Он устроился на удобном кожаном сиденье. Корал села рядом. Спереди рядом с водителем разместился коренастый ирландец. Под мышкой в кобуре у него лежал здоровенный пистолет. Пейнтер также обратил внимание на две машины сопровождения – одна ехала впереди лимузина Кары, другая пристроилась сзади. Судя по всему, после попытки похищения меры безопасности были усилены. Пейнтер достал из кармана сотовый телефон. В аппарате была микросхема, которая обеспечивала через спутник защищенную связь с компьютерной сетью, а также цифровой фотоаппарат с разрешением шестнадцать мегапикселей. Без такой экипировки нельзя выходить из дома. Пейнтер вставил в ухо крошечный наушник, от которого отходил болтающийся на проводе микрофон. Он дождался, когда аппарат передаст на спутник синхронизирующий сигнал, облетевший половину земного шара, и получит ответ, устанавливая соединение с тем единственным человеком. – Здравствуйте, коммандер Кроу, – наконец послышался голос. Это был доктор Шон Макнайт, непосредственный начальник Пейнтера, глава отряда «Сигма». – Сэр, мы приземлились в Маскате и направляемся в главный офис леди Кенсингтон. Я связался с вами, чтобы узнать, располагаете ли вы какой-либо информацией о нападении на передовую группу. – У нас уже есть предварительный отчет полиции. Братьев Данн захватили прямо на улице. Была задействована машина, изображавшая такси. Похоже на типичное похищение с целью выкупа. Здесь это весьма распространенное ремесло. И все же Пейнтер уловил в голосе Макнайта подозрение. Сперва неприятности в музее, теперь вот это. – Вы считаете, это может иметь какую-то связь с Лондоном? – Пока что говорить об этом слишком рано. Пейнтер явственно припомнил гибкую фигуру, скрывшуюся за стеной Британского музея. Он до сих пор помнил ощущение тяжести «ЗИГ-Зауэра» Кассандры в руке. Через два дня после ареста в Коннектикуте ей удалось бежать из-под стражи. Полицейский фургон, перевозивший ее в аэропорт, попал в засаду. Двое охранников были убиты, а Кассандра Санчес бесследно исчезла. Пейнтер не предполагал, что встретится с ней снова. Каким образом она связана со всем этим? И почему? Макнайт продолжал: – Адмирал Ректор договорился с АНБ о совместном сборе любой информации, относящейся к делу. Через пару часов нам будет известно больше. – Хорошо, сэр. – Коммандер, доктор Новак рядом с вами? Пейнтер перевел взгляд на Корал, смотревшую на мелькающий за окном ландшафт. Ее лицо оставалось непроницаемым, однако Пейнтер не сомневался, что его напарница запоминает дорогу. На всякий случай. – Да, сэр. Она здесь. – Скажите ей, что исследователям из ядерной лаборатории в Лос-Аламосе удалось обнаружить частицы радиоактивного урана в том образце метеоритного железа, которое вы нашли в музее. Пейнтер вспомнил, как его напарницу обеспокоили показания счетчика Гейгера. – Они также подтверждают ее гипотезу относительно того, что радиация распадающегося урана могла быть использована в качестве своеобразного ядерного часового механизма, который постепенно выводил антивещество из стабильного состояния и в конце концов сделал его восприимчивым к электрическому разряду. Выпрямившись, Пейнтер заговорил, прижимая микрофон к губам: – Доктор Новак также предположила, что этот же самый процесс дестабилизации может происходить и с первичным источником антивещества, если таковой существует. – Совершенно верно. Специалисты из Лос-Аламоса независимо от нее выразили то же самое беспокойство. Таким образом, фактор времени приобретает для вас первоочередную роль. Вам будет выделено все необходимое. Если первичный источник существует, его необходимо установить в самом ближайшем времени, иначе все будет потеряно. – Вас понял, сэр. Перед мысленным взором у Пейнтера возникла опаленная взрывом галерея музея, обугленные кости охранника, вплавленные в стальную решетку. Если существует некая залежь, в которой антивещество содержится в значительных количествах, последствия возможной катастрофы будут непредсказуемыми. – Вот что подтолкнуло меня к тревожному выводу, коммандер: к нам поступила срочная информация, имеющая отношение к вашей операции. Национальная метеорологическая служба предупреждает о мощном циклоне, который зарождается в Ираке и движется на юг. – Гроза? – Пылевая буря. Скорость ветра будет достигать шестидесяти миль в час. Настоящий ураган. Он обрушится на города и занесет дороги песком. НАСА подтверждает, что буря пройдет через Оман. Пейнтер недоуменно заморгал. – НАСА? Каких же размеров эта буря?.. – Таких, что ее видно из космоса. Я пересылаю вам картинку, полученную со спутника. Пейнтер взглянул на жидкокристаллический экран телефона. На нем линия за линией, начиная сверху, рисовалось изображение. Это была метеорологическая карта Ближнего Востока и Аравийского полуострова, полученная в реальном времени. Прорисовка деталей была поразительной: береговая линия, голубые моря, затянутые бегущими облаками, крошечные города. Но Персидский залив был закрыт огромным рыжевато-бурым пятном. – Метеорологический прогноз обещает, что буря, продвигаясь на юг, будет усиливаться и разрастаться, – рассказывал Макнайт, пока изображение на экране обновлялось. Пятно пылевой бури тем временем набежало на прибрежный город и полностью скрыло его. – Уже говорят, что здесь это самый сильный ураган за последние сто лет. Область высокого давления над Аравийским морем породила свирепые муссоны, которые дуют в направлении низменностей над «пустыней пустынь». Песчаная буря пройдет по южным районам Руб-эль-Хали, как дорожный каток, а затем, столкнувшись с влажными муссонами и повернув на север, образует новый, еще более мощный ураган. – Господи… – Да, скоро у вас там разверзнется настоящая преисподняя. – Что вы можете сказать о сроках? – Буря достигнет границ Омана послезавтра. И, согласно прогнозам на текущий момент, ураган будет бушевать от двух до трех суток. – Это задержит начало работы экспедиции. – Будем надеяться, ненадолго. Пейнтер услышал в словах начальника приказ. Подняв голову, он взглянул на второй лимузин. Кара Кенсингтон будет не в восторге от задержки. 18 часов 48 минут «Успокойся!» – приказала себе Сафия. Все собрались в садике, разбитом во внутреннем дворе поместья Кенсингтон. Высокие стены из известняка, покрытые облупившейся местами штукатуркой, восходили к шестнадцатому столетию, как и идиллические фрески виноградных лоз вокруг сводчатых окон, выходящих на море и на сушу. Три года назад реставрационные работы вернули фрескам былое великолепие. Но сейчас Сафия впервые увидела своими глазами завершенный труд. Работы проводили реставраторы из Британского музея, а Сафия наблюдала за ними с помощью фотосъемки, пересылаемой по Интернету. Однако даже цифровая фотосъемка не могла полностью передать богатство красок. Синий пигмент художники получали из раздавленных раковин морских моллюсков, красный – из прессованного розового ализарина, как это делалось в шестнадцатом веке. Сафия обвела взглядом сад, место, где она когда-то играла маленьким ребенком. Между дорожками, вымощенными плитками из обожженной красной глины, красовались клумбы с розами, ухоженные живые изгороди и искусно рассаженные многолетние цветы. Настоящий английский сад, клочок Великобритании в самом сердце Маската. Ярким контрастом были четыре большие финиковые пальмы, росшие по углам, которые бросали тень на значительную часть сада. Воспоминания, порожденные ароматами ползучего жасмина и густым пыльным запахом Старого города, смешались с реальностью. На каменных плитках, на которых играли солнечные зайчики, появились призраки, игра теней из прошлого. Посреди дворика весело журчал традиционный для Омана фонтан с вымощенным изразцами восьмиугольным бассейном. В особенно жаркие и пыльные дни Сафия и Кара купались и плескались в фонтане, что неизменно вызывало насмешки лорда Кенсингтона. Сафия отчетливо услышала его смех, отразившийся от стен двора, когда он, вернувшись однажды с заседания совета директоров своей корпорации, застал девочек резвящимися в фонтане. «Вы похожи на двух выброшенных на берег тюленей». Впрочем, иногда он сам снимал обувь и присоединялся к ним. Кара прошла мимо фонтана, едва удостоив его мимолетным взглядом. Горечь, прозвучавшая в ее голосе, вернула Сафию в настоящее. – Сначала приключение, случившееся с Омахой, теперь эта проклятая погода. К тому времени, когда мы наконец сможем тронуться в путь, о нашей маленькой экскурсии уже будет известно половине Аравии и нам не дадут ни минуты покоя. Сафия прошла следом за подругой, предоставив разгружать лимузины остальным. О буре Пейнтер Кроу сообщил, когда маленький кортеж подъехал к особняку. Его лицо при этом оставалось бесстрастным. – Жаль, что хорошую погоду нельзя купить, – насмешливо закончил он. Похоже, ему доставляло удовольствие постоянно подначивать Кару. Впрочем, после тех препон, которые та выставила на пути американских ученых, желающих принять участие в экспедиции, Сафия едва ли могла винить Пейнтера в этом. Сафия догнала Кару у сводчатого входа в старый дворец – трехэтажное сооружение из известняка, украшенное резьбой и глазурью. Вдоль верхних этажей проходили тенистые балконы, опирающиеся на колонны. Внутри стены балконов были выложены небесно-голубыми изразцами, которые после ослепительных солнечных лучей дарили глазу успокоительную прохладу. Казалось, вернувшаяся домой Кара не обрела спокойствия. Ее лицо оставалось угрюмым, губы – плотно сжатыми. Сафия прикоснулась к руке подруги, гадая, в какой степени раздражительность Кары объясняется простым отчаянием, а в какой – действием химических препаратов. – Песчаная буря нам не помеха, – заверила Сафия подругу. – Мы собираемся первым делом отправиться в Салалу, чтобы исследовать гробницу наби Амирана. А это на побережье, куда песчаные бури не заглядывают. Думаю, мы пробудем в Салале не меньше недели. Кара шумно вздохнула. – И тем не менее у меня не выходит из головы эта заварушка с Омахой. Я надеялась избежать лишнего шума. У ворот возникло какое-то оживление. Обе женщины обернулись. Рядом с двумя лимузинами остановилась машина оманской полиции с мигалками. Задние двери открылись, и из нее выбрались двое мужчин. – Помяни черта… – пробормотала Кара. Сафия вдруг поймала себя на том, что ей трудно дышать. Воздух внезапно стал тяжелым, плотным. Омаха… Время потекло медленнее, подчиняясь глухому ритму сердцебиений, отзывающихся в ушах. Сафия надеялась, у нее будет больше времени на то, чтобы внутренне собраться, подготовиться к встрече. Испытывая неудержимое желание развернуться и убежать, она отступила назад. Кара положила руку ей на плечо. – Все будет хорошо, – прошептала она. Омаха подождал брата, после чего они протиснулись между двумя черными лимузинами. У Денни красовались синяки под обоими глазами, на нос была наложена шина. Младшего брата под локоть поддерживал Омаха. Пиджак его синего костюма висел, переброшенный через руку, белая рубашка с закатанными рукавами была перепачкана грязью и засохшей кровью. Омаха на мгновение задержал взгляд на Пейнтере Кроу, оглядев его с головы до ног, и осторожно кивнул, здороваясь с незнакомцем. После Омаха посмотрел на Сафию. Глаза у него округлились, он замедлил шаг. Его лицо на мгновение застыло, затем на нем появилась робкая улыбка, быстро окрепшая. Он смахнул с лица выбившуюся прядь соломенно-желтых волос, словно не в силах поверить своим глазам. Его рот беззвучно прошептал имя, но со второй попытки ему все же удалось обрести дар речи. – Сафия… О боже!