Хакобо заморгал, попытался что-то сказать, но слова застряли в глотке. Глаза Килиана превратились в щелки, и он произнес стальным тоном, какого никогда прежде за ним не замечалось: – Ты изнасиловал мою жену! Что?.. Его жена? Теперь картина обрела краски. Может, и не жена, но реакция Килиана показала, что эта женщина значит для брата… Что же он наделал?.. Килиан отошел к окну, сел на стул и закрыл лицо руками. После долгой паузы он произнес: – Моей тебя ищет. Он все знает. И он тебя убьет. – Он встал, направился к двери и, уже коснувшись ручки, добавил: – Пока ты еще здесь, ты в безопасности. – И вышел, хлопнув дверью. Мануэль в соседней комнате сидел за столом, спрятав лицо в ладонях. Он все слышал. Кто-то постучал. – Можно? – вошедший отец Рафаэль нахмурился. – С тобой все хорошо, Мануэль? – Пожалуйста, садитесь. И не волнуйтесь, со мной все в порядке, – солгал он. – Просто столько всего случилось в последнее время. Отец Рафаэль опустился на стул и сложил пухлые руки на животе. Суставы на его пальцах опухли и плохо сгибались. – Только что столкнулся с Килианом в коридоре, но он даже не поздоровался… – Священник сокрушенно покачал головой. – Знаешь, сколько он уже не был на мессе? Совсем не похож на отца! Надеюсь, он не прибился к дурной компании? До меня дошли слухи, не знаю, в курсе ли ты… – Он беспокоится о брате, – резко произнес Мануэль. Отца Рафаэля он считал умным человеком, но порой его стремление наставлять всех на путь истинный раздражало. – После гибели приятелей Хакобо всякое может быть. – Ах, да… Говорят, что эти смерти не последние. Мануэль в изумлении поднял брови. – Даже и не знаю, чему верить – продолжал священник. – И как такое вообще могло произойти в Сампаке? – Он заметил раскрытый журнал на столе и добавил: – Ты читал про Конго? Там недавно убили двадцать миссионеров. А со времени объявления независимости в шестидесятом убито несколько сотен и многие пропали без вести. – Здесь такого не случится, падре. Это просто невозможно. Вы на острове куда дольше меня, а все еще не поняли, что местные жители миролюбивы. Отец Рафаэль скрестил руки на груди. – Это как с болезнью. Не узнаешь о ней, пока ничего не болит. – Кстати, вам уже сделали укол? Отец Рафаэль приходил в больницу лечить свой артрит. – Сестра с руками ангела, Бисила, еще не пришла. Вот, решил к тебе пока заглянуть. – А вы хотите попробовать что-нибудь еще, кроме кортизона? Есть хорошие местные средства – например, из намибийского чертова когтя… – Никогда! – Священник решительно потряс головой. – Думаешь, я буду пользовать лекарство с таким называнием? Нет уж, я лучше потерплю боль! – Как хотите, – пожал плечами Мануэль. – Но помните, ваш артрит сам не излечится. Возможно, следует сменить климат на более сухой. – А как же моя гвинейская паства? Будь на то Господня воля, я останусь здесь до конца дней. Мануэль повернулся к окну, в которое пробивались последние лучи вечернего солнца. Господня воля… Его пациенты говорят по-другому – воля духов. Но на самом деле это человеческая воля сводит мир с ума. – Мы с тобой, Мануэль, – продолжил отец Рафаэль, – в долгу перед теми, кто нам доверился. Ты ведь не оставишь без помощи своих больных? – О чем вы, падре? – Буду с тобой откровенен. Я говорил с Хулией, и она призналась, что ты хочешь уехать, а она – нет. Мануэль снял очки и протер глаза. – Рано или поздно Хулия согласится, потому что так лучше для детей. Мой долг отца спасти их. Я видел в своей жизни столько больных, что могу сказать с уверенностью: страдания души – ничто в сравнении с физической болью, а теперь может быть всё. – Господь с тобой, Мануэль! Раз ты так говоришь, значит, ты не страдал. – Отец Рафаэль встал. – Не буду тебя больше задерживать. Я еще зайду, в другой раз. Снова оставшись в одиночестве, Мануэль задумался. Может быть, телесные страдания и правда легче страданий душевных? Рука Бисилы заживала, ссадины – тоже. Но, кажется, нет ни одного средства, которое бы исцелило ее печаль. На пороге больницы Бисила столкнулась с Килианом. Она видела огонь, бушевавший в его глазах, и сердце сдавило железными когтями. Несколько секунд он держал ее в объятиях, успокаивая. Она попыталась отстраниться, но Килиан не отпускал. – Бисила… – пробормотал он. Слова застревали в горле. Он хотел рассказать ей, как любит ее, как сильно скучал, как сожалеет о ее страданиях и как хотел бы их разделить и всегда быть рядом с ней, но понятия не имел, с чего начать. – Я все знаю. Я… Забрать ее и уехать в Бисаппо, остаться там навсегда… – Килиан… Как давно она не звала меня по имени. И как сладостно звучит ее голос… – Мне нужно время, Килиан. Но у нас его нет, Бисила. Когда мы вместе, оно течет так быстро.. Он глубоко вздохнул. – Скажи мне, Бисила, когда Хакобо выписывают? Она отвернулась, стиснув зубы. Нет. Прошлое будет стоять между ними всю оставшуюся жизнь! Килиан хочет защитить брата от Моей, но Моей нельзя остановить – в этом она была уверена. Хакобо придется заплатить за то, что он совершил. И Килиану не стоило спрашивать. – Мне нужно знать! – настаивал он. Перехватив его взгляд, Бисила поняла, что он мечется между верностью ей и родному брату. Она вспомнила потное лицо Хакобо. Нет… Месть должна совершиться. А что бы она сделала на его месте? Поспешила бы спасти брата или позволила ненависти выплеснуться, надеясь на облегчение? – В субботу днем, – ответила она резко. – Но ты мог бы спросить врача. – А Моей знает? Бисила молча направилась к двери, но Килиан удержал ее. – Ты меня кое-чему научила, – тихо произнес он. – Ты сказала, что если дурной человек избегнет наказания в этом мире, на том свете оно все равно его ждет. Пусть барибо делают свое дело. Бисила прикрыла глаза и прошептала: – Моей знает и придет за ним. В сумерках. Годы потребовались Килиану, чтобы забыть, как тело Моей придавливает его к земле, вышибая воздух из легких. На протяжении всей жизни он просыпался в кошмарах, заслышав звуки выстрелов. В субботу духи сговорились против него и не позволили приехать в больницу вовремя. Грузовик сломался в самом дальнем углу плантации. Килиан орал на Вальдо, а Вальдо от этого только сильнее нервничал. Наконец ему удалось завести мотор, но они потеряли кучу времени. Матео, сидевший рядом с ним, не понимал, куда они так спешат. Темная полоса у горизонта говорила о приближении бури. Ливень застал Килиана на пути в больницу. Он надел шлем и выпрыгнул из грузовика. За завесой воды увидел Хакобо, наставившего на Моей пистолет. Мануэль кричал в отчаянии, пытался заставить Моей остановиться, но муж Бисилы ничего не боялся. Поигрывая мачете, он приближался к Хакобо. Брат кричал, что он будет стрелять, но Моей его не слушал. Или не слышал. Вместе с Матео Килиан кинулся вперед. Руки Хакобо, сжимавшие пистолет, напряглись. Килиан бросился на Моей, и тут грянул выстрел. Все случилось меньше чем за мгновение. Кровь Моей смешивается с дождем, Килиан падает, тело Моей придавливает его. Потом кто-то помог ему встать. Потом он услышал, Хакобо твердит онемевшему Мануэлю: – Он хотел на меня напасть! Ты сам видел! Матео качал головой: – Все понятно: белых тут больше не хотят видеть. – Мы скоро все будем спать с револьвером под подушкой, – послышался голос Хакобо. – Слава Богу, Килиан, ты цел! И снова Матео: – Вот уж не подумал бы, что Моей способен на такое! Бисила опустилась на колени возле тела мужа. Люди все прибывали, несмотря на дождь. Килиан снова услышал Хакобо: – Он напал на меня: ты все видел, Килиан. У меня не было выбора. Это самооборона! – Кому ты заплатил? У кого ты купил пистолет? – поднял он на брата глаза.