– По договору – нет. Руденко твердит, что он не собирался мальчишку бить. Говорит, остановил бы палку возле головы. А что в живот ткнул – ну, увлекся. – А Зеленский что? – У Зеленского гордость в попе играет! – поморщился Боцман. – Да, говорит, далековато зашли, но ничего страшного. – Гордость у него… – кок сделал вид, что сплюнул. – А был бы у нас труп?! Наступила тишина. Молчавший до этого Муромцев хлопнул ладонью по столу: – Хорош виноватых искать. Что делать будем? Предложения? Темир! – Пожурить и отпустить, – развел руками радист. – Выпороть, – мрачно пошутил Козулин. – Списать! – настаивал кок. Муромцев перевел на него тяжелый взгляд. – Нафаня, вот скажи мне: если я их спишу, сколько человек у нас сойдет в порту? – Два. – Неправильно считаешь. – Почему это? – Потому. Думаешь, жены дальше поплывут? – Про жен-то я забыл… – пробормотал Афанасий. – А я помню. Значит, сойдет у нас не двое, а четверо. Минус четыре человека из восьми – это половина. Деньги я им верну, так? Афанасий молчал. – Конечно, верну. У них двухнедельный тур оплачен, а не однодневный. Получается, половина всей суммы – псу под хвост. А ты знаешь, как у нас обстоят дела с финансами. Иван Козулин отвернулся и стал снова смотреть в окно. – Знаешь, Нафаня? – В общих чертах, – неохотно пробормотал кок. – Ты в общих, а я в конкретных. Так вот сообщаю тебе со всей возможной конкретикой, Нафаня, что дела наши обстоят хреново. Не окупаем мы себя, дорогой. Сидим в минусе. Вон, Яков может тебе подтвердить и всю бухгалтерию предоставить. – Не надо мне бухгалтерию… – Тогда верь на слово. Мы не можем списать двоих, а по факту – четверых. И без того на салфетках экономим. – Зачем на салфетках? На туалетной бумаге эффективнее! – не оборачиваясь, подал голос Козулин. – Установить гальюн на носу, не декоративный, а натуральный. И пускай над волнами гадят, аки птицы. Муромцев просверлил его взглядом, но доктор сидел вполоборота и капитанского гнева не почувствовал. – Короче, так, – подытожил Муромцев. – Обоих оставляем, но разъяснительную работу нужно провести – это раз, и на будущее инциденты подобного рода исключить – это два. – Линьков всыпать… – мечтательно прошептал кок. – Разъяснительная работа на тебе, Яков Семеныч, – не обращая внимания, закончил капитан. Боцман кивнул и тронул Козулина за плечо: – Иван, как уши-то у нашего героя? Не повредил я ему ничего? – В голове погудело и, говорит, сблевал пару раз. Ему, козлу, только на пользу. – Ваня! – рассердился Муромцев. – Молчу, молчу! Козулин сгреб бороду в ладонь и прижал к губам на манер кляпа. – Ты еще пожуй ее! На том совещание и закончилось. – Как это было? Покажи! Маша страдальчески закатила глаза. Хорошо хоть муж не просит повторить драку на палках. – Он так быстренько подбежал… – изобразила она движения Якова Семеныча. – Как колобок с ножками! И вот так – ух! Раз! Шмяк! – Эй-эй, потише! – Сергей перехватил ее ладони. – Хочешь, чтобы у тебя был глухой супруг? Маша недоуменно воззрилась на него. – Если хлопнуть правильно, могут лопнуть барабанные перепонки, – пояснил Бабкин. – Шутишь? Сергей усмехнулся. – Ты слышала о тактике русского боя? – За кого ты меня принимаешь, – обиделась Маша. – Слышала, конечно. Кулачные бои, национальная забава. – В основном там бьют как раз-таки не кулаком. Догадаешься сама, чем именно? Маша вспомнила движения Боцмана и сообразила: – Ладонью! – Да! И называется это не удар, а хлест. Страшной разрушительной силы может достигать, если правильно поставить ладонь и попасть в нужную точку. Яков Семеныч вот так сделал, ты уверена? Сергей повторил Машино движение, изогнув ладонь лодочкой. – Именно так! – Вот хитрый старый черт, – восхищенно пробормотал он. – Никакой он не черт, – заступилась Маша за Боцмана. – Ты бы видел, как он потом всеми командовал! А когда Руденко пытался подняться, так рыкнул на него – у меня самой чуть перепонки не полопались. – Лев! – согласился Бабкин. – Кррррокодил! Голубоглазый. «С Руденками я побеседовал. Сразу с обоими, оптом. Капитан не зря решил эту почетную обязанность повесить именно на меня. Трудность в том, чтобы баланс соблюсти: и оставить эту парочку на «Мечте», и прижать их к ногтю. Они ведь не дураки, сообразят, что раз их в ближайшем порту не высадили, значит, на то есть причины. Ишь, пакостники! Я за свою жизнь на людей насмотрелся. Можете мне поверить, одни из самых гадких – любители пинг-понга. Этой игре меня обучил лейтенант в нашей части. Часть была непростая, там, кроме настольного тенниса, и другие развлечения имелись, которые вроде как служивым людям не полагаются. Ну да бог с ним, это дело прошлое и заброшенное глубоко на морское дно. Вода все стирает из памяти, и хорошее, и плохое. Потому человек, когда ему тяжело, к морю рвется. Любители пинг-понга – это такие люди, которые всегда проверяют границы. Не могут они без этого! Представьте, что вы в пустой комнате, и глаза у вас завязаны, а в руке – ракетка и шарик. Как понять, где стены? Да и есть ли они вообще? Можно на ощупь бродить. А можно шариком лупить во все стороны. Яна Руденко как раз из последних. У ее мира границ нет. А без границ плохо! Как понять, кто круче тебя, а кто слабее? Кого можно укусить, а кто и сам цапнет при случае? Только одним способом: постоянно всех проверять на прочность. Тюкни человека шариком – и слушай, как отзовется. Один скуксится, другой захнычет, третий закроется, а четвертый такой удар обратно закрутит, что только успевай уворачиваться! Этим она и занимается. Первым делом меня проверила: нарушила запрет и стала смотреть, что будет. Потом мальчишку Зеленского попробовала на зуб. Она не остановится, пока всех не перекусает, чтобы понять, где ее место в этой стае. Без иерархии Яне Руденко никуда. Такие женщины часто похожи на кошек, но в душе – чистокровные гиены, у которых тоже все с положением в стае строго.