Он рассказал своему другу о появлении странного каноэ, а тот, внимательно выслушав его, воскликнул: – У Хас-се тоже есть о чем рассказать. Я спустился по тропинке к реке и услышал гул голосов. Это мои соплеменники. Идем к ним. – Но Читта и его спутник могут увидеть наше каноэ! – Ну что же! Мы их далеко опередили, и чтобы догнать нас, они должны лететь быстрее ху-ла-ла (ветра). Скоро мы будем с друзьями. Ну, как твоя рука? Все еще болит? – Моя рука? А я и забыл о ней! Нет, боли я не чувствую и опухоль спадает. Ты меня вылечил, Хас-се. – Скорее в путь! И если придется нам встретиться с Читтой, постараемся вырвать у него жало! Мальчики вывели лодку из лагуны и поплыли вниз по течению узкой реки, к тому месту, где надеялись встретить друзей. Но не успели они проплыть и сотни шагов, как тишину прорезал дикий вопль, напоминающий вой взбешенной пантеры. – Это крик Кат-ши Семинола! – воскликнул Хас-се. – С Кат-ши и со Змеей нам не справиться! Вперед, Та-ла-ло-ко! Мальчики налегли на весла, и маленькое каноэ стрелой понеслось по воде мимо темных неподвижных кипарисов. Но преследователи также напрягали все силы, чтобы догнать ускользавшую у них из рук добычу. Кат-ши и Читте надоело сидеть в засаде и ждать появления каноэ. Они решили вернуться и разузнать, чем вызвана задержка. У входа в лагуну, где Ренэ поджидал своего друга, они остановились, не зная, что делать. Тропинка, по которой ушел Хас-се, разветвлялась, и вторая тропа вела к дальней крепости семинолов, расположенной среди великих болот. Кат-ша предложил отправиться на разведку и исследовать эту тропу. Быть может, в каноэ плыли воины из его отряда; в таком случае, не худо было бы их нагнать. Но Читта сказал, что чужое каноэ может проскользнуть незаметно, пока они будут исследовать берега лагуны. Не лучше ли вернуться к пруду, откуда берет начало река, и убедиться, что никто за ними не следует, а после этого зайти в лагуну? К счастью для Ренэ, Читта одержал верх в споре, и они поплыли к истокам реки. На обратном пути увидели они каноэ, выходившее из лагуны, и вот тогда-то Кат-ша и издал боевой клич своего племени, который привел в ужас обоих мальчиков. И Читта и Кат-ша издали заметили перо фламинго, вплетенное в волосы Хас-се, а по костюму узнали Ренэ, которого все индейцы считали сыном белого вождя. Все быстрее и быстрее скользили по воде каноэ. То, в котором сидели мальчики, было легче, но великан Кат-ша с такой силой налегал на весла, что расстояние между двумя лодками заметно уменьшалось. Мальчики прерывисто дышали и обливались потом; казалось им, что их каноэ ползет, как черепаха. Вдруг Хас-се опустил весло, приложил руку к губам и издал протяжный дикий вопль, разбудивший тишину леса. Когда он снова взялся за весло, где-то неподалеку раздался ответный крик. Прошло несколько секунд. Над головой Хас-се прожужжала стрела, срезала красное перо и вонзилась в плечо Ренэ. Но из-за поворота уже показалось каноэ с воинами вождя Микко, и измученные мальчики поняли, что они спасены. Х. Мятеж в форте Каролина Тяжелые времена настали для форта Каролина, расположенного на берегу великой реки Май. За месяц до того дня, когда Ренэ Дево потихоньку покинул форт, Лодоньер послал отряд из десяти человек исследовать страну к югу от форта и отыскать горы с золотыми самородками, о которых ходили слухи среди белого населения. Долго скитались солдаты по бесплодным песчаным равнинам, переправлялись через глубокие реки, блуждали по лесам и болотам. Видели они удивительных птиц с ярким оперением, странные растения и цветы и каких-то неведомых зверей, но золота не нашли. Измученные, больные, голодные, забрели они в туземную деревушку. Жители этой деревушки никогда не видели белых и в испуге разбежались. Голодные солдаты вошли в хижины, отыскали съестные припасы, разграбили их и, разведя костер, принялись за стряпню. Искры от костра упали на крышу одной из хижин, и через несколько минут вся деревня была объята пламенем. Индейцы, спрятавшиеся в лесу, видели, как пожирает огонь их жилища. Думая, что белые подожгли их умышленно, они начали стрелять из луков. Один человек был убит, четверо ранены. Солдаты в ужасе покинули деревушку, но индейцы, прячась за деревьями, преследовали их, и еще четыре человека заплатили жизнью за свою небрежность. Спустя несколько дней пятеро оставшихся в живых вернулись в форт Каролина. Плохие принесли они вести своим товарищам: золота в стране нет, пять человек убиты, а южные индейцы объявили войну всем белым. У Лодоньера и без того хлопот было по горло. Тяжелое впечатление произвел на него уход Ренэ: он боялся, что мальчик погибнет. Между тем в форте уже остро ощущался недостаток в съестных припасах. Сам Лодоньер боролся с приступами лихорадки; последние дурные вести сломили его, и он слег. На гарнизон форта угнетающе подействовала болезнь коменданта. Вдобавок и голод давал себя чувствовать. Недовольные поговаривали о том, что следует принудить Лодоньера покинуть форт и Новый Свет и вернуться во Францию на корабле, который они построят из имеющихся материалов. Солдаты посмелее открыто призывали к мятежу. Во главе этих недовольных стоял старый друг Ренэ, Симон Оружейник. Он всегда любил поворчать, а после побега Ренэ его посадили на один день на гауптвахту за то, что он покинул свой пост. Этот арест его оскорбил, и он открыто принял сторону мятежников. Вследствие болезни Лодоньера и почти всех офицеров обязанности коменданта форта перешли к художнику Ле Муану. Как-то утром, когда он работал в своей комнате, явился Симон Оружейник, а за ним чуть ли не весь гарнизон. Старый солдат отдал честь и сказал: – Господин Ле Муан, пожалуйста, выслушайте нашу просьбу и доведите ее до сведения коменданта. – Слушаю, – отозвался Ле Муан, не скрывая своего удивления. – Говори скорее и возвращайся на свой пост. – Мы умираем с голоду! – начал Симон. – Правда, живем мы впроголодь, – сказал Ле Муан, – но будем надеяться на лучшее. – Мы умираем от лихорадки. – Отчасти и это правда. – Нам грозит нападение индейцев. – У нас крепкие стены, мы будем защищаться. – Никто не знает, для чего мы забрались сюда, в эти чужие края. Помощь придет, когда кости наши сгниют в земле. – Адмирал Жан Рибо обещал прийти нам на помощь, – ответил художник. – Он сдержит слово. – Золота в этой стране нет, а людям нечем здесь прокормиться. – И однако племя вождя Микко живет здесь и не голодает. Что же касается золота, то, быть может, мы еще найдем его. Ничего на это не ответив, Симон продолжал: – Передайте коменданту, что мы хотим построить корабль и вернуться на родину. Мы просим его, как только он поправится, увезти нас из этой проклятой страны. Эти жалобы и просьбы встревожили Ле Муана. До сих пор он понятия не имел о настроении гарнизона. Долго уговаривал он солдат отказаться от безумной затеи, вернуться к исполнению своих обязанностей и терпеливо ждать подкрепления из Франции. Но Симон Оружейник, говоривший от лица всего гарнизона, настоял на том, чтобы Ле Муан передал их требование Лодоньеру. Лодоньер пришел в негодование, и только болезнь помешала ему вскочить с постели и выйти к мятежникам. Был он человек упрямый и настойчивый и никогда не шел на уступки. Он поручил Ле Муану передать солдатам, что ему, Лодоньеру, приказано было основать здесь форт и ждать дальнейших распоряжений; пока эти распоряжения не получены, он страны не покинет. Солдатам он приказывает заняться укреплением форта и готовиться к нападению, которое следовало ожидать со стороны южных индейских племен. Когда Ле Муан передал солдатам эти слова, Симон Оружейник сказал: – Господин Ле Муан, от коменданта мы другого ответа и не ждали. Будьте добры, скажите ему, что всем нам дорога жизнь и мы будем готовы отразить нападение индейцев. Но в то же время мы позаботимся о том, чтобы ускорить и наш, и его отъезд из этой страны. Снова отдав Ле Муану честь, старый солдат повернулся и вышел, а за ним последовали все остальные. Ле Муан отправился с докладом к Лодоньеру и так его взволновал, что к вечеру больному стало хуже. Всю ночь он бредил, звал Ренэ Дево и просил его не уходить к индейцам. Между тем солдаты в тот же день принялись за работу и начали строить маленькое судно, на котором надеялись переплыть океан. Работали они с таким рвением, что меньше чем через месяц корпус судна был закончен, и оставалось только спустить его на воду. Несколько отрядов вышли из форта добывать лес для мачт, смолу, чтобы просмолить судно, а также запастись рыбой и дичью для далекого путешествия. Но охота и рыбная ловля шли неудачно. А в форте иссякли последние запасы маиса, и гарнизон питался исключительно рыбой и почками пальмы, заменявшими хлеб. Приготовлять их белые научились от индейцев. Ровно через месяц после бегства Ренэ на солдат, работавших в лесу, внезапно напали индейцы. Было их так много, что французы, потеряв несколько человек, в смятении бежали. Индейцы преследовали их до самых ворот форта, но здесь были остановлены сильным артиллерийским огнем. Пушечные выстрелы они слышали впервые; в ужасе обратились они в бегство и спрятались в чаще леса. К вечеру индейцы высыпали на опушку леса и расположились вокруг холма, где несколько недель назад племя Микко справляло праздник Зрелого Маиса. Увидев их, Симон Оружейник, возглавлявший теперь гарнизон, решил дать бой. Лихорадка и недоедание вывели из строя многих солдат, и Симон мог набрать только пятьдесят человек, способных держать в руках оружие. Но его это нимало не смутило. Он считал, что пятидесяти человек более чем достаточно. Смело вывел он горсточку людей из форта и двинулся к холму, вокруг которого собрались индейцы. Внезапно французы увидели, что окружены со всех сторон. Индейцы выскакивали из-за каждого дерева, из-за каждого куста. Симон не заметил, как они подкрались сзади. Маленький отряд попал в засаду и убедился в этом, лишь услышав свист стрел и копий, рассекавших воздух. В то же время раздался оглушительный дикий вой, который испугал французов не меньше, чем пушечные выстрелы индейцев. Зная, что единственная надежда на спасение в быстром отступлении, Симон сделал отчаянную попытку прорваться назад, к форту. Но отряду в пятьдесят человек трудно было справиться с лавиной индейцев, и, казалось, ни один из французов не уцелеет. Измученные неравной борьбой, они пришли в отчаяние, как вдруг положение резко изменилось: кто-то напал на индейцев с тыла, и они, охваченные паникой, обратились в бегство. Не пытаясь узнать, кто пришел им на помощь, солдаты поспешили вернуться в форт. XI. Возвращение Ренэ Ренэ Дево в изнеможении бросил весла и опустился на дно лодки. Стрела, пущенная Читтой, вонзилась ему в плечо и причиняла мучительную боль. Словно сквозь сон сознавал он, что они спасены и находятся среди друзей. Смутно он почувствовал, как его осторожно подняли и понесли куда-то. Он потерял сознание, и обморок перешел в глубокий сон. Когда он снова открыл глаза, легкий ветерок обвевал его лицо, и чья-то рука приглаживала ему волосы. Приподнявшись, он увидел Нэтлу, сестру Хас-се; она сидела подле него и обвевала его связкой душистых трав. Когда он сделал попытку встать, она мягко удержала его и вышла. Через секунду она вернулась, а вслед за ней в хижину вошел Хас-се. Убедившись, что Ренэ чувствует себя гораздо лучше, он просиял от радости. От него Ренэ узнал, что индейцы, явившиеся на зов Хас-се, на минуту задержались, расспрашивая, кто преследователи и много ли их. Этой задержкой воспользовались Кат-ша и Читта. Быстро уплыли они вверх по течению, и невозможно было отыскать их в лабиринте каналов, пересекающих великие болота. Счастливый случай помог мальчикам догнать друзей: у соплеменников Микко было мало съестных припасов, и они решили остановиться на два дня и пойти на охоту, чтобы пополнить запас провианта.