— И как же вы участвуете в развитии этих качеств? — Как наставник я учу их относиться к пациентам так, как того требует медицинская этика, а не так, как к ним часто относятся перегруженные работой и утомленные штатные врачи больницы. — Неужели между теорией и практикой существует столь разительное отличие? — с подчеркнутым недоверием спросил Тони. — И не могли бы вы разъяснить нам суть этого отличия? — Тот, кто готовится стать врачом, должен освоить и уметь применять знания, полученные при обучении. Медицина быстро развивается. И настоящий врач должен идти с ней в ногу. Врачи иногда забывают о гуманистических аспектах своей деятельности, а ведь именно они лежат в основе их профессионализма. У них появляется защитный механизм, позволяющий им спокойно относиться к страданиям и смерти, что вряд ли можно считать проявлением психологического здоровья. Тони, прекрасно разыгрывая недоумение, покачал головой. — Поправьте меня, если я ошибаюсь. Означает ли это, что для части студентов ценность отдельного человека как бы снижается? Или, если говорить совсем упрощенно, они перестают замечать отдельные деревья, уделяя все свое внимание лесу. — Допускаю, — ответил доктор Браун. — Но очень важно не упрощать это явление. — Мы постараемся, — сказал Тони с коротким смешком, вызвавшим улыбки на лицах некоторых присяжных. — А теперь позвольте вернуться к нашему ответчику, доктору Крэгу Бауману. Как он себя проявил во время стажировки в больнице на третий год своего обучения? — В целом блестяще. В группе из шести студентов он был самым знающим и значительно лучше подготовленным. Его ответы часто приводили меня в изумление. В моей памяти сохранился эпизод, когда я поинтересовался у студентов, какое количество азота находится в мочевине одного из пациентов. — Это результат лабораторного анализа? — спросил Тони. — Да. Но вопрос был риторическим, поскольку я всего лишь хотел подчеркнуть, что информация о состоянии почек является ключевой при лечении пациента. Доктор Бауман мгновенно назвал результаты анализа, и я даже подумал, что он его выдумал, прибегнув к обычной уловке студентов скрыть свою неподготовленность. Позже я проверил, и ответ оказался точным. — И доктор Бауман получил по итогам стажировки хорошую оценку? — Он получил А. Высшую. — И в то же время вы ввели некоторое ограничение при определении его квалификации. Вы написали: «В целом отлично». Не так ли? — Да, так. — Не могли бы вы сказать почему? — У меня возникли некоторые сомнения, когда он стал врачом-интерном в Мемориальной больнице Бостона, а я был его руководителем. — И какого рода сомнения у вас возникли? — У меня создалось впечатление, что некоторые черты его характера… — Протестую! — воскликнул Рэндольф. — Свидетель не является ни психиатром, ни психологом. — Протест отклоняется, — сказал судья Дейвидсон. — Свидетель, будучи врачом, соприкасался с этими областями медицины, и его познания в них могут быть проверены в ходе перекрестного допроса. Свидетель может продолжать. — У меня создалось впечатление, что желание доктора Баумана во всем преуспеть привело к тому, что он считал пациентов орудием конкуренции. Он искал для себя наиболее сложных больных, чтобы его доклады были насыщенными и вызывали наибольшее одобрение. — Иными словами, у вас создалось впечатление, что доктор Бауман использует пациентов в карьерных целях? — В целом да. — И подобное отношение не соответствует современной концепции профессионализма? — Совершенно верно. — Благодарю вас, доктор, — сказал Тони, выдержал паузу и неторопливо посмотрел на каждого из присяжных, справедливо полагая, что зрительный контакт позволяет лучше усвоить показания. Джек склонился к Алексис и прошептал ей на ухо: — Теперь я понял твои замечания о Тони Фазано. Этот парень действительно хваткий. Теперь он поставил себе на службу не только concierge-медицину, но и науку. — Меня очень беспокоит, что он превращает успехи Крэга в пороки, понимая, что Рэндольф будет доказывать обратное. Возобновив допрос, Тони сосредоточился на усопшей Пейшенс Стэнхоуп. Отвечая на его вопросы, доктор Браун подтвердил, что начинать лечение инфаркта следует как можно скорее и что, судя по истории болезни миссис Пейшенс Стэнхоуп, шансы на благополучный исход существенно снизились в результате задержки с подтверждением диагноза со стороны доктора Крэга Баумана. — Еще несколько вопросов, доктор Браун, — сказал Тони. — Вы знакомы с доктором Уильямом Тардоффом? — Да, знаком. — Знакомы ли вы с доктором Ноэль Эверетт, и известно ли вам, что она обучалась в Университете Тафта? — На оба вопроса ответ будет утвердительным. — Удивляет ли вас, что три эксперта в области кардиологии, обучавшихся в трех различных, но одинаково престижных университетах, едины в своем мнении, что действия доктора Баумана в случае с Пейшенс Стэнхоуп не соответствовали признанным стандартам? — Нет, не удивляет. Они просто еще раз подтвердили, что при инфаркте миокарда необходимо как можно раньше приступить к полноценному лечению. — Спасибо, доктор. У меня вопросов больше нет, — сказал Тони и, собрав с трибуны бумаги, прошествовал к столу истца. Его помощница и Джордан, выражая свое восхищение, похлопали его по плечу. Рэндольф, неторопливо выпрямившись во весь свой внушительный рост, направился к трибуне. Прежде чем приступить к допросу, он одернул пиджак и водрузил обутую в тяжелые, на толстой подошве, ботинки ногу на медную нижнюю перекладину трибуны. — Доктор Браун, — начал Рэндольф, — я полностью разделяю ваше мнение о том, что существует полное единогласие в вопросе, когда следует начинать лечение инфаркта миокарда. Его действительно следует начинать как можно быстрее в лечебном учреждении, обладающем необходимым оборудованием и достаточными возможностями. Но суд рассматривает иную проблему. Суд рассматривает вопрос о том, отвечали ли действия доктора Брауна признанным медицинским стандартам. — Нанося домашний визит, вместо того чтобы встретить пациентку в больнице, он задержал лечение, — ответил Браун. — Но до появления доктора Баумана в доме Стэнхоупов точный диагноз установлен еще не был. Не так ли? — Согласно письменным показаниям истца доктор Бауман сказал ему, что у его супруги инфаркт. — Да, таковы показания истца, — согласился Рэндольф. — Однако в письменных показаниях ответчика прямо сказано, что он, имея подозрения на инфаркт миокарда, не утверждал, что инфаркт уже случился. Если бы инфаркта не оказалось, то вопрос о задержке не стоял. Разве не так? — Да, так. Но инфаркт был. Это зафиксировано в документах. Кроме того, в истории болезни говорится об испытаниях под нагрузкой. Значит, подозрения на инфаркт были? — Я хочу сказать лишь то, что доктор Бауман точно не знал, случился ли у Пейшенс Стэнхоуп инфаркт миокарда, — продолжал Рэндольф. — И он даст показания. Но давайте обратимся к вашим недавним словам о медицинском факультете. Позвольте мне узнать, получили ли вы оценку А по итогам вашего третьего года обучения? — Да, получил. — Получили ли все другие студенты вашей группы оценку А от вашего общего куратора? — Нет, не получили. — А хотели получить? — Думаю, что хотели. — Как вы поступили на медицинский факультет? Вероятно, вы сумели это сделать, так как еще на общеобразовательном курсе вы постоянно получали высшую оценку. Я не ошибся? — Нет, не ошиблись. — Не является ли лицемерием со стороны ученых кругов считать конкуренцию антигуманной и в то же время строить на ней всю систему? — Одно другого не исключает. — Возможно, в лучшем из миров так оно и есть, но в нашем несовершенном мире дело обстоит по-иному. Конкуренция в любой сфере деятельности не способна порождать сочувствие. Как вы показали в своем красноречивом заявлении, студентам-медикам приходится усваивать все больший и больший объем информации, за что они и получают свои оценки. В связи с этим у меня есть еще один вопрос. Опираясь на ваш опыт студента и куратора, скажите, насколько широко в студенческой среде распространена борьба за сложных больных? Или большинство ограничивается тривиальными случаями? — Думаю, что распространена достаточно широко. — Они делают это для того, чтобы получить одобрение преподавателей, не так ли? — Видимо, так. — Из этого следует, что все студенты, и в первую очередь лучшие из них, используют пациентов как для обучения, так и в карьерных целях. Вы согласны? — Возможно. — Благодарю вас, доктор, — сказал Рэндольф. — Теперь обратимся к проблеме домашних визитов. Как вы с профессиональной точки зрения оцениваете посещения больных на дому? — Во время домашнего визита доктор лишен возможности пользоваться средствами, необходимыми в двадцать первом веке. — Значит, многие врачи не одобряют подобные визиты. Вы могли бы согласиться с подобным выводом? — Да, мог бы. Домашние визиты ведут еще и к неоправданным затратам ресурсов, поскольку очень много времени уходит на то, чтобы доехать до дома пациента и вернуться назад. За этот же период времени можно принять гораздо больше больных. — Итак, вы считаете домашние визиты неэффективными? — Да, можно так сказать. — А как относятся пациенты к подобной практике? — Протестую! — вскочил Тони. — Показания с чужих слов. Судья Дейвидсон сорвал с носа очки и ожег Тони злобным взглядом.