— Я понимаю, что вы очень заняты, — не сдавался Джек, — но, как я сказал мистеру Страссеру, если работа будет сделана сегодня, я готов удвоить вознаграждение и заплатить наличными. — И что на это ответил мистер Страссер? — Он сказал, что с его стороны возражений нет. Брови Перси, пока он обдумывал слова Джека, взлетели еще выше. — Итак, вы готовы платить вдвойне кладбищу и вдвойне мне? — решил уточнить он. — Только в том случае, если работа будет сделана сегодня. — Так или иначе, но мне обязательно надо выкопать канаву моему приятелю, — сказал Перси. — Вашим делом я смогу заняться только после этого. — И когда примерно? Перси пожевал губами, кивнул, отвечая своим мыслям, посмотрел на часы и сказал: — Наверняка послу двух. — Но это точно? — спросил Джек. — Да, точно, — пообещал Перси. — Я просто не знаю, с чем столкнусь, когда вскрою канализацию. Если дело пойдет быстро, я вернусь сюда к двум. Если возникнут проблемы, то ничего сказать нельзя. — Но вы тем не менее уверены, что сможете сделать это во второй половине дня? — Абсолютно, — ответил Перси. — За двойную плату. Джек протянул Перси руку. Тот скрепил договор быстрым рукопожатием и полез в кабину. Прежде чем завести мотор своей машины, Джек позвонил Гарольду Лэнгли. — Значит, так, — начал он тоном, исключающим всякую дискуссию. — Эксгумация будет сегодня после двух часов дня. — Не могли бы вы сообщить мне более точное время? — Эксгумация начнется после того, как мистер Галлод закончит все свои дела. В данный момент я могу сообщить вам только это. — Если вы предупредите меня за полчаса, — сказал Гарольд, — то мы встретимся у могилы. — Прекрасно, — сказал Джек, пытаясь подавить иронию в голосе. Думая о гонораре, который ему предстояло выплатить похоронной конторе «Лэнгли и Пирсон», он не сомневался, что Гарольд сделает все, чтобы подстегнуть Уолтера Страссера и Перси Галлода. Джек посмотрел на часы. Время приближалось к половине одиннадцатого. Судя по всему, тело Пейшенс Стэнхоуп будет доставлено в похоронную контору только к вечеру. Доктор Латаша Уайли к этому времени должна будет закончить работу. Джек не знал, насколько искренним было ее предложение о помощи, но решил не думать об этом. При ее поддержке дело пойдет быстрее. Кроме того, она обещала захватить костную пилу. Ко всему прочему ему, возможно, потребуется микроскоп или прибор для просмотра срезов, и Латаша сможет обеспечить его этими аппаратами. А ее босс обещал посодействовать в проведении токсикологического анализа, и Латаша может реализовать это обещание. После того как появилась мысль о передозировке или ошибке с лекарством, токсикологический анализ был просто необходим, и все его результаты должны быть включены в отчет. Джек понял, что не успеет на последний рейс. А это означало, что лететь придется утром. Джек знал, что первые челночные рейсы начинаются с рассветом и беспокоиться о том, что он опоздает к половине второго, не стоило. У него даже хватит времени на то, чтобы заехать домой и переодеться в смокинг. Беспокоила его лишь необходимость сообщить об этом Лори. Звонить он не стал, решив, что к разговору не готов, так как не знает точно, когда сможет улететь. Он достал из заднего кармана брюк бумажник, вынул карточку Латаши и набрал номер ее мобильного телефона. Поскольку в это время она, вне сомнения, находилась в прозекторской, Джек оставил ей сообщение. Он сказал, что эксгумация состоится во второй половине дня и, если у нее есть настроение, он был бы рад воспользоваться ее помощью. В заключение он назвал номер своего мобильника. Подумав о сделке с Уолтером и Перси, он решил, что, судя по тому, как они так быстро согласились, он им явно переплатил. Двадцати — тридцати долларов, которые обычно находились в его бумажнике, было явно недостаточно, но благодаря кредитной карте наличность не была проблемой. Ему просто надо было найти банкомат, а потом вернуться в здание суда. Подобная перспектива его явно не вдохновляла. Он уже видел унижение сестры и беспомощность Крэга и сострадал им обоим. Но он обещал Алексис и Крэгу присутствовать на процессе. Значит, надо ехать. Джек запустил двигатель и, довольно ловко развернувшись на узкой дороге, покинул кладбище. Выехав из ворот, он свернул на обочину, чтобы взглянуть на карту — до центра Бостона был более удобный путь, чем тот, которым он добирался в похоронную контору. Положив руку на руль, он вдруг поймал себя на том, что улыбается. А причин для веселья было более чем достаточно. Он пробыл в Бостоне всего два с половиной дня, и за это время его дважды били, в него стреляли, его таранил «кадиллак». И чего же он добился в результате всех этих страданий? Абсолютно ничего. Одним словом, ко всей этой ситуации без юмора относиться было нельзя. Но главное! Главное — его тревожила реакция Лори на его задержку в Бостоне. Дело дошло до того, что он, опасаясь резкого ответа, избегает ей звонить. Его беспокоила именно ее реакция, а не задержка как таковая. Конечно, если он будет вынужден лететь в Нью-Йорк утром, то он может опоздать на торжество. Хотя чартерные рейсы начинались в шесть тридцать утра и самолеты улетали каждые полчаса, риск опоздать все же был. Но это его почему-то совершенно не волновало. Он не сомневался в том, что любит Лори, и был уверен, что хочет вступить в новый брак. Так почему же его не тревожит возможное опоздание? У Джека не было ответа на этот вопрос, если не считать банальных слов о том, что жизнь — сложная штука и что не все нюансы человеческих отношений можно объяснить. На этот раз его никто не преследовал, тумана и дождя не было, трасса была свободна, и Джек добрался до центра Бостона за рекордное время. Он легко отыскал подземный гараж, которым пользовался ранее. Поставил машину и подошел к служителю, чтобы узнать, где находится ближайший банкомат. Потом он отправился в торговую часть Чарлз-стрит и нашел банкомат напротив лавки, где купил так и не использованный им газовый баллончик. Получив деньги, он прошелся по Бикон-Хилл, любуясь видом старинных домов. Большинство подоконников украшали ящики с яркими цветами. Недавний дождь умыл мостовые и мощенные кирпичом тротуары. Благодаря тому, что небо все еще было покрыто облаками, он увидел то, чего не заметил при ярком солнце накануне, — на улице светились старинные газовые фонари. Огонь в них поддерживался, судя по всему, круглосуточно. Джек вошел в зал суда и остановился у дверей, чтобы осмотреться. На первый взгляд все было таким же, как и вчера, если не считать, что свидетельское место теперь занимал Крэг. Действующие лица были все те же, и вели они себя точно так же. Неподвижно сидевшие присяжные были похожи на деревянных болванчиков. Белой вороной среди них был лишь водопроводчик, который опять рассматривал свои ногти. Судья, как и накануне, изучал лежащие на столе бумаги, а зрители напротив внимательно слушали показания. Джек увидел Алексис. Сестра занимала свое обычное место. Пространство рядом с ней оставалось свободным. Видимо, она держала его для Джека. На противоположной стороне зрительской галереи, на месте, где обычно находился Франко, восседал Антонио. Он был уменьшенной копией Франко, но более симпатичной. Одет в униформу команды Фазано — серый костюм, черная рубашка и черный галстук. Хотя Джек был уверен, что Франко на несколько дней выпал из игры, его волновал Антонио. Извинившись за беспокойство, Джек направился к Алексис. Увидев его, Алексис нервно улыбнулась. Джек воспринял эту улыбку как неблагоприятный знак. Алексис убрала со скамьи свои вещи, чтобы Джек мог сесть. Джек ободряюще коснулся ее руки. — Как идут дела? — наклонившись, спросил он шепотом. — Значительно лучше, после того как Рэндольф начал перекрестный допрос. — А что произошло во время прямого, который вел Тони Фазано? Алексис взглянула на Джека, и по ее взгляду он понял, что сестра очень переживает. Мышцы ее лица напряглись, а скулы порозовели. — Неужели так плохо? — спросил Джек. — Это было ужасно, — прошептала Алексис. — В пользу Крэга говорило лишь то, что все его слова соответствовали предварительным письменным показаниям. Себе он, во всяком случае, не противоречил. — Неужели после всех этих репетиций он все-таки не сдержался? — Уже через час он пришел в дикую ярость, и с этого момента все пошло кувырком. Тони знает кнопки, на которые следует нажимать. И он, поверь, нажал на все. Дошло до того, что Крэг заявил, что Тони не имеет права критиковать и допрашивать докторов, которые ради своих пациентов жертвуют жизнью. После этого Крэг назвал Тони жалким типом, гоняющимся за умирающими людьми. — Плохо, — сказал Джек. — Даже если это и правда. — Потом стало еще хуже, — с нажимом произнесла Алексис, повысив голос. — Простите, — произнес голос за спиной Джека, и кто-то прикоснулся к его плечу. — Мы хотим послушать показания. — Это вы нас простите, — ответил Джек и, склонившись к сестре, прошептал: — Ты не хочешь выйти, чтобы поговорить? Алексис утвердительно кивнула. Они поднялись со скамьи. Алексис собрала вещи и стала пробираться вслед за Джеком к центральному проходу. Джек открыл массивную дверь зала, стараясь не шуметь. Пройдя на лифтовую площадку, они уселись на обитую кожей скамью. — Убей меня, но я не понимаю удовольствия, которое получают все эти бездельники, наблюдая за треклятым процессом. — Ты когда-нибудь слышала термин die Schadenfreude? — спросил Джек, невольно вспомнив о том, что всего полчаса назад размышлял о своей первой реакции на ситуацию, в которой оказался Крэг. — Напомни, пожалуйста, — сказала Алексис. — Это немецкий язык. Термин относится к тем, кто испытывает радость, видя неприятности, которые свалились на других людей. Самое точное слово для перевода — «злорадство». — Я не помню этого термина, — сказала Алексис, — но сама концепция мне хорошо известна. Явление это, увы, широко распространено. Человек слаб и успокаивает себя чем может. По правде говоря, я прекрасно понимаю, почему эти типы внимательно следят за страданиями Крэга. Они видят во врачах сильных и весьма успешных людей. Поэтому не обращай внимания, когда я начинаю ныть. — Как ты себя чувствуешь? — Вполне нормально, если не считать головной боли. — А как дети? — Судя по всему, они рады таким неожиданным каникулам. Они не ходят в школу. На мой мобильный ни разу не звонили. Они знают номер наизусть, и если бы возникли какие-то проблемы, я об этом обязательно бы узнала. — А у меня в это утро произошло много событий, — сказал Джек. — Неужели? Как обстоит дело с аутопсией? Мы можем ждать чуда? Джек рассказал ей о своих приключениях на скоростной дороге, и ее лицо вытянулось от удивления и тревоги. — Мне надо было сразу поинтересоваться твоими делами, — сказала она, когда он описал финал погони. — Мои дела обстоят прекрасно, — сказал он. — Арендованная машина, правда, чувствует себя гораздо хуже. Франко, думаю, обретается в какой-нибудь больнице. Не удивлюсь, если его арестовали. Я сообщил об инциденте детективу, который приходил вчера вечером в твой дом. Так что властям известно о стрельбе на скоростной дороге. — Боже мой, — сочувственно произнесла Алексис, — как я жалею, что втянула тебя в эту историю. Я, я во всем виновата. — Ты ни в чем не виновата! Боюсь, что у меня просто талант навлекать на себя всякие неприятности. Но уверяю тебя — все это лишь подогрело мое желание провести аутопсию. — И когда это произойдет? Джек рассказал ей об интриге с Гарольдом, Уолтером и Перси. — Остается надеяться, что после всех этих усилий ты получишь впечатляющие результаты, — сказала Алексис. — Я тоже на это надеюсь. — А что будет, если тебе придется лететь в Нью-Йорк завтра утром?