Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 7 из 82 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Не волнуйся. Все будет хорошо. Марианна кивнула, взяв сына под руку, и они побрели по едва заметной тропинке, протоптанной Каталиной и Хакобо. Из-за яростного ветра приходилось наклонять голову и сильно повышать голос. – В доме совсем не осталось мужчин, – посетовала мать с горечью. – Но надеюсь, что однажды ваши усилия окупятся… Килиан едва мог подобрать слова. Для матери и сестры наступают тяжелые времена. Двум женщинам придется самим следить за хозяйством, да и людей вокруг оставалось все меньше и меньше. За последние два-три года уехало много молодежи. Статьи в газетах – «Эль Нотисьеро», «Эль Эральдо», «Ла Нуэва Эспанья», «Эй-Би-Си», – еще больше подогревали желание сорваться с места. Читая их, можно было подумать, что достойное будущее можно найти везде, кроме как в их богом забытом уголке, который обошел прогресс. И все же… Килиан уже скучал по этому месту и боялся с ним попрощаться. Впервые в жизни он покидал дом и мать, и все радостное возбуждение предыдущих дней теперь лежало камнем на сердце. Ему было не по себе, с какой резвостью Хакобо паковал чемоданы. – Вообще-то наши вещи там не пригодятся, – говорил Хакобо брату. – Так что бери только самое лучшее – в чем поедешь туда и потом будешь возвращаться. Но там все дешевле, сможешь купить все, что захочешь, прямо на месте. Стараясь ничего не забыть, Килиан несколько раз переупаковывал свое барахло: несколько рубашек, пара пиджаков и брюк, несколько смен белья и носков. Он даже составил список вещей (который положил в чемодан, чтобы ничего не забыть), включив в нее двустороннюю бритву «Пальмера» и лосьон «Варон Дэнди». Его отец и старший брат уже много раз бывали в Африке и успели привыкнуть к переездам, а он нет, хотя всегда мечтал об этом. – Если бы это было где-то поближе!.. – сетовала Марианна, крепче сжимая руку сына. Шесть тысяч километров и три недели – теперь они представлялись вечностью – отделяли родные горы от многообещающего будущего. Все, кто отправлялся в Африку, возвращались в дорогих костюмах, с карманами, полными денег, их семьи процветали. Но это была не единственная причина отъезда: заработков отца и брата вполне хватало. В глубине души Килиан всегда мечтал своими глазами увидеть тот мир, который уже видели его соседи по долине, даже если путешествие предстояло долгое и опасное. – Деньги нам никогда не помешают, – сказал он матери. – Все время что-нибудь случается, и цены завышают. Да и потом… Пасолобино слишком тесен. Марианна понимала его. Ничего не изменилось с тех пор, как они с мужем Антоном поехали в Африку в 1926-м. Жизнь в деревне сулила лишь горы навоза, снег и холод. Нищеты, конечно, не было, но ожидать большего, чем самая простецкая жизнь, не стоило. Климат в долине был суровый, все зависело от погоды: и скот, и урожай. Если урожай был скудный, это отражалось на всех. Сыновья могли бы остаться и наняться на пиритовую шахту, а может, пойти в ученики к кузнецу, плотнику или кровельщику, или зарабатывать разведением скота. Килиана работа в поле или в хлеву вполне бы устроила, но он был молод, и Марианна понимала, что ему хочется научиться большему. Она сама прошла через это: мало кто из женщин долины путешествовал так далеко, и она понимала, что впечатления юности оставляют след на всю жизнь. Они брели по узкой улочке к нижней части деревни, в тишине, нарушаемой лишь ревом ветра. Килиан радовался, что успел попрощаться с соседями еще накануне, по крайней мере им не придется выходить на улицу в пургу. Запертые окна и двери довершали картину призрачности. Впереди, едва различимые, брели Каталина и Хакобо, на краю деревни они остановились. Марианна смотрела на детей и шутила, чтобы скрасить горечь расставания. Статным красавцам, Хакобо и Килиану, приходилось нагибаться, чтобы поговорить с сестрой, девушкой хрупкой и болезненной. Внезапно Марианна ощутила сильную тоску по мужу. Она не виделась с Антоном уже два года, а как будто пять столетий прошло. И вот теперь они с Каталиной остаются одни. Защипало в глазах, но она сдержалась: ее с детства учили быть сильной. Истинные горцы никогда не проявляют эмоций, пусть даже в кругу семьи. Хакобо взглянул на часы – пора прощаться. Он потрепал по щеке сестру, потом подошел к матери, расцеловал дважды, быть может, немного театрально, и громко сказал, что они вернутся сюрпризом, когда она их и ждать не будет. – Позаботься о брате, – прошептала Марианна. Килиан обнял сестру, потом взял за плечи, пристально разглядывая. Ее подбородок задрожал, и она расплакалась. Он снова обнял ее, а Хакобо, откашлявшись, напомнил, что они опоздают. Килиан подошел к матери, Марианна прижала его к груди и почувствовала, что ее мальчик вздрагивает от едва сдерживаемых рыданий. – Будь внимателен, сынок, – прошептала она. – И поскорее возвращайся. Килиан кивнул, прилаживая крепления лыж к ботинкам. Подобрал чемодан, закинул за плечо сумку с едой и поспешил за братом, который уже скрылся из виду на девятикилометровом спуске, ведущем в Сербеан, ближайший городок, откуда ходили автобусы. Своей дороги в Пасолобино, лежавшей у подножия хребта, не было, и зимой не было средства быстрее и удобнее лыж. Проехав несколько метров, он остановился, чтобы еще раз взглянуть на темнеющие фигурки матери и сестры. Несмотря на холод, женщины не двигались с места. Только когда сыновья скрылись из виду, Марианна уронила голову и дала волю слезам. Каталина молча взяла ее за руку и повела обратно к дому. Когда братья, раскрасневшиеся и вспотевшие, но с замерзшими руками, достигли Сербеана, ветер немного стих. Здесь они сменили лыжные ботинки на туфли и оставили снаряжение в таверенке у остановки, откуда их смогут потом забрать родственники. Подошел автобус. Хакобо взобрался по лесенке, чтобы закрепить чемоданы на крыше, затем братья заняли места на заднем сиденье. Водитель запустил мотор и сообщил, что через пять минут они отправляются. В это время года жители долины почти никуда не ездили, и пассажиров было немного. Отогревшийся Хакобо закрыл глаза, решив вздремнуть. Внутри было не так уж жарко, но терпимо – не то что в первую поездку с отцом, когда пришлось преодолевать весь путь верхом. Килиан рассматривал через окно унылый пейзаж, по большей части в белом монохроме, изредка прерываемом серыми скалами, когда они проезжали через туннели. Дорогу он знал: она вела к Бармону, центру провинции, что в семидесяти километрах от Пасолобино. Дальше Бармона двадцатичетырехлетний Килиан еще ни разу не выбирался. Кое-кому из друзей детства повезло так сильно заболеть, что их возили к специалистам в региональные больницы, но сам он рос здоровым как бык. Новости из внешнего мира приносили торговцы из разных мест. У них можно было купить мебель, ткани, свечи, масло, соль, вино, инструменты и подарки для деревенских родственников. Все эти вещи говорили о том, что существует целый мир по ту сторону гор. Об этом мире говорили также картинки в учебниках по истории и географии, а красок добавляли дикторы «Парис интернасиональ» или революционного «Радио Пиренеев». Но так, чтобы увидеть его своими глазами, – об этом он мог только мечтать. Хакобо проснулся, когда они проехали Бармон. Автобус к тому времени набился, но он, казалось, не слышал ни истошного плача младенца на руках у матери, ни кудахтанья кур в картонных коробках. Килиана всегда поражало умение брата спать в любых условиях и в любое время суток. Хакобо мог проснуться, немного поболтать, выкурить сигарету и снова заснуть. Брат считал сон хорошим способом сберегать силы, но Килиан был не против того, что им не пришлось разговаривать, – после прощания с Пасолобино он был рад погрузиться в себя. В одно из пробуждений Хакобо обнял его за плечи и притянул к себе. – Выше нос, братишка! Пара стаканчиков в «Амбос Мундос» живенько поднимет тебе настроение. Подходящее название для питейного заведения, да[1]? «Да уж, два мира», – подумал Килиан. Несколько часов спустя они наконец прибыли в большой город. В Сарагосе снега не было, но завывал ледяной ветер, как и в горах. Несмотря на холод, на улицах было полно людей: мужчины в шерстяных пальто, придерживавшие шляпы руками, женщины, прижимавшие сумки к груди. Хакобо привел Килиана в хостел, узкое многоэтажное здание на Пласа-де-Эспанья: здесь они с Антоном обычно останавливались, когда проезжали через город. Братья оставили чемоданы в снятой комнатушке и спустились выпить. Сперва они прогулялись по улочкам старого города – Эль-Тубо, где посетили базилику Нуэстра-сеньора-де-Пилар, чтобы попросить Богоматерь об удачном путешествии. Затем съели жареного кальмара в переполненном баре и там же прибегли к услугам чистильщика. Чувствуя себя франтами в начищенных до блеска ботинках, прогулялись по мощеным улицам в уже поредевшей толпе. Они постоянно останавливались, чтобы Килиан мог насмотреться на трамваи, автомобили и здания высотой в восемь этажей и выше. – Мы ведем себя как два деревенских дурня! – смеялся Хакобо. – Что будет, когда до Мадрида доберемся? Килиан задавал множество вопросов, и Хакобо был рад побыть для него гидом. Он прекрасно помнил свое состояние в первое путешествие. – Видишь вон ту машину? – Он указал на элегантное черное авто с блестящей решеткой радиатора и круглыми фарами. – Это новый «Пежо-203 седан», их используют таксисты. А вон та – «Астер-Эф-Икс 3», отличная машина. А вот эта – «Ситроен 11 СВ седан», еще ее называют «уточка». Нравится? Килиан рассеянно кивнул, увлеченный рассматриванием величественных зданий Испано-американского банка, «Ла Уньон» и «Феникс Эспаньол», с квадратными и круглыми окнами, колоннами у входа, вычурными фронтонами и коваными балкончиками. Под конец прогулки они решили заглянули в кафе, подсвеченная вывеска которого гласила, что заведение – одно из самых грандиозных в Европе. Килиан прошел черед двойные двери вслед за братом и застыл. Перед ним была широченная лестница, ведущая в зал, заполненный музыкой, голосами и табачным дымом. Вдоль галереи второго этажа пробегали тонкие перила. В памяти всплыла сцена из фильма, который он видел однажды в Бармоне. Там молодой человек поднимался по такой же лестнице, перекинув через руку плащ и держа в другой сигарету. Сердце Килиана забилось чаще: обстановка казалась слишком изысканной. Как и публика. Элегантные платья с вырезом и бантами, короткие и светлые, отлично подогнанные по фигуре, не шли ни в какое сравнение с длинными юбками и мешковатыми жакетами деревенских женщин. На мужчинах белые рубашки и тонкие черные галстуки. Впрочем, и Килиан был в такой же рубашке, что не могло не подбодрить. Кто здесь скажет, что он с малолетства разгребал навоз в хлеву? Хакобо приветственно махнул кому-то в дальнем углу, и Килиан увидел мужчину, жестом приглашающего их за столик. – Невероятно! Вот так встреча! – воскликнул брат. – Сейчас я вас познакомлю! Они лавировали между столиками. Народу было не продохнуть. Мужчины курили «Кемэл» и «Бизонте», пили бренди или анисовую водку, а женщины – шампанское или мартини-бьянко. На площадке перед оркестром танцевали пары. Ничего подобного ни в Пасолобино, ни в окрестностях не было. Летом они танцевали на площади, а зимой собирались у кого-нибудь в гостиной, куда приносили стулья и ставили вдоль стен, чтобы хватало места. Девушки сидели, пока парни не приглашали их, или танцевали друг с другом. Старомодные пасадобли, вальсы и танго под аккомпанемент аккордеона, гитары и скрипки конечно же не шли ни в какое сравнение со здешними зажигательными плясками. В нескольких шагах до столика Хакобо остановился и прошептал: – Вот что, Килиан: на людях мы не говорим на нашем диалекте. Только когда одни. Я не хочу казаться деревенщиной. Понял? Килиан согласился, хотя понимал, что будет непросто. А Хакобо уже сердечно пожимал руку незнакомцу. – Что ты тут делаешь? Ты же должен быть в Мадриде! – Садитесь, расскажу. – Мужчина указал на Килиана. – А это, стало быть, твой брат? – Килиан, это Мануэль Руис, светило медицины, которого за каким-то чертом отправили в Гвинею, – засмеялся Хакобо, и мужчина улыбнулся. – А это мой брат Килиан, который пока не знает, чем ему заняться. Они пожали друг другу руки и опустились на полукруглый кожаный диванчик, Хакобо сел на стул с резной спинкой. Певец в коротком сером пиджачке затянул известную песню Антонио Мачина «Черный ангел», и зал разразился аплодисментами. – В Мадриде такого нет? – пошутил Хакобо. – Да полно, на каждом углу и вдвое больше. Но я приехал подписать бумаги. Мне предложили удачный контракт в Сампаке. – Да это же здорово! Дамасо слишком стар для такой работы. – Но я не такой опытный, как он. – Но и он не со всем справлялся. Ты когда отбываешь? – Еду в Мадрид завтра. Мне взяли билет на четверг на… – …«Сиудад де Севилья»! – произнесли они хором и рассмеялись. – Отлично. Мы тоже плывем на нем! – Хакобо понял, что брат выпал из их беседы и обратился к нему: – Мануэль работает в больнице Санта-Исабель. Он будет в полном нашем распоряжении все время. За это стоит выпить! – Он повертел головой в поисках официанта. – Ты уже ужинал? – обратился он к приятелю. – Нет еще. Здесь, кстати, есть трупиалы[2]. – А, трупиалы! – хмыкнул Хакобо. Килиан догадался, что это слово как-то связано с меню. Певец допел последние строчки – о художнике, который не может вспомнить черного ангела, которого недавно нарисовал на стене церкви. Его проводили овациями; пианист заиграл джазовую композицию – такую быструю, что всего несколько пар отважились выйти на танцпол. – Обожаю буги-вуги! – Хакобо прищелкнул пальцами и повел плечами. – Жаль, потанцевать тут не с кем. – Он обвел взглядом зал и помахал стайке девушек, ответивших хихиканьем, но не подошел к ним. – Ну, ничего, скоро я смогу удовлетворить свои желания сполна. Килиан танцевать не любил, однако заметил, что неосознанно отбивает ритм ногой. Официант принес заказ. Лишь посмотрев в тарелку, Килиан осознал, насколько проголодался: жареный кальмар давно уже переварился. Засомневался было, смогут ли копченый лосось, канапе с икрой, охлажденные цыплята-корнишоны (те самые трупиалы) и говядина, фаршированная трюфелями, наполнить его желудок: он привык к более грубой пище. Но еда оказалась вкусная, и особенно под хорошее вино. После ужина Хакобо заказал джин, поскольку даже в «самом большом в Европе заведении» не подают его любимый виски, а Мануэль и Килиан ограничились бренди «соль и сомбра». – Килиан, – обратился к нему Мануэль, – как ощущения в начале путешествия? Волнуешься? Килиану врач пришелся по душе. Ему было около тридцати, среднего роста, худощавый, светловолосый и светлокожий, умные голубые глаза прятались за стеклами очков в роговой оправе. Его манера разговора подсказывала, что он человек серьезный и образованный, но после пары бокалов он стал более открытым и приветливым. – Немного, – признался Килиан. Ему не хотелось говорить, насколько ему страшно. И как-то все быстро произошло: еще вчера ухаживал за скотом, а сегодня пьет бренди в компании дипломированного врача в роскошном заведении. – Но я рад оказаться в такой приятной компании. – Расслабься, Килиан! – Хакобо хлопнул брата по спине. – Это твой ум тебя запугивает. Мы все через это прошли. Верно, Мануэль? – В мою первую поездку уже в Бате я готов был повернуть назад, – подтвердил Мануэль, потягивая напиток. – Но в следующий раз я чувствовал себя так, будто всю жизнь езжу в Фернандо-По. – Он сделал паузу и добавил: – Ты привыкнешь к этому. Как и к чертовым москитам. Сам увидишь. Спустя три часа, изрядно выпив и накурившись сигарет из красной жестянки «Кравен А», которые после крепкого домашнего табака показались Килиану слишком легкими, братья попрощались с Мануэлем и нетвердой походкой побрели в хостел. На Пласа-де-Эспанья они перешли трамвайные пути, и Хакобо побежал вниз по ступенькам в общественный туалет. Килиан дожидался его, опираясь на стальные перила. Неоновая подсветка террас на крышах помогала мощным четырехламповым фонарям разгонять мрак вокруг фонтана с бронзовой статуей на каменном пьедестале в центре. Под крестом ангел поддерживал раненого мужчину, который не в силах был дотянуться до выпавшего из его рук оружия. Памятник был посвящен погибшим за веру и родину. Килиан поднял глаза к небесам, собираясь вознести молитву, но вместо этого стал читать неоновые надписи: «Аве-крем», «Галина Бланка», «Радио Иберия», «Лонгинес – лучше наручные часы», «Диспак», «Филлипс»… Он попытался мыслить ясно, но почувствовал дурноту, и причина была не только в алкоголе. Он покинул свой дом этим утром, а как будто прошла уже вечность, и путешествие предстояло долгое. Едва справившись с собой, обратил взгляд к каменному ангелу и попросил удачи и сил. – Ну, Килиан, – голос Хакобо прозвучал неожиданно, – как тебе первая ночь вдали от мамы? – Он оперся на плечо брата, и они продолжили путь. – Много нового узнал, да? То, что ты видел в «Амбос Мундос», и в сравнение не идет с тем, что будет дальше… Ты, кстати, не об этом думал? – Вроде того… Хакобо поднес руку ко лбу.
book-ads2
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!