Крики прогонишь, душа вздохнет, Тогда он покой в своем сердце найдет. Сотри все плохое, тьму гони прочь, Ветер нам в этом может помочь. Пусть впереди лишь свет его ждет, Мгла даже близко не подойдет. Море Обаси поможет нам, Прошлое сдастся на волю волнам. Магия Ларкиры полилась наружу, мерцая золотом, когда ноты потекли вокруг, снова заключая двоих присутствующих в комнате в ловушку беззвучия. Она подождала, пока ее заклинание не станет достаточно сильным, а намерение сердца достаточно ясным и целенаправленным, чтобы легко провести магией вдоль каждой раны. Сила вибрировала сквозь ее тело, текла по венам, даря приятное, согревающее чувство, когда оставленный дворецким компресс поднялся вверх, а гладкая кожа медленно слилась воедино, стирая прошлое. С такими свежими ранами все шло быстро. Но Ларкира знала, не все шрамы настолько очевидны, и этот день оставит свой след на всех, особенно на ней. Когда порезы Дариуса затянулись, Ларкира принялась снимать с него испачканные пиджак и рубашку, изо всех сил стараясь не обращать внимания на обнаженную грудь молодого лорда. Закончив, она отошла от кровати, чтобы порыться в его шкафу. Вытащив первую попавшуюся рубашку, осторожно переодела лежащего без сознания лорда. Несмотря на наставления отца, момент для терпения прошел. Настало время действовать, и на ее собственных условиях. Пора направить все силы в нужное русло, обеспечив более быстрый и безопасный путь к спасению Лаклана. Набросив одеяло на Дариуса и подоткнув его под бока, Ларкира изучила его лицо, эту новую, гладкую маску, а затем направилась к креслу у камина и приготовилась ждать. Глава 24 Дариус ахнул, резко выпрямившись, как будто его окатили ледяной водой. Его сны казались волной боли, которая смягчилась теплыми прикосновениями, прежде чем снова погрузить его в холодную тьму. Шторы в комнате были задернуты, но сквозь них пробивалась полоска света, намек на утро и новый день, а за стенами раздавался стук дождя и грохот вечной непогоды Лаклана. Остальные его комнаты были залиты мягким оранжевым светом. Огонь в очаге ярко горел, и Дариус потянул себя за воротник, осознав, что на нем рубашка, которую он не носил уже лет пять. Материал казался стишком тесным и колючим. Нахмурившись, Дариус начал расстегивать пуговицы, но, услышав тихое покашливание, остановился. Он повернулся и увидел девушку, удобно устроившуюся в одном из его кресел. Дариус запахнул рубашку, резко вскакивая с кровати. – Ларкира? Что ты здесь делаешь? – Как вы себя чувствуете, милорд? – Чувствую? – пролопотал он. – Как будто мне что-то навязали. – Но не испытываете боль? Боль. Слово выпустило на свободу полчище бессвязных воспоминаний. Он посмотрел на свою руку, в которой когда-то сжимал блестящий серебряный предмет. Сделал еще один шаг назад, развернулся и посмотрел вниз на свою грудь, затем на руки. Ничего. Никаких новых шрамов. Тогда почему его не оставляло ощущение, что они должны быть? – Ваше лицо. – Прошу прощения? – Он повернулся к Ларкире, которая все еще сидела в кресле. – Он заставил вас порезать собственное лицо. Девушка произнесла это так, словно подобное заявление было таким же обычным, как и утреннее приветствие. – Ты сошла с ума? – грубо ответил Дариус, касаясь щек и лба. Никаких следов. – Почему ты в моих комнатах? Ты должна уйти. – Он направился к двери. – Это совершенно неуместно. Особенно учитывая, что теперь она помолвлена с его отчимом. Новость об этом все еще больно жалила. Еще один кошмар стал явью. Как он переживет его? – Что ты сделала с дверью? – Дариус безрезультатно подергал ручку. Он был заперт внутри. – Вы действительно ничего не помните? – Ларкира встала и направилась к нему. Дариус попятился назад. – О чем ты? Я помню все. Особенно ваши радостные новости. Еще раз поздравляю, миледи. – Он насмешливо поклонился. – И вашу фривольность в отношении новой одежды для наших слуг. Во взгляде Ларкиры мелькнула боль. – Я спрашиваю о других событиях, милорд. Бездна скрытых за темнотой воспоминаний снова охватила его разум. «Я не сумасшедший. Я не сумасшедший. Я не сумасшедший», – повторял Дариус в своей тихой панике, обнаружив знакомый рубец на правой руке. Он все еще там. – Что еще за другие события? – спросил он, надеясь, что Ларкира не заметила, как дрожит его голос. – Как удивительно. – Девушка внимательно наблюдала за ним. – Вы не помните никакой боли? И снова это слово. – Я… – Все слова, которые он собирался произнести, застряли у него в горле. Боль. Дариус сдержал дрожь. Боль всегда таилась рядом. Особенно сейчас, в ее присутствии. В его комнатах. Так близко к его кровати и мягким простыням. Силы потерянных богов, да возьми же себя в руки! – Нам нужно многое обсудить, милорд. Предлагаю присесть. – Ларкира указала на огонь. Должно быть, в какой-то момент, пока ждала его пробуждения, Ларкира каким-то образом достала закуски и напитки, потому что на низком столике стоял поднос. Кто еще знал, что она здесь? Или она использовала свои хитрые приемчики, чтобы оставаться незамеченной? Когда она снова устроилась в кресле, Дариус заметил то, что не увидел сразу. Ларкира выглядела не такой хладнокровной и собранной, как обычно. Пряди волос выбились из сложной косы на макушке, а платье было таким же наполовину сшитым, как и вчера, юбки помяты. И он не мог сказать точно, но… У нее на шее виднелись пятна крови? – Можете подойти и присесть, – снова сказала она, наливая две чашки чая. – Нас никто не потревожит. – Все это очень странно. – Дариус медленно подошел к креслу напротив нее, чувствуя, как у него начинает кружиться голова. Не говоря уже о том, что он ощущал безмерную усталость, морально истощенный борьбой внутри себя. Дариус очень устал от всего этого. – Понимаю ваше замешательство. – Ларкира протянула ему чашку. – Я сама немного сбита с толку, но именно поэтому мы должны поговорить. – Полагаю на тему, которая не подходит для обычной вежливой беседы. Тень улыбки мелькнула на ее уставшем лице.