гадая, как далеко он готов зайти и что сделать ради исполнения своего желания. Что угодно, хотелось ему закричать. Я стану кем угодно. Если придется, даже зверем, зверем, которого так долго взращивал в нем Хейзар. Дариус мог бы начать эту миссию, чтобы помочь освободить свой народ, но теперь, теперь, он знал, что ему нужно избавиться от Хейзара, чтобы освободиться самому. – Думаю, я знаю способ все исправить, – сказала Ачак, едва заметно, словно рябь прошлась на воде, сестра превратилась в брата, голос стал глубже. – Но нам предстоит непростое путешествие. – Теперь Ачак занимал больше места на скамейке рядом с Зимри, его красная рубашка облегала мускулистую грудь. – Путешествие, для которого одному из вас придется войти в Забвение. – Забвение? – Дариус нахмурился, глядя на брата. – Но ведь туда отправляются умершие. – Да, дитя мое. – Фиолетовые глаза Ачак встретились с его собственными. – Так и есть. Глава 27 Ларкира с тревогой вглядывалась в проход, ведущий к Забвению в конце моста Увядания, туман клубился внутри каменной арки. Протянув руку, Ларкира смотрела, как ее кожа теряет краски, становясь бледно-бледно серой по мере приближения к входу. Изложенный Ачак план был поистине трудным. Но сначала требовалось благословение Короля Воров, лишь тогда можно было открыть детали и узнать их дальнейший путь. Так что Зимри и Ачак вышли из грота, чтобы посовещаться с королем, в то время как Ларкира, ее сестры и Дариус отправились ждать у арки, в которой хранились их ответы. – Это вот там живет Ачак? – спросил Дариус у Нии, глядя на плавучий остров – Насколько мы знаем. – Но место такое… – Маленькое? – подсказала Ния. – Милое, – закончил Дариус. Ния рассмеялась: – Согласна, но не говорите об этом Ачак. Уверена, в те времена, когда дом создавался, он считался крайне современным и модным. Ларкире казалось непривычным наблюдать, как Дариус общается с ее сестрами, видеть, насколько свободным он чувствует себя рядом с ними. В их присутствии он чаще улыбался, особенно когда обращался к ней, и она старалась не придавать значения тому, как при этом замирало ее сердце. С присущей ему любознательностью, острым умом и спокойствием, он, казалось, очень органично вписывался в их семью… и, если бы она нашла смелость признаться в этом хотя бы себе, подобная ситуация была крайне приятна. Ларкира прикусила нижнюю губу, снова оглядываясь на проход в Забвение. «Нет, – подумала она, – лучше никогда не признаваться в подобном». Ибо во что это может вылиться? Ее жизнь представляла собой какофонию сложностей и уловок, в то время как Дариус нуждался в спокойствии и правде. К тому же впереди их ждали более важные дела, чем она и ее пустые фантазии. – Ларк? – окликнула ее Ния. – Лорд Мекенна утверждает, что ты бросила пыль ему в лицо, это правда? – Э-э, да? – Как эффектно, – расплылась в улыбке сестра, поворачиваясь обратно к Дариусу. – Вы сильно разозлились? – Пришел в неописуемую ярость. – Он украдкой взглянул на Ларкиру, сдерживая едва заметную улыбку. Ларкира проигнорировала вибрацию в груди от такого взгляда. – Они вернулись, – произнесла Арабесса, наблюдая, как Зимри и Ачак шагают к ним по лесной тропинке с другой стороны моста. – Ну? – потребовала ответа она, когда они приблизились. – Что он сказал? – Король Воров дает свое благословение Мусаи на помощь лорду Дариусу, – объявил Зимри.