— Не могу поверить! Это переходит все границы. — Он снова перечитал послание, словно пропустил нечто важное. Леона посмотрела на служащих гаража. Один из них все еще придерживал дверцу водителя, а другой держал открытой дверцу для пассажира. — Что ты собираешься делать, дорогой? — прошептала она. — Ведь мы не можем торчать здесь весь вечер? Слово «вечер» прозвучало в ее устах как «веча». — Заткнись! — рявкнул Крэг. Ее акцент наконец вывел его из себя. Леона отреагировала на его резкость коротким издевательским смешком и с угрозой спросила: — Как ты смеешь разговаривать со мной в таком тоне? Словно проснувшись во второй раз и увидев, что все глаза обращены на них, Крэг пробормотал извинение и добавил: — Мне необходимо выпить. — Прекрасно, — сказала Леона. — Где? Здесь или дома? — Здесь! — коротко бросил Крэг и повернулся к лифтам. Леона пожала плечами и, послав служащим гаража извиняющуюся улыбку, двинулась следом за ним. Когда она подошла к Крэгу, тот методично бил кулаком в кнопку вызова. — Тебе надо успокоиться, — сказала она и оглянулась. Присутствующие поспешно отвели глаза, сделав вид, что не смотрят в их сторону. — Тебе легко говорить «успокойся»! — кипятился Крэг. — Иск вчинили не тебе. — И разве не унизительно получать повестку в суд на глазах у чужих людей? Леона не возобновляла разговор до тех пор, пока они не устроились за небольшой, но высокий стол подальше от посетителей. Они сидели на круглых табуретах с низкой спинкой. Крэг взял себе двойное виски, что было для него необычно. Как правило, он пил очень немного — вызов к пациенту мог поступить в любое время суток. Леона заказала бокал белого вина. Судя по тому, как дрожали его руки, она поняла, что его настроение снова изменилось. Первоначальное недоверие перешло в гнев, сменившийся страхом. Смена настроения произошла за каких-то пятнадцать минут — с того момента, когда он получил судебное уведомление. — Никогда не видела тебя таким расстроенным, — начала Леона. По правде говоря, она не знала, что сказать, но чувствовала, что сказать что-то надо. Умением молчать она тоже не обладала. Конечно, если это молчание не было сознательным. Если требовалось, она могла долго сидеть молча, надув губки. — Естественно, расстроен! — хмуро согласился Крэг. Когда он поднял стакан, его руки так тряслись, что лед стучал о стекло. Поднося виски к губам, он расплескал напиток. — Черт! — сказал он и поставил стакан на стол, стряхнув капли с руки. Затем салфеткой вытер губы и подбородок. — У меня не укладывается в голове, как мог этот полубезумный урод так со мной поступить. Особенно после того как я столько сил отдал этой истеричной зануде. Я ненавидел эту бабу. — Немного поколебавшись, Крэг добавил: — Думаю, мне не стоило этого говорить. Врачи предпочитают не распространяться на эту тему. — А я считаю, что тебе нужно высказаться. Ты очень расстроен. — Дело в том, что Пейшенс Стэнхоуп доводила меня до исступления подробнейшими рассказами о деятельности кишечника. Кроме того, она собирала и хранила, чтобы потом мне продемонстрировать, мокроту. Это было отвратительно. Эта женщина доводила до безумия всех, включая Джордана и даже себя. Леона кивнула. Хотя она не была тонким психологом, она понимала, что Крэгу надо дать выговориться. — Не могу даже вспомнить, сколько раз за последний год я таскался в их безобразный дом после работы или даже ночью, чтобы держать ее за руку и выслушивать бесконечные жалобы. И ради чего, спрашивается? Она редко следовала моим рекомендациям. Я предупреждал ее, что надо бросить курить. А она дымила как дьявол, как я ни убеждал ее. — Неужели? — спросила Леона. — Она кашляла мокротой и тем не менее продолжала дымить? — Ты помнишь, что ее постель провоняла табаком? — По правде говоря, нет, — ответила Леона. — Я была настолько шокирована общей картиной, что не принюхивалась. — Пейшенс курила так, словно никакого завтра для нее уже не существует. Одну сигарету за другой. За день она выкуривала несколько пачек. И это еще не все. Она сознательно игнорировала мои рекомендации. Миссис Пейшенс требовала, чтобы я выписывал лекарства, а затем принимала или не принимала их — как ей вздумается, какое у нее было настроение. — А почему она так поступала? — Наверное, потому, что ей нравилось болеть. Это позволяло ей хоть чем-то заняться. Больше сказать нечего. Она была пустым местом для меня, для ее мужа и даже для самой себя. Ее смерть стала для всех подлинным даром небес. Тем более что жизни у нее и не было. Крэг успокоился настолько, что выпил скотч, не пролив ни капли. — Я видела ее несколько раз в твоем офисе, и мне показалось, что она та еще штучка, — сказала Леона. — Слишком мягко сказано, — проворчал Крэг. — Миссис Стэнхоуп была настоящей сукой, унаследовавшей приличные деньги. В силу этого обстоятельства она считала, что я обязан возиться с ней и исполнять ее прихоти. Пять лет я вкалывал в больнице. Я получил сертификацию, написал несколько научных статей, а она хотела, чтобы я держал ее за руку! Но если я утешал ее пятнадцать минут, то она требовала получаса. Если я приносил ей в жертву тридцать минут, она требовала, чтобы я держал ее за руку три четверти часа. Когда я отказывался, она дулась, а затем начинала злиться. — Может быть, она просто чувствовала себя одинокой? — высказала предположение Леона. — На чьей ты стороне? — сердито спросил Крэг, грохнув стаканом о стол с такой силой, что кубики льда звякнули о стенки. — Она была как заноза, понимаешь? — Эй, расслабься! — сказала Леона и огляделась. К счастью, в их сторону никто не смотрел. — Не корчь из себя адвоката дьявола! — выпалил Крэг. — Я не в том настроении. — Я просто пытаюсь тебя успокоить. — Как я могу успокоиться? Ведь это же катастрофа! Я всю свою жизнь вкалывал ради того, чтобы стать хорошим врачом. И вот теперь это! — Крэг со злобой шлепнул по столу конвертом. — Но разве не ради таких случаев ты платишь страховку? Крэг посмотрел на девушку и с раздражением произнес: — Боюсь, что ты не понимаешь. Этот псих Стэнхоуп публично меня позорит, требуя от меня «объяснений в суде». Сам процесс — серьезная проблема. Все очень плохо вне зависимости от того, чем он закончится. Я беззащитен. Я жертва. Если предстать перед судом, то только Богу известно, как все обернется. И нет никаких гарантий, что кто-то захочет услышать мои рассказы о том, как я по ночам навещаю пациентов и сколько внимания уделял Пейшенс Стэнхоуп. Если ты полагаешь, что меня будут судить коллеги, то ты ошибаешься. Судьями станут водопроводчики, делопроизводители и ушедшие на покой школьные учителя. Эти люди понятия не имеют, что значит быть доктором, который среди ночи спешит к психам. Боже милостивый! — Но разве ты не сможешь им об этом сказать, когда будешь давать показания? Крэг в отчаянии закатил глаза. Бывали моменты, когда Леона доводила его до бешенства. Это была обратная сторона общения с молодым неопытным существом. — Но почему он решил, что была преступная небрежность? — спросила Леона. Крэг посмотрел на веселых, добродушно подшучивающих друг над другом людей у стойки бара, и это соседство еще больше испортило ему настроение. Возможно, приход сюда был ошибкой. Он подумал, что быть им ровней даже путем повышения своего культурного уровня ему никогда не удастся. Медицина с ее повседневными проблемами поймала его в ловушку. — Но какая преступная небрежность могла быть в твоих действиях? — перефразировала вопрос Леона. — Послушай, детка, я думаю, что все сведется к стандартной жалобе: я при установлении диагноза проявил небрежность и не использовал все свои возможности. Я не использовал те методы лечения, которые в подобных обстоятельствах использовал бы компетентный доктор. И так далее и тому подобное. Все это ужасно. И конечный результат скверный — Пейшенс Стэнхоуп умерла. Профессиональный юрист по вопросам врачебной этики, начав с этого, даст полный ход своему творческому воображению. Эти парни всегда могут найти нечто такое, что, по мнению судебного медика-проститутки, следовало сделать по-иному. — Детка?! — возмутилась Леона. — Не смей разговаривать со мной в таком снисходительном тоне! — Прости, — сказал Крэг и глубоко вздохнул. — Я действительно немного не в себе. — А что такое судебный медик-проститутка? — спросила Леона. — Это врач, который за плату выступает в качестве эксперта и всегда готов сказать то, что хочет от него услышать обвинитель. Раньше было очень трудно найти врача, готового свидетельствовать против своего коллеги, но сейчас все обстоит по-иному. Есть никчемные мерзавцы, которые только этим и кормятся. — Но это ужасно. — Мягко сказано, — уныло покачал головой Крэг. — И вообще это сплошное лицемерие. Ведь этот мерзавец Джордан сбежал из больницы, когда я делал все, чтобы вернуть к жизни его несчастную жену. Он не раз жаловался мне, что эта баба — безнадежная психопатка и он не в силах точно описать симптомы ее болезни. Он даже извинялся за то, что под ее нажимом был вынужден вызвать меня на дом в три ночи, поскольку она, видите ли, утверждала, что умирает. И это тоже случалось не раз. Как правило, он звонил мне по вечерам, и я был вынужден бросать все дела, чтобы мчаться к ним. Джордан всегда меня благодарил, так как прекрасно понимал, как трудно было мне приехать, зная, что для этого нет никаких причин. Это была не женщина, а настоящая катастрофа. После того как она удалилась в мир иной, всем, включая Джордана Стэнхоупа, будет лучше. А он вчиняет мне иск и требует пять миллионов долларов за потерю консорциума. Какая злая шутка! — Что такое консорциум? — Это нечто такое, что человек получает от супруги или супруга, — общество, любовь, помощь и секс. — Не думаю, что там было много секса. Они спали в разных комнатах! — Ты, возможно, права. Я не представляю, что он хотел ее как женщину. В любом случае у него ничего бы с этой жалкой каргой не получилось. — А ты не думаешь, что он подал на тебя в суд за то, что ты его критиковал? Мне показалось, что он тогда разозлился. Крэг несколько раз кивнул в ответ. В словах Леоны действительно был смысл. Соскользнув с табурета, он со стаканом в руке отправился к стойке бара, чтобы взять еще одну порцию виски. Стоя в очереди, он размышлял, насколько права Леона. Он помнил, что пожалел о тех словах, которые произнес, когда, войдя в спальню Пейшенс, увидел, насколько скверным было ее состояние. Эти слова сорвались с его губ только под влиянием момента. Тогда он решил, что поспешного извинения будет вполне достаточно, но, видимо, ошибся. Если это действительно так, то ему еще придется горько пожалеть об этом инциденте. Получив двойное виски, Крэг вернулся к столу и взгромоздился на высокий табурет. Он двигался медленно, словно его ноги весили по сто фунтов каждая. Уголки его рта опустились, а взгляд стал отсутствующим. — Это катастрофа, — со вздохом выдавил Крэг, положив ладони на стол и глядя на стакан. — Все может кончиться в тот момент, когда дела пошли так хорошо. — Как это все? — спросила Леона, стараясь подбодрить его. — И что ты намерен теперь делать? Крэг не ответил. Он сидел неподвижно. Леоне даже стало казаться, что он не дышит. — Может, тебе стоит обратиться к адвокату? — не сдавалась девушка. Она наклонилась вперед, чтобы заглянуть ему в глаза. — Предполагается, что меня будет защищать страховая компания, — ответил Крэг вялым, лишенных всяких эмоций голосом. — Понятно. Так почему бы тебе им не позвонить? Крэг поднял глаза и, встретившись взглядом с девушкой, несколько раз машинально кивнул, обдумывая ее предложение. Половина шестого, пятница, но в страховой компании кто-то мог остаться на телефоне. Во всяком случае, попытаться стоило. К нему вдруг вернулась вся его энергия. Он сорвал с пояса сотовый телефон, открыл и негнущимися пальцами пробежал по телефонной книге. И вот на дисплее, словно луч маяка во тьме ночи, вспыхнули номер и адрес его страхового агента. Крэг набрал нужные цифры. Он сделал несколько звонков и оставил свой адрес и номер телефона на автоответчике. Но через некоторое время он услышал живой голос, в котором звучала спокойная уверенность. Человека звали Артур Маршалл, и само это имя почему-то немного успокоило Крэга. — Поскольку это ваш первый опыт знакомства с подобным оборотом событий, — сказал Артур, — я думаю, что вам следует знать, сколь заурядными такие иски являются для нас. Другими словами, у нас огромный опыт работы в судебных процессах, связанных с ошибками во врачебной практике. Можете не сомневаться: мы уделим вашему случаю внимания столько, сколько он заслуживает. Тем временем я хочу еще раз подчеркнуть, что вы не должны воспринимать это событие слишком трагически. — А как я могу это воспринимать? — жалобным тоном произнес Крэг. — Это ставит под сомнение работу всей моей жизни. — Подобное чувство испытывают все, кто оказался в вашем положении, и ваши эмоции можно понять. Однако поверьте — это совсем не так! Это вовсе не ставит под сомнение работу всей вашей жизни и вашу преданность избранному делу. Как правило, это всего лишь попытка половить рыбку в мутной воде с целью огрести деньги. Хотя обвинитель, как вы сможете убедиться, будет утверждать обратное. Каждый, кто хоть немного знаком с медициной, знает, что нежелательный исход, даже связанный с врачебной ошибкой, не обязательно является проявлением преступной халатности. Об этом судья скажет присяжным, если дело вообще дойдет до суда. Но запомните: подавляющее большинство подобных дел до суда не доходит. А в большинстве случаев, если доходит, то верх одерживает защита. По существующему в Массачусетсе положению подобные иски должны представляться в трибунал, но, судя по фактам, как вы их изложили, дело останется там навсегда.