— Да по акценту же, — сказала Светлана таким тоном, будто это очевидно, — Русский не родной, а французы, немцы и итальянцы совсем не так говорят. И английское произношение как у диктора с пластинки. И ньюспик. — Ты прямо вундеркинд, — похвалил Степанов, не подтверждая и не опровергая, — Что на десерт заказывать будем? — Тут все такое вкусное, — грустно сказала Светлана, — Боюсь, что у меня больше не влезет. У меня корсет. Папа с колена затягивал. Как раньше дамы кушали? — Понемножку и не торопясь, — ответила Катерина, — Хочешь, помогу расшнуровать? — Ты что! Придется платье снимать! А если оно потом обратно не наденется? К столику какой-то разболтанной походкой подошел человек из компании, сидевшей за двумя сдвинутыми столами справа. Мужик положил руку на плечо Катерины. На левой кисти у него была старая потертая татуировка «ГУСИ», а на правой «ЗОЛОТО». На паре пальцев нарисованы перстни. Уголовник. Дно общества. До чего бедная страна, если даже преступники рисуют украшения, вместо того, чтобы носить настоящие. Что он вообще здесь делает? Девушка вывернулась, сбросила его руку на спинку стула и вскочила. — Poshiol von, holop, — сказал Уинстон, забыв про правильное произношение. Он слабо представлял, что должен сказать в таком случае русский дворянин, но, судя по фильмам, что-то в таком стиле. Правда, все фильмы с дворянами повествовали про довольно древнее время. — Чо сказал? — Pios smerdiashchiy, — Уинстон встал. Светлана, несмотря на серьезность ситуации, хихикнула. Наверное, британский акцент не очень подходит по стилю к средневековым русским ругательствам. — Слышь, фраер, базар фильтруй, — уголовник шагнул к Уинстону и взял его за лацкан пиджака, — Или выйдем, перетрем? От той компании еще трое встали в их сторону, и навстречу им встал, отодвинув стул, Степанов. Уинстон в очередной раз не понял специфическую лексику и не отвлекся от того, что хотел сделать. С близкого расстояния двойка в лицо не годится. Он ударил правой рукой поддых и тут же апперкотом с левой. Не сработало. То есть, оба удара прошли, но не нанесли заметного урона. Люди из низов общества часто не то, чтобы держат удар, а нарабатывают иммунитет к ударам и перестают чувствовать боль. Чтобы такого остановить, его надо сломать, не рассчитывая на победу по очкам. Уголовник отступил, повертел головой и ринулся в бой. Правда, ударную технику ему не ставил профессиональный тренер, и его размашистые удары походили на то, как птицы бьют крыльями. На первых порах складывалась ничья. Оба бойца не пробивали друг друга, но у русского сдавало дыхание. Он кашлял и снижал темп. Уинстон тянул время. Сейчас или Степанов добьет своих и придет на помощь, или прибежит милиция. Пользуясь паузой, оглянулся. Как там Степанов? Неплохо. Один из троих уже лежал в нокауте, а Степанов отмахивался от остальных в частично боксерской, частично борцовской технике, то пытаясь схватить кого-то из них за руку, то выворачиваясь из захватов. Он сманеврировал от своего столика, и ни Уинстону, ни девушкам эти двое не угрожали. Вокруг публика повернулась и смотрела на драку как на шоу. Кто-то кричал по-русски в поддержку. Оркестр оборвал «Сулико» и начал «Ах ты сукин сын, камаринский мужик». Южане передавали друг другу купюры, как будто делали ставки. Официанты бегали по слегка измененным маршрутам, чтобы не мешать ни бойцам, ни зрителям. Возвращаясь к «гуси-золото», который откашлялся и атаковал снова, Уинстон мазнул взглядом по залу и встретился глаза в глаза с одним из зрителей. За столиком, от которого отошли эти четверо, остались двое. И один из них — тот русский, которого он не смог четко описать следователям. Крыса без особых примет. Если бы они сейчас не встретились взглядами, Уинстон бы его снова не опознал. С его подачи эта драка или нет, но это враг, и его нельзя упустить. Русский тоже понял, что его узнали. — That guy! — крикнул Уинстон, указывая пальцем, — Don`t let him leave! В стрессовой ситуации непрофессионал переходит на родной язык. Степанов перестал осторожничать и двумя ударами положил двоих противников. Первому он сломал колено ударом ноги, и тот заорал раньше, чем приземлился, а второму перебил гортань, и тот, наоборот, молча хватал воздух ртом. «Тот парень» вскочил и рванулся в сторону кухни. Степанов зачем-то метнул в окно стул и бросился вдогонку. — Ах вы гады, беспредельщики! — выругался «гуси-золото», пробежал к другому столику, схватил бутылку вина и разбил ее об край стола, оставшись с «розочкой» в руке. По-видимому, здесь не было принято калечить противников в кабацких драках. Степанов нарушил правила, и другая сторона получила моральное право на симметричный ответ. Англичанин обернулся к нему, оглядываясь, чем можно защититься. — Сзади! — крикнула Катерина. Они со Светланой бросилась на помощь, обегая столик с разных сторон. Уинстон не понял, что там сзади, потому что и спереди проблем хватало. Он по-боксерски уклонился от пару взмахов «розочкой». Светлана проскочила ему за спину, закричала и упала. Тут же он почувствовал сильный удар в бок, который, если бы не девушка, мог бы прийти и в спину. Отскочил в сторону, обернулся и увидел одного из спутников «того парня», державшего почему-то за лезвие окровавленный нож с бочкообразной рукоятью без гарды и навершием в виде лошадиной головы. Бандит с «розочкой» рванулся к Уинстону, но Катерина с разбега толкнула его руками в спину, сбила с ног, но запнулась и тоже упала. Уинстон ударил уголовника ногой в лицо, как будто выбивая мяч от ворот в поле. Светлана лежала на полу в разорванном спереди платье. Разрезанном на животе горизонтальным взмахом ножа. Уинстон в страхе распахнул разрезанный пиджак и не увидел ни прокола, ни растекающегося пятна на жилете. У девушки тоже ни капли крови. — Атас, братва! — заорал бандит с финкой, у которого рука соскочила на лезвие при уколе, — Это спецура в броне! Не меньше четверти посетителей вскочили и бросились к выходу. Бандит с финкой в том числе. Но не добежали. На лестнице раздались выстрелы. Даже очередь. Перед толпой встал водитель лимузина с большим пистолетом в руке. «Братва» испуганно отошла к стене и села на корточки. Очередь из пистолета это «Стечкин», «Стечкин» это спецслужбы, а не простая милиция, а если спецслужбы и стрельба, то дело очень серьезное. — Какой удар! — с искренним восхищением сказала с пола Катерина, — Ты форвард? — Голкипер, — ответил Уинстон, подавая ей руку. На полу четверо. «Гуси-золото» не подает признаков жизни, первый противник Степанова тоже все еще в ауте, второй пытается дышать, третий уже не орет, а стонет, держась за колено. Уинстон взял из-под стола «плохой компании» пустую бутылку и приготовился бить по голове того из раненых бандитов, кто первым попытается встать. — Прошу всех оставаться на местах! — в зал вошел Степанов. Он догнал «того парня» и теперь толкал его перед собой. «Крыса» выглядел неважно, по лицу стекала кровь. Степанов скинул пиджак ему сзади на локти и закрутил, а руками бандит поддерживал брюки, распоротые по боковому шву вместе с ремнем. — Отбились? Отлично. — Ничего не отлично, — плачущим голосом сказала Светлана. Она уже сидела на стуле, держала в руках края разреза на платье, и рыдала. Катерина пыталась ее успокоить. — Света, все нормально, — сказал Степанов, — У противника четыре трехсотых, с нашей стороны потерь нет. Смотри, какого языка взяли. Звезды, говоришь, не хватает? — Ничего не нормально, — сквозь слезы ответила Света, — Мы платье с корсетом на выпускной шили. Месяц остался, в чем я пойду? — В новом платье пойдешь. Из нашей костюмерной. В любом, которое понравится. — Да? Правда? В настоящем платье? — Конечно, правда. Все расходы за счет принимающей стороны. Скажи лучше, из чего у тебя корсет? — Из чего Бог послал. — А подробнее? — Косточки кованые из танковых торсионов, а ткань папа с работы принес. Плотная, тонкая и не тянется. Иголки ее не берут. Мы на вертолетный клей клеили. Намучались. Шнуровка из парашютных строп. — Платье из парашюта? — спросила Катерина. — Да. Из немецкого. Дедушкин трофей. Вороне Бог может послать кусочек сыра, а русской девушке на платье — танковых торсионов, бронеткань, вертолетный клей и немецкий парашют. И, кстати, платье с корсетом все равно не смотрится кустарной поделкой, даже если знать, из чего оно сделано. — Костюмеру нашему покажешь. Он оценит, — сказал Степанов. — Вы мне что, бронежилет выдали? — спросил Уинстон, рассматривая волокна, торчавшие из немного все-таки пострадавшего жилета, — В оперу? — Семен Семеныч всем выдает, — ответил Степанов, — У него их на все случаи жизни. Проще надеть, чем спорить, пока никто не жаловался. Через считанные минуты появилась милиция, а чуть позже «тяжелые» из ведомства Степанова. Отряд в черной форме, в бронежилетах и с автоматами. Ранеными занялись медики. — У этого шея сломана, — сказал военный фельдшер про «гуси-золото», — Молодцы. — Ой! — передернула плечами Катерина, — Почему молодцы? — Знаете, что означают эти надписи на руках? — Нет. — ГУСИ это «где увижу, сразу изнасилую». ЗОЛОТО это «запомни, однажды люди оставят тебя одну». — Так ему и надо, — отреагировала девушка. — Насильники никогда не ограничиваются одной жертвой, — сказал фельдшер. — У Вас, случайно, в Лондоне брата нет? — спросил Уинстон, но медик шутку не понял. Подошел Степанов. — Чем ты его? — спросил русский. — Ногой. Когда-то мои предки играли в футбол головами врагов, — ответил Уинстон. Девушки переглянулись. Для Светланы эта фраза несла какую-то информацию про «голландца». Слезы уже подсохли, и она снова начала интересоваться окружающим миром.