— Зря стараетесь! — крикнул из-за стойки бармен. — Только кулаки отобьете. Он парень привычный и играть ни за что на свете не будет. Молчун от рождения. Чего-то у него там не контачит… — Предупреждать надо, — буркнул Фил. Бармен пожал плечами. «Ну и черт с ним! — не очень-то расстроился Маковский. — Обойдемся без фанфар. Факир был пьян и фокус не удался. Сами подойдут, когда надо будет». Ждать пришлось недолго. Не успел он — к удивлению и разочарованию бармена — выйти на улицу и завернуть за угол, как его обхватили железной хваткой со спины, заломили руки, накинули на голову черный пластиковый мешок и куда-то потащили. Недалеко, правда. До поджидавшей в нескольких шагах машины. Фил догадался об этом, когда ему звезданули по шее, чтобы пригнулся, впихнули без особых церемоний между двумя какими-то потными мужиками. Слишком грубо. А ведь он особо и не сопротивлялся. Ехали долго. Сначала петляли по городу, потом выскочили на побережье. Сквозь прохудившийся от старости целлофан — идиоты, был бы пакет поновее, доставили бы по адресу синюшный труп! — он почувствовал отрезвляюще-йодистый запах океана, а, судя по шуму волн, конечная цель их романтического путешествия, которой они наконец-то достигли, располагалась чуть ли не на пляже. Маковского вытолкали из машины, еще круче заломили руки и потащили внутрь здания. На входе тщательно обыскали, отобрали кошелек и мобильный телефон, втолкнули в комнату и только тогда сняли мешок. Сами — ба, знакомые все лица! — с чувством выполненного долга застыли, как вкопанные, у двери. И впрямь истуканы. Пользуясь временной передышкой, Фил с интересом осмотрелся вокруг. Судя по всему, он оказался в студии художника. Просторное помещение с огромным, во всю стену, окном, выходящим на океан. У окна — мольберт, все стены от пола до самого потолка увешаны картинами. Одну, видимо, повесили только что, даже заляпанную олифой стремянку убрать не успели. У стены диван, кресло и журнальный столик, заваленный кистями и красками вперемешку с газетами и глянцевыми журналами. В кресле сидел некто маленький, круглый, чернявый, похожий на сытого кота. Оглядел Фила с любопытством и представился: — Поляк. — Русский, — не соврал в свою очередь Фил. — Мы знаем, — улыбнулся собеседник и кивнул головой на застывшего у двери «солдата». А это Лысый. Вы его, наверное, уже видели. — Неоднократно, — согласился Фил. — Все глаза намозолил… И кивнул на другого давно не стриженного бандита: — А это, должно быть, Волосатый? — Угадали! — восхитился Поляк. Улыбка уже не помещалась у него на лице, сползала куда-то за уши. — Ну, как вам здесь? — он обвел рукой студию с явной гордостью. — Неплохо. Но я не большой знаток живописи. Это подлинники? — Филу показалось, что некоторые из висевших картин он уже где-то видел. Или, по крайней мере, очень похожие на эти. Хозяин иронично наморщился, всем своим видом давая понять, что ему недосуг объяснять основы живописи дилетантам, но, в виде исключения, так уж и быть… — Важна подпись, — доверительно поделился он. — А она фальшивая. Знаете, однажды художник Дали — слышали, надеюсь?! — сделал потомкам бесценный подарок: подписал сотню пустых холстов. Очень, знаете ли, удобно: приобрел за разумные деньги его подпись и рисуй, что хочешь… — Осмелюсь предположить, что один из этих «подарков» я вижу на стене? — Фил кивнул на самое большое полотно, изображающее то ли испанский полдень, то ли корриду, то ли пожар в джунглях. — Не стесняйтесь, посмотрите поближе, — посоветовал Поляк. — Она того, безусловно, стоит… Фил подошел к стене и едва успел взяться рукой за стремянку, как тотчас же подскочивший, словно на пружинах, Поляк приковал его руку к стальной перекладине наручниками. Голова Фила ударилась об стену. Он вскрикнул скорее от неожиданности, чем от боли. — Что ты знаешь о принципиально новом товаре из России? — жестко спросил Поляк. И Фил понял, что светские беседы закончились. — Что за товар? — на всякий пожарный, больше по инерции скорчил он изумленную физиономию. — Кончай ваньку валять, — снова наморщился Поляк. — Здесь фраеров нет… — Охотно верю, — пожал плечами Фил, — но при чем же тут я? — Вот и мы думаем, при чем же здесь ты? — задушевно спросил хозяин положения… Убедившись, что нет никакого шухера. Лысый с Волосатым, не привлекая к себе внимание, незаметно покинули комнату. По винтовой лестнице они поднялись на второй этаж, где в полупустой комнате — оторвавшись от компьютера — у окна стояла девушка, напряженно вглядывающаяся в бинокль. Она обернулась на звук шагов и сообщила: — Чисто. Электроникой не пахнет… На столе валялся открытый бумажник, который Лысый схватил, вывернул чуть ли не наизнанку, жадно проверил содержимое, удовлетворенно поцокав языком: — Таскать с собой целую кучу наличных!.. Небедный парень! Вот именно такие и провоцируют уличную преступность. Слушай, а может, это ко-повские штучки? Девушка покачала головой, не оборачиваясь: — Ни по копам, ни по федералам он не проходит. — А твой источник, он никогда не ошибается? — Источник у нас на довольствии… Девушка обернулась, приглашая Лысого взглянуть в бинокль. Тот не замедлил прильнуть к окулярам. — Этот «Мустанг» притащился прямо за вами. Даже не прячется, сучонок… — Ну и черт бы с ним, — пробурчал Лысый, отрываясь от бинокля и между делом поглаживая девушку по аппетитной попке. Девушка не отстранилась. Волосатый хмыкнул и в свою очередь принялся рассматривать бумажник Фила, прикидывая, не восстановить ли относительную справедливость, не сыграть ли роль уличного грабителя, выудив оттуда пару-тройку купюр… …Беседа Маковского с Поляком тем временем протекала, выражаясь газетным языком, в обстановке пусть не дружбы, но взаимопонимания. Наручники были сняты, собеседники, смахнув все лишнее на пол, по-приятельски сидели за столиком и пили кофе. Поляк явно ловил кайф не только от нарисовавшейся неизвестно откуда бутылки французского коньяка. Все, что он хотел знать, Фил, нюхнувший вместе с ним, поведал ему. Разговор близился к завершению. — Ну что ж, мы подумаем. Но ты нас не забывай, мы теперь не чужие. А рука, как у вас говорят, руку моет… Поляк в который раз натужно улыбнулся. Его самого с души воротило от этих улыбок. Он прекрасно видел, что Фила от них тошнит. Но такова се ля ви, как говорят в окрестностях Эйфелевой башни, и не им ее менять. По крайней мере, в ближайшее время. Так что все разборки на потом. — А у вас разве так не говорят? — подивился Фил. — Говорят, еще как говорят, — улыбнулся Поляк и поймал себя на том, что его рука непроизвольно нащупывает кобуру под шелковым халатом. От Маковского тоже не ускользнуло это движение. — Тогда, надеюсь, обратно в бар вы меня доставите? И хотя отсутствие логики было очевидно, лицо Поляка снова свело и уже не отпускало: — А как же?! Куда пожелаешь… На этот раз обошлось без мешка на голову, хотя нельзя сказать, что подельники Поляка сменили гнев на милость и вели себя с Маковским чересчур вежливо. — Пошевеливайся! — приказал ему Лысый, когда он замешкался у дверцы машины. И с трудом удержал руку, уже готовую придать Филу дополнительное движение. В гнетущей, не сулящей ничего хорошего тишине они оттранспортировали его до бара и даже — к изумлению бармена — довели до стойки. То есть довел Лысый, а Волосатый направился к «Мустангу», который всю дорогу неотрывно плелся за ними и теперь с независимым видом пасся в пределах досягаемости. Волосатому пришлось согнуться в три погибели, чтобы с тротуара заглянуть в окошко и без того приземистой машины. За рулем сидел какой-то бородатый хрен с аскетичным лицом служителя закона и делал вид, что ему все по фигу: — Что угодно? — спросил он Волосатого казенным голосом. — Поздравляю, ты удобно устроился на собственном конце… — не без ехидства начал тот, но подавился концом собственного остроумия. Водитель, молниеносно выхватив из кармана газовый баллончик, направил едкую струю в ему в лицо: — Поздравь свою бабушку, ублюдок! — сказал бородатый злорадным человеческим голосом, опрыскивая Волосатого, как саранчу на кукурузном поле. — Ах, ты!.. В последовавшем за этим слепом матерном словоблудии досталось всем, включая Господа Бога. Несомненно, Волосатый еще не раз пожалеет о сказанном. А пока он, вытянув руки, распугивал шарахающихся прохожих, нелепо подпрыгивая на одном месте и утирая вовсе не крокодиловы слезы, «Мустанг» гордой поступью иноходца скрылся за ближайшим поворотом. …Утром следующего дня Мартин Ферро, который освежил фейс бедняге Волосатому, докладывал о результатах расследования своему начальнику генералу Джексону. — …Мы даже связались с ведомством генерала Соколова в Москве. Никаких конкретных подтверждений, конечно, не получили, хотя там не отрицают возможность изготовления нового вещества. По их мнению, интересующий нас наркотик, скорее всего, может производиться в одной из подпольных лабораторий Санкт-Петербурга. Подобное производство в России поставлено на широкую ногу, но лаборатории работают автономно, и раскрытие одной никак не сказывается на деятельности других. Так что у наших коллег проблемы… Генерал — огромный темнокожий мужчина в дорогом сером пиджаке и красном шелковом галстуке — все это время, сдвинув брови, рассматривал фотографии Маковского и его похитителей. — Но это же ничего, пшик! Нам нужны факты! — в его голосе сквозило явное недовольство работой Мартина. — Мы перехватили телефонный разговор Маковского с Петербургом… С кем-то по имени Шурик… Возможно, это связано с новым веществом… — А возможно, с хоккеем?! Это ведь его основная работа?! — Маковский… — Какая связь между хоккеем и мафией? — Две недели назад в Нью-Йорке рэкетиры наехали на русского хоккеиста. Маковский его отмазал…