– Я студентка… я учусь здесь в Автодорожном, я сама из Донецка. – Девица всхлипнула. – Вы так жестоко со мной обращаетесь, ваш человек меня по шее ударил… а вы не знаете, как у нас в Донецке! Я беженка! Я, может, второй дом здесь мечтала обрести, а вы избили меня! – С ранее судимыми братьями Гусевыми давно знакомы? – повторил полковник Гущин. – Да у нас в Донецке все судимые, что, не люди, что ли? И бандиты люди, у нас они вон как воюют, а ментов всех в расход отправили – и правильно, и за дело. – Блондинка зло сверкнула глазами. – Ты че ко мне пристал, мент? Я вот в прессу обращусь – меня, беженку из ДНР, так прессуете жестоко. – За убийство хочешь на пару с Гусем на нары? – спросил Гущин. – Ну, это другое дело, только скажи, детка. – За какое убийство? – Она сразу сменила тон. – Авторитета Алтайского. А там и другие на подходе. – Я никого не убивала! – Рассказывай сказки. – Да матерью клянусь. Вы че? – Она уже истерила. – Я это… ну, не студентка, конечно… подзаработать приехала в Москву. У нас в Донецке – трахайся-перетрахайся, все равно никто не заплатит, а здесь все путем. Даже зараза этому делу нипочем, мужики после карантина секса жаждут! – Проститутка из Донецка? – уточнил Клавдий Мамонтов бесстрастно. – Ты в Фоминово ездила? – Да какое Фоминово? О чем вы?! Я с этими братьями вчера познакомилась только! Не понравились мне они, особенно младший. Такой звереныш психованный… Но меня Витек, старший, снял для себя. Меня Дашка во все это дело втравила. А ей этих Гусей ее сутенер подсудобил! Ничего я не знаю! Ни про какого авторитета! И не убивала я никого – вы что? Мне вообще это все – убийства, война наша долбаная, глубоко противно! Я здесь покоя искала, беженка я от войны. – Она напоказ громко заплакала, размазывая по лицу притворные слезы. – Дашка – это твоя товарка? Вторая? – спросил полковник Гущин. – Да! Жопа рваная! Ей все равно, с кем спать. Во что она меня впутала? Сказала – на пару дней, мужики с баблом, сауной и выпивоном, сказала – шампанью хоть залейся. Сказала – выгодно как! Я и согласилась! Потом лишь поняла, что они сидели оба, тюряга им дом родной! Товарка Дарья их тоже особо ничем не порадовала. – Да, я бабочка ночная, и что? – спросила она их, когда и ее Клавдий Мамонтов привел к Гущину и Макару во внутренний двор Балашихинского УВД. – Интим за деньги. У меня такса почасовая или сдельно суточные. Пандемия сильно на наш бизнес повлияла. Как карантин кончился, мужики словно кобели с цепи сорвались. Столько вызовов! Я от работы не отказываюсь. И эти наши посиделки – тоже работа. – То есть Гуси для вас просто клиенты? – спросил полковник Гущин, разглядывая блондинку Дарью очень внимательно. – Случайная связь. – Она нагло усмехнулась им и обернулась к Мамонтову. – А ты что, приревновал меня там, в спальне, что так налетел на нас? Такой крутой, да? Ты и сам парень красивый, не то что заморыш Гусь младшенький. Могу и с тобой прокатиться… потом… и плату скину. А могу и вообще за так, больно понравился ты мне своей горячностью. – В Фоминово к начальнику канцелярии суда это ведь ты ездила? – в упор спросил ее Мамонтов. – К начальнику канцелярии суда? – Блондинка Дарья подняла свои ухоженные бровки-ниточки. – Ни фига себе! У судейских тоже стояк жестокий после карантина? – Она женщина. Вероника Лямина. Не говори, что ты ее не знаешь. – Я не знаю никакой Ляминой. – Она глянула на их лица. – Вы что? О чем вы меня спрашиваете? – Об убийствах, – сказал полковник Гущин. – Вы с ума сошли? Какие еще убийства? – Ее наглый тон, как и у товарки, мигом изменился. – Вы что на меня повесить хотите? Я ничего не знаю. Да, Гуси… они сидели… Заморыш Стасик сам мне хвалился. Но я… вы что? Да проверьте меня! Меня вся Таганка знает! У меня прозвище даже неприличное Даша-Макака. Потому что я… в общем, это очень все интимно, но мужики ведь падки на всякую грязь. Вы проверьте меня! Какое убийство?! Полковник Гущин отвернулся от нее. – Анализ ДНК, это сейчас основное, – сказал он, подходя к внедорожнику. – Весь этот их треп – ничто. Будем отталкиваться только от фактов, которые даст исследование. Все, домой сейчас. Я с ног валюсь. Здесь на сегодня мы закруглились. Спецназовскую черную амуницию он так и не снял, они заехали по пути и забрали с поста ГИБДД его одежду. В половине второго ночи ввалились домой в Спасоналивковский переулок. Вера Павловна, открывшая им дверь, уставилась на брутального полковника Гущина в его штурмовом шлеме, щитках-наплечниках и бронежилете с немым изумлением. – У меня тут оружие, – тихо сообщил ей Гущин. – Надо пока до утра спрятать в шкаф под замок, чтобы не дай бог дети не… – Мойте руки сразу! – прошептала потрясенная старуха-гувернантка. Они сидели на огромной кухне, где Маша накрыла им поздний ужин. После душа полковник Гущин облачился в банный серый махровый халат. Подпоясался. Маша принесла Сашеньку – у того сна ни в одном глазу. Макар взял сына на руки, глянул на Клавдия Мамонтова. Ребенок ужом завертелся, тянулся к Мамонтову изо всех сил. – К тебе, Клава, хочет на ручки. Клавдий Мамонтов забрал малыша. Тот схватил его за подбородок и счастливо засмеялся. – Кто же следит за нами, Федор Матвеевич? – спросил Макар. – Как вы думаете? – Слежка началась после того, как мы приехали на железнодорожную станцию, – ответил Гущин. – У меня те пломбированные вагоны из ума не идут. Надо было сразу их вскрыть, глянуть, что там. Ладно, завтра попробуем выйти на этого заказчика через Колокольникова. Но сначала надо его самого проверить на ДНК – кто он такой на самом деле. Просто сошка, соглядатай или же убийца. – Макар, а ты проверь свои тайные запасы, – попросил Клавдий Мамонтов. – Я ж не всю выпивку у тебя вылил. Наверняка много еще осталось. Плесни нам с полковником по рюмашке. – Стресс так снимаешь после задержаний? – Макар усмехнулся. – А меня алкашом обзываешь. Он ушел и вернулся с бутылкой дорогого бренди. Налил Мамонтову и полковнику Гущину. – Переживаешь, что эту шлюху прожженную ударил? – спросил он у Мамонтова. – Порой нужно вести себя не по-джентльменски. Себе он бренди не налил, взболтнул бутылку, отставил в сторону. – Вы откуда такие? – спросила Вера Павловна, глядя на них сквозь свои строгие очки. – Что случилось? – Невероятные приключения, – сообщил ей Макар. – Подвиги, опасности, кровавая каша. Знаете, как в песне – жили двенадцать разбойников, жил Кудеяр-Атаман, много разбойники пролили крови честных христиан. – Я сегодня Лидочке читала мифы про Персея. Она мне заявила, что ей жалко Медузу, которой он голову отрубил. И жаль чудовище, окаменевшее от взгляда головы Медузы. А вот Андромеду ей совсем не жаль. Августа все это слушала очень внимательно. А потом нарисовала на планшете рисунок. Пронзительный, очень эмоциональный, про Медузу, – сообщила Вера Павловна как бы между прочим. – Смысл ее рисунка: чудовище, достойное сострадания. Я бы вам рисунок показала, но она все сразу удалила. Я думаю, как только обстановка позволит внешние контакты, я приглашу к Августе специалиста-логопеда и детского психолога. Пора попытаться снять печать молчания, которая сковывает ее детские уста. Макар кивнул. Он смотрел, как Клавдий Мамонтов пьет бренди. А Сашенька тянется ручкой к хрустальному бокалу. – Воспитаешь мне еще одного алкоголика, Клава. Клавдий Мамонтов отставил подальше бокал с недопитым бренди. Наклонился и поцеловал ребенка в головку – в темечко, прикрытое кружевным винтажным английским чепчиком. – Полковник, отчего вы совсем ничего не едите? – спросила Вера Павловна. – Пить на голодный желудок вредно. – Я бы чаю выпил крепкого. А насчет еды… аппетит у меня мой прежний как-то… улетучился, – признался ей умиротворенный бренди полковник Гущин. – Вы разве не знаете, что толстые… а я такой боров был раньше… они от ковида намного чаще умирают, чем худые. Постоянно в интернете об этом пишут. Глава 28 Днк Клавдий Мамонтов проснулся, как обычно, рано. После душа пошел в столовую, где Маша всегда накрывала им завтрак – не на кухне, как поздно ночью. К его удивлению полковник Гущин все еще пребывал в махровом халате, словно и не ложился спать. Сидел за столом задумчивый и небритый. Пил черный кофе. – Иди, спи дальше, Клавдий, – сказал он. – И нашего многодетного отца не вздумай будить. Нам пока в Балашихе делать нечего. Исследование ДНК еще не готово. Так что отдыхай. Мамонтов решил проверить, как Макар и ребенок, заглянул в спальню приятеля. Макар лежал на кровати на спине – полуголый. На его выпуклой накачанной груди сладко спал Сашенька. – Пора? – спросил Макар, еле открывая глаза. – Все, встаю… one moment. – Спи, я тебя разбужу, когда надо будет. – Клавдий глядел на отца с малышом. – Наш опоздать на службу вознамерился. Никогда за ним раньше такого не водилось. Памперсы Сашхену менял или Маше сказать? – Два раза за ночь, – жалобно возвестил Макар. – Все дела были сделаны. И маленькое дело и великое. Нет, давайте лучше поедем убийцу задерживать, а? В столовой – уже целая компания. Дочки Макара встали ни свет ни заря. Они расположились за столом напротив полковника Гущина. Младшая Лидочка болтала ногами на высоком для ее роста стуле. Августа сидела прямо, как истинная леди. Но вид, как всегда, отрешенный. Явилась Вера Павловна – тоже в махровом халате, распространяя вокруг себя аромат лавандового французского мыла. – Good morning! – приветствовала она девочек. – Доброе утро всем вам. И доброй охоты. «Старуха-то юморная, оказывается», – подумал Клавдий, усаживаясь завтракать. Маша внесла блюда с румяными яблочными оладьями и пышными блинчиками. Полковник Гущин пил свой черный кофе. И медленно чистил крутое яйцо – единственное, что он позволил себе на завтрак. – My colonel, don’t you like pancakes? – с любопытством осведомилась Лидочка у Гущина. – Она вас спрашивает, вы блинчики не любите… полковник, то есть мой генерал? – браво, как адъютант, перевел Гущину Мамонтов. – Я на диете, Лидочка, – ответил ей Гущин, стараясь приветливо улыбаться. – Лидочка, говори по-русски, – терпеливо попросила Вера Павловна. – Полковник, вам Маша специально сварила рисовую кашу на воде. Ни грамма жира. Вы должны питаться нормально, несмотря на все ваше желание сохранить нынешний вес. – Хорошо, кашу съем. Спасибо. Лидочка, а давай в игру сыграем? – What? Какой? – трехлетний живчик с косичками сверкнул голубыми, как у отца, глазками на полковника.