— Вы бывали в Стране Басков? — Не знаю. Фрер ухватил стул и сел в три четверти оборота. Сейчас же светлые глаза снова впились в него. — Ты спихиатр? Он отметил перестановку букв. Дислексик? Не прошло мимо его внимания и обращение на «ты». Но это скорее хороший знак. Матиас решил, что тоже будет тыкать пациенту. — Меня зовут Матиас Фрер. Я заведующий этим отделением. Это я вчера вечером подписал постановление о твоей госпитализации. Ты хорошо спал? — Мне все время снится один и тот же сон. Незнакомец плел косичку из ивовых прутьев. В комнате витали запахи болота и влажного тростника. Кроме впечатляющей шляпы, на великане были майка и хлопчатобумажные брюки, выданные больницей. Огромные мускулистые руки покрыты седовато-рыжими волосками. — И что за сон? — Сначала жара. Потом все белое… — Что — белое? — Солнце… Знаешь, солнце, оно может быть злым. Сжигает все вокруг. — А где все это происходит? Ну, в твоем сне? Ковбой пожал плечами, не выпуская из рук работы. Со стороны могло показаться, что он занят вязанием. Выглядело это довольно комично. — Ну, я как бы иду по деревне. Стены все белые. Это испанская деревня. Или, может, греческая? Не знаю. И вдруг вижу свою тень. Она тоже идет, но впереди меня. По стене идет. И по земле тоже. Очень прямая тень, такая, понимаешь, вертикальная. Как в полдень. Фрер почувствовал дурноту. Ему снился точно такой же сон непосредственно перед встречей с этим человеком. Что это, предвестник болезни? Нет, в это он не верил. Зато ему нравилась теория Карла Юнга о синхронности. Знаменитый пример: пациентка рассказывала ему о золотом скарабее, а в это время в окно кабинета ударился жук-бронзовка. Золотистого цвета. — А дальше? — продолжал допытываться он. — Что было дальше? — Какая-то вспышка, белая-белая. Вроде взрыва, только бесшумного. А потом я больше ничего не видел. Как будто ослеп. Справа послышался смешок. Фрер вздрогнул. За ними внимательно наблюдал очень маленький человечек, почти карлик, с уродливой головой горгульи, примостившийся возле ножек стола. Антуан по прозвищу Тото. Безобидное существо. — Постарайся вспомнить. — Я побежал. По белым улицам. — И все? — Ага. Не. Когда я убежал, тень осталась. Там, на стене. Как в Хиросиме. — В Хиросиме? — Когда на них сбросили бомбу, на камне остались тени погибших людей. Ты что, про это не знал? — Ах да, — кивнул Фрер, смутно помнивший, что подобный феномен действительно наблюдался. Они помолчали. Мужчина сплел вместе несколько ивовых прутиков. Вдруг он поднял голову. В тени, отбрасываемой на лицо стетсоновской шляпой, его глаза вспыхивали, словно две искорки. — Что скажешь, док? Что все это значит? — Очевидно, это символическая версия случившегося с тобой происшествия, — наобум предположил Фрер. — Белая вспышка может означать потерю памяти. Ты пережил какое-то потрясение, и оно как бы накрыло все твои воспоминания белым листом бумаги. Это, конечно, была полная хрень, псевдопсихиатрический бред, но звучало вполне убедительно. Хотя он точно знал, что затронутому повреждениями мозгу плевать с высокой колокольни на красивые фразы и логические построения. — Да, но тут нестыковочка, — тихо пробормотал больной. — Этот сон… Он ведь мне уже давно снится. — Тебе просто так кажется, — сказал Фрер. — Было бы странно, если бы ты помнил, что тебе снилось до того, как ты потерял память. Эти воспоминания принадлежат твоей внутренней памяти. Твоей личной памяти. Той самой, которую ты потерял. Понимаешь? — У нас что, несколько памятей? — Ну, скажем так. У нас есть культурная память, общая память — с ней, например, связаны твои познания о Хиросиме. Но есть и автобиографическая память — она касается только твоих личных переживаний. Как тебя зовут. Какая у тебя семья. Кем ты работаешь. Что тебе снится. Великан медленно покачал головой: — Не представляю, что со мной станет. У меня в башке пустота. — Не волнуйся. Все твои воспоминания при тебе. Чаще всего они довольно быстро возвращаются. И у нас есть способы стимулировать твою память. Разные тесты и упражнения. Мы разбудим твой мозг. Незнакомец обратил на него взгляд своих зеленоватых глаз. — Почему сегодня утром ты отказался от рентгена? — Не нравится мне это дело. — Тебе уже делали рентген? Ответа Фрер не дождался, но решил не настаивать. — А насчет прошлой ночи, — снова заговорил он, — ничего не удалось вспомнить? — Ты имеешь в виду, почему я оказался в той хибаре? — Ну например. — Не-а. — А про разводной ключ? И про телефонный справочник? Мужчина нахмурил брови: — На них вроде кровь была, да? — Да, на них была кровь. Откуда она взялась? Фрер говорил уверенным и властным голосом. Лицо великана напряглось, затем на нем проступила досада. — Не помню. Ни шиша не помню. — А как тебя зовут? Как твоя фамилия? Откуда ты родом? Фрер пожалел, что не сдержался. Зря он обрушил на беднягу такое множество вопросов — словно из пулемета стрелял. Испуг мужчины на глазах перерастал в панику. У него даже губы задрожали. — Ты согласишься пройти сеанс гипноза? — намного мягче спросил он. — Что, прямо сейчас? — Лучше завтра. Когда ты немного отдохнешь. — А это поможет? — Трудно сказать заранее. Но внушение позволит нам… У него на поясе зазвенел сигнал вызова. Бросив взгляд на экранчик, он быстро поднялся: — Мне пора. Срочный вызов. А ты пока подумай над моим предложением. Ковбой медленно встал из-за стола — точно, росту в нем было не меньше метра девяноста, — и протянул врачу раскрытую ладонь. Это был вполне дружеский жест, но сквозняк, который он поднял, перемещаясь, не мог не подействовать на Фрера устрашающе. — А чего там думать-то? Согласен я. Я тебе верю, док. До завтра. * * * Мужчина заперся в туалете, примыкающем к холлу отделения скорой помощи. Он сидел там уже полчаса и наотрез отказывался выходить. Фрер стоял перед кабинкой. Рядом топтался слесарь с чемоданчиком инструментов в руках. После нескольких оставшихся без ответа призывов и предупреждений Фрер велел слесарю ломать дверь. Мужчина сидел на полу возле унитаза, подобрав колени и обхватив руками голову. Свет в кабинке не горел. В тесном пространстве стояла удушающая вонь. — Я психиатр, — сказал Фрер, плечом закрывая за собой дверь. — Вам нужна помощь?