— Из всего вышеизложенного могу резюмировать, что дело эмиссара Гамбита логически завершено. Без координатора сеть потеряет эффективность, деградирует и со временем выдаст себя. Гетман кивнул в ответ и пробасил: — Яцек Порлянский занимал чиновничий пост уже пять лет. И все эти годы министерство не давало нам навести порядок. Теперь мы возьмёмся за них, и уже за это тебя стоит поблагодарить. Но… — Антоний повёл челюстью. — Эмиссар? — Я долго думал, пан Яжловецки. Ведь всё сходится. Будь Гамбит силовиком, ему бы постоянно приходилось оглядываться по сторонам. Среди нас, жандармерии или военных его бы раскрыли, и быстро. Другое дело — чиновник высшего звена. Торговцы Гамбита переходили границу в любое удобное время. Всем запрещено его трогать. Почерк и пистолет — прямые улики. Если это не он, я представить не могу, кем Гамбит может быть. — Хорошо, — кивнул гетман. — А что с водителем? И кого, пся крев, убил твой Млотек? — Шофёра просто использовали. Его мы ещё допросим. Но вооружённые боевики за складом к охране отношения не имели, — отрапортовал полковник. — В любом случае, наведаюсь в казематы к бакалейщику и окончательно всё вытряхну. Без главаря ему нет смысла что-то утаивать. Яжловецки сгорбился и сурово свёл густые брови. — С этим будут проблемы. — Простите? — не понял Беляк. — Твой торгаш покончил с собой этой ночью. Повесился на одежде, кажется. Собислав бесшумно выругался и упёрся подбородком в скрещённые пальцы. — Во всяком случае, это лишь подтверждает, что мы правы. Начну рыть по остальным лавкам. — Оставь это жандармерии, — отмахнулся Яжловецки. — Раз Гамбита больше нет, мы может звать Симиона Бесского. Обеспечь гостю безопасный визит. Пан Станишевский тобой доволен. Если всё пройдёт хорошо, даже я тебе позавидую. — Приказ понял, — ответил Собислав и встал из-за стола. Но перед тем как уйти, вдруг замер и вновь обратился к руководителю: — Разрешите вопрос, пан гетман. — Да? — Подпоручик Янус Корсак. Почему мой отдел? Удивившийся Антоний честно ответил: — Он был одним из самых результативных жандармов. Добровольно подал прошение о переводе в столичную экспозитуру с понижением в звании. Решил, что сможет продвинуться в Дефензиве. Он из политического сыска, считай, та же контрразведка, только жандармская: в разработке предатели, бунтари, дезертиры. Кроме как к тебе, отправлять его было некуда. Он проявил себя? — Да, — улыбнулся Беляк. — У него много рвения, но не хватает выдержки. — Научишь. Когда-нибудь придётся передавать дела в новые руки, ведь тебе пора думать о повышении. Но пока ничего не обещаю. А теперь иди. Собислав коротко кивнул на прощание и с чувством выполненного долга направился к выходу. В порыве сладкого воодушевления он быстрым шагом спустился с пятого этажа на четвёртый и устремился к концу коридора, где у его кабинета стояла высокая фигура Рихарда Ноймана с кожаным портфелем в руках. Беляк открыл дверь и пропустил подчинённого вовнутрь. В дневном свете конура Беляка выглядела чуть просторнее. Солнечные лучи бились сквозь занавеску, проявляя на обозрение витавшую в воздухе пыль. Полковник, сняв пиджак и вытащив тяжёлый пистолет из кобуры, уселся за стол. Майор Нойман подцепил с дальнего угла старый деревянный стул и пододвинул его поближе к командиру. — Говори, — приказал полковник. — Во-первых, я объездил столичные блокпосты, герр Беляк. Подозрительной активности не замечено нигде, кроме третьего пограничного пункта. — Конкретнее. — Неделю назад там задержали дезертира. Спустя час он был казнён агентом Дефензивы. Они успели сделать фотографию перед тем, как кремировали тело. Нойман выудил из внутреннего кармана плаща желтоватый снимок и протянул его полковнику. — Узнал имя стрелка? — Найн, — ответил Рихард. — Он не сказал и не оставил записей. Только предъявил жетон. — Курва мачь… — с отчаянием выругался Беляк и упёрся подбородком о сжатый кулак. — Убитый был не дезертиром, а перебежчиком из агентуры УВП. Должен был добраться до блокпоста, откуда бы его конвоировали сюда. Этот человек знал, кто у временщиков числился под позывным «Гамбит». — Не похоже на совпадение. Считаете, кто-то подделал жетон? — Нет, — уверенно отрезал Беляк. — Есть две вещи в мире, которые нельзя подделать: наши жетоны… — Собислав выудил из кармана обшитую чёрным бархатом пластину с орлом. — И медальоны эмиссаров. И то и другое либо переходит с предателем, либо снимается с трупа. Удивительно, Нойман. Только что я говорил Антонию, что скройся враг в наших рядах, мы бы быстро его вычислили. Рихард кивнул в знак солидарности. — По крайней мере, вы убили Гамбита. Осталось найти сообщника. Полковник Беляк в задумчивости выудил из кипы бумаг ветхую папку и раскрыл перед собой. Снятый в сепии фотопортрет Яцека Порлянского отвечал ему безжизненным, отрешённым взглядом. — Что по второму делу? — перевёл тему Собислав. — Янус Корсак. — Нойман машинально обернулся к двери, проверяя, закрыта ли, а после вытащил из портфеля бумажную папку, пожелтевшую от старости. — Изъял из архива жандармерии. Полковник Беляк принял её, развязал верёвку и открыл. На глаза бросалась желтоватая фотография, запечатлевшая молодого надменного мужчину в кителе с петлицами и эполетами. Узкие змеиные скулы, взгляд убийцы. Такую же фотографию Собислав получил в другом личном деле, когда стажёра Корсака только перевели в экспозитуру. Загвоздка заключалась в том, что оно не содержало информации, интересовавшей полковника, из-за чего пришлось отправить Ноймана в архив жандармерии. — Он родился в небольшом селении под Варсавией, — продолжил Рихард. — Мать — Луиза Корсак из обедневших аристократов. Отец неизвестен и даже не указан в деле. Скорее всего, Корсак, как бы выразиться… — Бастард, — отрезал Беляк. — Родственники живы? — Найн. Селение уничтожили двенадцать лет назад, во время пандемии. Бравая Вольность была в гуманитарной блокаде. — Да, — припомнил Собислав. — Крестовый поход и война в Пепелище одновременно. Понимаю, почему заражённые сёла сжигали под ноль. Только как выжил Янус? — Он отсутствовал. Воевал с конфедератами. В деле об этом не написано, но его взяли в плен и вернули через два года. — Удивительно, что не расстреляли. УВП активно вербовало арестантов. Кто вёл его дело? Рихард будто ждал этого вопроса, потому как с энтузиазмом произнёс: — Глава столичной экспозитуры. Полковник откинулся на спинку стула и удивлённо промычал что-то. — То есть, мой предшественник оправдал потенциального шпиона, у которого не осталось родственников, а, значит, никого, кто бы его опознал. Что за птица прилетела к нам, а, Нойман? — Не могу знать, герр Беляк. — Понаблюдай за ним, — приказал командир. — Не хочу сюрпризов на фоне успеха с Гамбитом. И рапорт про третий блокпост на стол Антонию Яжловецки. Разъяснения дам сам. IV. День, резиденция президента Атаман Бесский прибыл спустя неделю. Всё это время группа Беляка носилась по Варсавии: обивала пороги складов, выносила двери чужих квартир и заполняла карцеры подозрительными лицами. Насколько эффективны эти методы, можно судить по числу оправданных, которых набралось большинство. Руководство требовало тотальной зачистки, и её пламя было столь же неотвратимым, сколь безумным. Жандармы патрулировали улицы дни и ночи, закрыв столицу от всего мира. Местный отряд из «Грома» штурмовал все адреса подполья, которые только нашлись в Дефензиве. Сама спецслужба усиленно обыскивала министерство продовольственного снабжения, вынюхивая следы потенциальных приспешников Гамбита. Поиски эмиссаров принесли небольшие плоды: Собиславу удалось выйти на две конспиративные квартиры, где подпольщики хранили оружие и взрывчатку. Готовились к теракту. Допрос под пытками результатов не дал: обе ячейки работали независимо друг от друга, а приказы получили накануне ликвидации Яцека Порлянского. Тем не менее, Беляк был очень обрадован, ведь и те и другие узнали на светло-коричневой фотографии эмиссара Гамбита. Дело закрылось само собой. Правда, одну странность объяснить не смог никто. В день после раскрытия сети пропал личный секретарь Порлянского в министерстве. Это была молодая рыжеволосая девушка по имени Берта Миник. Кроме того, что она имела квартиру в центре города, на помощницу чиновника не нашлось ничего. Лех Млотек, увидев её фотографию в личном деле, задумчиво произнёс: «Где-то я эту пани встречал…» Обыски не дали ответа, куда Миник могла сорваться; близких знакомых в министерстве не обнаружилось. Берта исчезла, и полковник подозревал в ней беглянку. Но изначально заметил пропажу неукротимый подпоручик Корсак. Ему Беляк и вверил дальнейшие поиски. И, наконец, приехал он. Бравая Вольность самолично озаботилась вывозом Симиона из Единой Республики, предоставив и транспорт, и охрану. Бесскому разрешили взять с собой двенадцать человек, и среди отобранных им людей не оказалось ни одного чиновника. Вся дюжина состояла из преданных боевиков-радикалов. Эти бравые телохранители в старом пиксельном камуфляже с нашивками в виде чёрного креста на плечах, масках-балаклавах и с автоматами Калашникова, моментально выскочили из внедорожников, стоило тем затормозить во внутреннем дворике резиденции, и покорно выстроились перед броневиком атамана. Собислав наблюдал за процессией из высоких, во весь рост, окон на втором этаже роскошного дворца. Вокруг было тихо и одиноко — все, кто мог, находились внизу: в сопровождении атамана или на позициях вдоль железного забора. Президентская стража, жандармы, спецназовцы перебегали с одного места на другое, заполняя дыры в плотном живом кольце. В эпицентре этой мешанины из личного броневика модели «Кугуар» выбрался худой человечек в чёрной гимнастёрке и таким же крестом на плече, как у радикалов, но с серебряной окантовкой. Перед тем, как выйти из машины, он трусливо огляделся, осторожно высунул ногу на ровную брусчатку и лишь затем выкарабкался из салона, где его тут же окружили телохранители и буквально под руки увели в здание. Детально рассмотреть главу Единой Директории не удалось, но полковник Беляк отлично знал, как выглядит этот мужчинка с узким вытянутым лицом, светлыми волосами, зализанными назад, и лисьими глазками интригана. У себя на родине отмороженные радикалы считали Симиона Бесского героем войны; для Бравой Вольности он был скорее удобен, нежели необходим. Правда в том, что без содействия извне Симион не продержался бы против Конфедерации народных республик и года. Впрочем, и та вплотную подчинялась временщикам из УВП. Между двумя региональными державами шла война, в которой сгорали жители буферных территорий. Но вопрос, кто кого втянул в это пепелище забытых надежд, оставался открытым поныне. Угли тех лет ворошились до сих пор, и одним из кочегаров был атаман Бесский. За спиной Собислава послышались скорые шаги, и спустя несколько секунд Янус Корсак поравнялся с командиром у окна. — Лех и Рихард в вестибюле, пан полковник. Там же Станишевский ожидает вас. — Атаман? — Уже в зале. Президент скоро присоединится. По регламенту вначале занесут попить, а обед пройдет только после переговоров. И ещё, насчёт Берты Миник… — Клиентка из бакалеи, — оборвал подпоручика Собислав. — Вы знали? — удивился Янус. — Недавно вспомнил. В тот день она не походила на фотографию. Есть прогресс? — Ищем. Думаю, это она передала старику записку. — Пока не найдём, не спросим. — Беляк махнул рукой, призывая подчинённого следовать. В просторной комнате не было ни мебели, ни картин. Только занавеси закрывали высокие окна, отчего здесь было сумрачно даже сейчас, в полдень. При Дариуше Новаке президентская резиденция пустовала. Сам он предпочитал дворцу здание Сейма, а жил вовсе на одной из секретных квартир. Из трёх этажей роскошного многовекового сооружения Новак посещал лишь первый, в левой части которого располагался его маленький кабинет, а напротив главного входа стоял церемониальный зал, приспособленный для совещаний с делегатами. Собислав и Янус быстрым шагом покинули комнату, свернули к широкой мраморной лестнице и спустились в вестибюль, по краям которого тянулись ввысь стройные античные колонны. Повсюду толпились силовики, у высокой арки гостевого зала караулили радикалы Директории. Полуденный свет бил в окна, и потому хрустальную люстру под потолком не зажигали. В людском месиве Собислав заприметил широкую фигуру Млотека. Рядом обнаружились и Нойман в привычном сером плаще, и великий гетман Клеменс Станишевский в тёмно-бордовом камзоле, и без ппреувеличений главный человек во всей резиденции. Шестидесятилетний Президент Четвёртой Республики Дариуш Новак был высок, строен, но немного сутул под натиском непомерно тяжёлой работы и преклонного возраста. Он носил строгий тёмно-синий костюм, белую рубашку под ним и такого же тона аккуратно повязанный галстук. Некогда густые рыжие волосы немного поредели, поседели виски, надо лбом неуютно пристроились две залысины. Черты лица Новака разили суровостью, смотрел он прямо и будто принижая собеседника. На безымянном пальце блестело золотое кольцо — единственная роскошь в гардеробе президента. Его Дариуш носил в знак памяти: супруга погибла пять лет назад при взрыве террориста-смертника. Отголоски войны Старого света и всемирного Халифата не могли не задеть столь близких соседей. Президент что-то говорил, глядя на великого гетмана, и приблизившийся Собислав понял, что его тон был неодобрительным. — Не знаю, зачем вы это сделали, Клеменс. — Пан Новак, — не уступал в холодном напоре Станишевский, — операция была необходима. Я признаю, что мы не добились конечной цели, но это издержки нашей профессии. — У нас с ними — перемирие. А вы убили сына второго чиновника в стране. — Именно из-за перемирия они держали в Варсавии террористическую сеть, — парировал великий гетман. — Сколько таких ячеек по всей Республике? Сейчас у нас шаткий мир, но этой встречи бы не было, не исходи от УВП реальной угрозы. Наш гость, пан президент, жив только благодаря Дефензиве. Дариуш в холодной надменности выпрямил шею.