Джек моментально слизнул лакомство с ладони и уставился на благодетельницу с выражением безграничной преданности и робким ожиданием еще одной подачки — а вдруг?… — Аля, подожди немного, мы сейчас подойдем. — Сатаров увлек Волкова дальше. Когда они отошли уже достаточно далеко, тот невольно оглянулся. Алевтина все так же стояла у скамейки и смотрела им вслед. Поймала его взгляд и улыбнулась едва уловимой улыбкой. Джек, так больше ничего и не дождавшись, потрусил вслед за хозяином. Ясно, неспроста Сатаров ему такую куклу подкладывает. Серьезное, видать, дело. А девушку жалко… — Ну что, договорились? — вывел его из задумчивости голос Тимурчика. — О чем? — Не хочешь мне помочь… — вид у Сатарова сделался укоризненно-обиженный, как у ребенка, которому не дали вполне заслуженную за хорошее поведение конфету. — По глазам вижу, не хочешь… Обидно, слушай… — Да я просто не могу. Пойми. — А я ведь тебя выручал. Такого клиента отдал! Было такое. Верно, было. Как раз накануне Перестройки. Наташа тогда споткнулась на льду, получила серьезную травму. Все врачи сказали — ходить ей на костылях. Правда, говорили, что есть одна клиника в Швейцарии, и, может, там… Сатаров тогда уже начал в гору подниматься, Волков кинулся к нему, тот посоветовал присмотреться к одному отъезжающему по еврейской линии. Волков из него тысяч на тридцать вытряс бриллиантов — подготовился человек к отъезду! Визу для Наташи тоже Сатаров выбил, все вопросы утряс — и не взял ничего за помощь. — Я рад, что мы договорились! — длительное молчание Волкова Сатаров, видимо, принял за согласие. — На днях я сообщу тебе все данные груза. — Нет, не могу. — Волков очнулся от воспоминаний. — Все, что хочешь, для тебя сделаю, но только не это! — А зря… Это ж так, тьфу по сравнению с тем, что ты сделал. Как бы кто не узнал… Не от меня, конечно, мы же друзья. Друзья… Волков посмотрел на него с иронией. — Решай сам, — Сатаров как-то сразу вдруг утратил интерес к разговору, перестал улыбаться и строить из себя лучшего друга. Прошли те времена, когда он действительно был им. — Тебе, наверное, пора. Передумаешь, звони. Перед уходом Волков опять оглянулся. Алевтины на скамейке уже не было. На следующий день Волков приехал на работу мрачнее тучи. Понедельник — день тяжелый, это всем давно известно. А этот выдался — хуже некуда. С утра навалилась куча проблем, и разговор с Сатаровым к тому же никак не выходил из головы. Единственное, что оставалось — сжать зубы и готовиться к неприятностям, которых, видимо, было не избежать. Тимурчик теперь не отвяжется, знать бы, что предпримет… И погода, как раз под настроение, как будто небо решило норму по осадкам выполнить за все лето. Единственное, что хоть как-то порадовало — телефонный разговор с Наташей. Он настоял на том, чтобы она на недельку уехала в санаторий — последние события отняли у нее все силы, нервы расшатались. Темка остался с отцом — Стас после лечения сильно изменился и проявлял о сыне искреннюю заботу. Голос Наташи звучал весело, и Волков подумал, что поступил правильно — пусть передохнет, мало ли что будет дальше. Тоскливо взглянув в окно, Волков вышел из кабинета — оставленному в машине Джеку пора было гулять, да и перекусить где-нибудь не помешало бы. Дождь резкими противными каплями бился в лицо, что отнюдь не прибавляло настроения. Добежав до машины, Волков забрался в кабину, поднес ключи к зажиганию и вздрогнул от неожиданности, когда на плечо ему легла чья-то прохладная ручка. — Кто?… — он стремительно обернулся. На заднем сиденье потрепанного джипа сидела Алевтина, и Джек — вот предатель! — преспокойно расположился рядышком, чуть ли не мурлыкая по-кошачьи от удовольствия, когда она почесывала его за ухом, вместо того, чтобы охранять хозяйскую собственность от нежданных посетителей. — Как вы?… — Машина была не заперта. А с собачкой вашей мы как-то сразу подружились. Алевтина, в кожаной куртке и облегающих джинсах, меньше, чем вчера, была похожа на прекрасное видение, но, пожалуй, даже более соблазнительна. — Что, таможня понадобилась? — холодно поинтересовался Волков. — Да нет… Просто решила вас навестить. Тимур так хорошо о вас отзывался… — О вас тоже. Это он вас сюда прислал? — Я думала, вы могли бы мне помочь… — глаза девушки затуманились и стали цвета сегодняшнего недовольного неба. — Тимур, вся эта жизнь… Как бы мне хотелось все бросить… — Что ж мешает? Алевтина не ответила, только взгляд ее еще больше наполнился горечью. Казалось, горечь эта сейчас хлынет через край и затопит всю кабину просторного джипа. — Вот, возьмите, — Волков полез в карман, достал деньги. — Да вы что?.. — Алевтина не столько возмутилась, сколько растерялась. — Не сердитесь, это на такси, я вас подвезти не смогу — дела. Алевтина, помедлив, взяла протянутые купюры, опустила их в сумочку, и протянула Волкову карточку из тонкого розоватого картона. — Позвоните… Может, мы сможем уехать куда-нибудь вместе… — Конечно, — он взял карточку двумя пальцами, мельком взглянул на номер. — Кстати, там, сзади, есть зонт. Возьмите, а то промокнете. Алевтина удалялась от машины, грациозно выискивая между луж места посуше. За ней, по лужам, плыла ее визитка. Во вторник солнце светило на удивление ярко, как будто прося прощение за свой вчерашний отгул. Все отдыхающие в санатории высыпали погреться, в палатах не хотелось оставаться никому. Наташе тоже не хотелось, но и в общественной жизни принимать участие она не собиралась. Поэтому к бассейну не пошла, на корты — тоже. Просто гуляла по дорожкам, стараясь выбрать те, на которых меньше народу. В поисках укромною уголка свернула на боковую аллею, но и тут наткнулась на компанию пожилых дам в цветастых халатах, оживленно обсуждающих последний сериал. На повышенных тонах и чуть ли не ругаясь. Хорошо хоть, шли они медленно, обогнать их ничего не стоило, но как быть дальше? Вон впереди на аллее маячит еще кто-то. Наташа очень обрадовалась, обнаружив небольшую тропинку между ровно постриженных декоративных кустов, и побрела по ней. Очень скоро она оказалась в запущенной части сада, и голос больничных дам, бурно обсуждающих прическу главной героини, стал едва слышен. Тропинка заканчивалась у полуразрушенной беседки, Наташа опустилась на покосившуюся скамейку и полностью погрузилась в свои мысли. Она даже не заметила, как к скамейке подошли два незнакомых парня с внушительных размеров корзинкой и цветами. Сели по обе стороны от молодой женщины, и принялись тихонько ждать, пока она очнется от своих мыслей. Наконец она открыла глаза и вопросительно посмотрела на незнакомцев. — Здравствуйте, Наташа, все ваши коллеги, во главе с Борисом Семеновичем, желают вам скорейшего выздоровления, — начал разговор один из них, тот, что повыше и поплотнее. — К сожалению, они просто завалены работой, поэтому мы с удовольствием выполняем их поручения, — тот, что пониже, передал ей корзину. Ребят этих Наташа не помнила, но мало ли кто в управлении работает. Всех не запомнишь. — Как вы себя чувствуете? — Спасибо, хорошо. — Вот здорово! — с энтузиазмом сказал высокий. — А то Борис Семенович так беспокоится, переживает… Другой достал из кармана телефон, набрал номер. — Может быть, сами его успокоите, он так обрадуется. Наташа с улыбкой взяла трубку: — Алло, это я. Спасибо за подарки, не стоило беспокоить лю… Договорить она не успела, в бок ей уткнулось что-то круглое и холодное. Она не сразу сообразила, что это «что-то» было дулом пистолета. Она не успела даже испугаться — это было скорее шоковое состояние, накрывающее человека, когда происходит что-то настолько неожиданное и невероятное, что просто не укладывается в сознании. Второй рукой парень зажал ей рот, хотя мог бы и не стараться — она все равно была не в состоянии вымолвить ни слова. — Сиди тихо, не дергайся. Второй из пришельцев, все еще держащий в руках роскошный букет, сейчас его отбросил и выхватил у Наташи трубку. — Слушай меня внимательно. У тебя есть пять минут. Ты знаешь, кто ждет твоего звонка?… Молодец… Звони Тимуру или найдешь свою девочку в морге. Время пошло. Он нажал отбой. — Подождем. Благо недолго, — он посмотрел на Наташу с ухмылкой и демонстративно поднес к ее лицу запястье с огромными часами. По циферблату медленно ползла секундная стрелка. Наташа смотрела на нее, как зачарованная. Рука того, который зажимал ей рот, несколько ослабла, но она даже не подумала этим воспользоваться. — Смотри, минутка уже прошла. Секундная стрелка отсчитала еще минуту, потом еще, и наконец-то телефон зазвонил. — Да, понял, — парень сосредоточенно кивнул, хотя собеседник явно не мог его видеть. Потом отключил трубку и сунул ее в карман. — Тебе повезло… Посиди еще минут пять и не рыпайся. Его напарник убрал пистолет, и они оба поднялись со скамейки. — И не делай глупостей, — предостерегающе произнес тот, что разговаривал по телефону. — Не забывай, что ты все-таки мать… Они ушли, а Наташа так и осталась сидеть на скамейке с огромной корзинкой фруктов на коленях и букетом, валяющимся у ног. Лицо у нее было совершенно белым и неподвижным, и прошло куда более пяти минут, прежде чем она смогла двигаться. А Волков тем временем стоял у окна в своем кабинете, обреченно уставившись в одну точку где-то там, на горизонте. Точка оказалась самолетом, который становился все ближе, пока не заполнил полнеба, а потом с адским ревом обрушился на взлетно-посадочную полосу. Проводив его глазами, Волков наконец отошел от окна и сел за стол. Порывшись в ящике, он извлек из-под кипы бумаг бутылку марочного коньяка. Открыл, отхлебнул прямо из горла. На столе зазвонил телефон, но Борис Семенович даже не подумал поднять трубку. В кармане противным визгом надрывался мобильный, но тоже совершенно напрасно. Когда на улице стало темнеть, бутылка была пуста уже наполовину. Волков отставил ее в сторону и взял уже с полчаса молчащую телефонную трубку. Медленно набрал номер. — Говорит полковник Волков из УБК. Я совершил два государственных преступления. Одно — 21 января 1984 года и другое сегодня — 13 июля… Честно говоря, русскую баню Сатаров не любил. Финская сауна была ему больше по душе. Цивилизованней как-то казалась, что ли… Никаких тебе веников, сиди себе на полочке, грейся. А вот Барин, наоборот, русскую парную очень уважал. Поэтому и Сатарову приходилось делать вид, что нахождение во влажном, душном, наполненном паром помещении доставляет ему настоящее удовольствие. — Душенькаты мой, Тимурчик, Тамерлан ты мой Азиатский, — приговаривал Барин, разлегшись на полатях. Сатаров хлестал его веником, стараясь изо всех сил. — Батыйчик, Ханчик ты мой Тохтамыш! Копье так держат, а не веник! Что ты в одно место его тычешь? Веничком надо широко работать, масштабно. Как мозгами. Ложись-ка, я покажу. — Может, в другой раз, Игорь Иваныч? — опасливо спросил Сатаров, опуская веник. — Давай-давай, — Барин слез с полки. — Другого раза, если так будешь себя вести, может и не быть. — А что такое? — Сатаров неохотно забрался на Бариново место. — А то, — Барин хлестнул веником так яростно, что Тимурчик даже охнул. — Сколько тебе говорено — дохапаешься. А ну, перевернись!