Они ехали какими-то странными, кривыми улочками. Либо эта дорога рассчитана на то, чтобы он ничего не запомнил, либо они следуют кратчайшим путем, известным только местным жителями. Примерно через четверть часа машина нырнула в подземный гараж и с шипением остановилась. Гараж был крошечным, рассчитанным на одну-две машины. Майлза протащили к лифту. Они поднялись на один этаж и оказались в коротком коридоре. Один из похитителей стащил с него сапоги и ремень со сканер-щитом. Действие парализатора заканчивалось. Ноги у Майлза были ватными, ступни покалывало, но по крайней мере он уже держался на них. Руки ему развязали, и он попытался растереть затекшие запястья. Потом изо рта извлекли кляп, и Майлз немедленно издал какой-то странный звук, больше похожий на хрип. Еще через секунду перед ним отперли дверь и впихнули его в комнату без окон. Послышался щелчок замка – наверное, так захлопывается капкан. Майлз едва не рухнул, но сумел удержаться на ногах, пошатываясь и тяжело дыша. Световая панель на потолке освещала узкую комнату, в которой не было ничего, кроме двух скамеек вдоль стен. Слева находился закуток туалета – без окон, со снятой с петель дверью. На одной из скамеек лицом к стене лежал мужчина в зеленых брюках и кремовой рубашке. На ногах у него были носки. Мужчина как-то замедленно повернулся и сел. Одну руку он автоматически вскинул вверх, прикрывая от яркого света красные, слезящиеся глаза. Другая уперлась в скамейку, не давая ему упасть. Взлохмаченные темные волосы, четырехдневная щетина. Ворот рубашки расстегнут, и в нем белеет шея, такая беззащитная сейчас, когда ее не стискивает панцирь высокой, наглухо застегнутой стойки барраярского мундира. Помятое лицо мужчины было знакомо Майлзу. Безупречный капитан Галени. Правда, чуточку потрепанный. Глава 8 Галени, сощурившись, смотрел на Майлза. – Дьявольщина, – без всякого выражения проговорил он. – И вам того же, – прохрипел в ответ Майлз. Галени выпрямился, сощурив заплывшие глаза: – Или… это вправду вы? – Не знаю. – Майлз задумался. – А которого меня вы ждете? – Он проковылял к скамье напротив и уселся, вернее, упал на нее. Ступни его немного не доставали до пола. Несколько минут оба молча разглядывали друг друга. – Бессмысленно сводить нас в одной комнате, если она не прослушивается, – наконец сказал Майлз. Вместо ответа Галени ткнул указательным пальцем в потолок. – О! И просматривается? – Да. Майлз оскалил зубы и улыбнулся потолку. Галени продолжал рассматривать его с недоверчивой, почти болезненной гримасой. Майлз откашлялся. Во рту был горький привкус. – Насколько я понимаю, вы встречались с моим двойником? – Вчера. Да, по-моему, это было вчера. – Галени взглянул на световую панель на потолке. Похитители отобрали часы и у Майлза. – Сейчас примерно час ночи начала пятого дня с момента вашего исчезновения из посольства, – сказал Майлз, отвечая на невысказанный вопрос Галени. – Что, свет здесь не гасят? – Нет. – О! Майлз подавил тошнотворную ассоциацию. Постоянное освещение было цетагандийской тюремной практикой и способствовало временной дезориентации заключенных. Адмирал Нейсмит уже имел возможность с ней познакомиться. – Я видел его всего несколько секунд, – продолжил Майлз, – когда они нас поменяли. – Его пальцы машинально потянулись к месту исчезнувшего кинжала, потом начали растирать шею. – Я… действительно так выгляжу? – Я думал, что это вы, до самого конца. Он сказал, что практиковался на мне. Проверял себя. – И как прошла проверка? – Он был здесь четыре или пять часов, и я ничего не заподозрил. Майлз поморщился: – Плохо дело. Хуже некуда. – Я тоже так думаю. – Ясно. – Комнату наполнила липкая тишина. – Ну что ж, ведь вы историк. Как отличить подделку от оригинала? Галени покачал головой и тут же поднес руку к виску, словно пожалев об этом движении: видимо, его мучила мигрень. Майлз тоже страдал ею. – Не знаю. Я уже ничего не понимаю. – Галени задумчиво добавил: – Он отдал честь. Уголок рта Майлза искривился в сухой усмешке. – Конечно, существую один я, а весь этот кошмар – уловка, чтобы свести вас с ума… – Прекратите! – крикнул Галени. Тем не менее его лицо на мгновение осветилось ответной мертвенной улыбкой. Майлз взглянул на световую панель: – Ну, кто бы ни был я, вы-то, наверное, знаете, кто они. Надеюсь, не цетагандийцы? Это было бы не слишком весело, особенно при наличии моего… дубликата. Видимо, это какой-нибудь хирургический конструкт. «Только не клон – пожалуйста, пусть он не будет моим клоном…» – Он сказал, что он ваш клон, – тут же ответил Галени. – Хотя половина из того, что он мне наговорил, – ложь, кем бы он ни был. – О! Почему-то более сильные восклицания казались сейчас неуместными. – Да. И это вызвало у меня интерес к вам. То есть в вашем оригинальном издании. – А-хм! Да. Теперь я понимаю, почему из меня выскочила эта… эта сказка о клонах, когда журналистка прижала меня к стене. Я уже видел его однажды. В подземке, когда ехал с коммандером Куин. Дней восемь – десять назад. Наверное, они уже тогда пытались осуществить подмену. Я решил, что вижу себя в зеркале. Но одет он был по-другому, не так, как я, и, видимо, поэтому они прервали операцию. Галени внимательно рассматривал собственный рукав. – И вас это не встревожило? – У меня в тот момент были другие заботы. – Вы об этом не доложили! – Я принял перед этим болеутоляющее и решил, что это просто небольшая галлюцинация. К тому моменту, как я вернулся в посольство, у меня уже все вылетело из головы. Кроме того, – Майлз ухмыльнулся, – я не хотел, чтобы вы усомнились в моей дееспособности. Это не пошло бы на пользу нашим взаимоотношениям. Галени поджал губы, но через секунду лицо его исказилось гримасой отчаяния. – Скорее всего, вы правы. Майлза испугало лицо Галени, и он поспешно продолжил: – Короче, я рад, что не сделался ясновидящим. Боюсь, мое подсознание намного сообразительнее рассудка. Я просто не воспринял его сигнал. – И Майлз снова ткнул пальцем вверх. – Не цетагандийцы? – Нет. – Галени с каменным лицом прислонился к стене. – Комаррцы. – А! – Майлз прикусил губу. – Комаррский заговор. Но это чревато… Губы Галени изогнулись. – Вот именно. – Ну что ж, – неубедительно начал Майлз. – Они нас еще не прикончили. Должна быть причина, по которой мы нужны им живыми. Галени мрачно, с вызовом усмехнулся: – Абсолютно никакой причины! – Слова вырвались вместе с хриплым смешком, который резко оборвался. Видимо, какая-то шутка, понятная только Галени и осветительной панели. – Он воображает, что у него есть причина, – объяснил Галени, – но он глубоко ошибается. Горькая фраза тоже была обращена к потолку. О чем это он? О ком? Майлз сделал глубокий вдох. – Ладно, Галени, выкладывайте. Что случилось в то утро, когда вы исчезли из посольства?