– Атта, атте, мата, мёесо, – перечисляла Бисила, касаясь спины, талии, ягодиц и ног. Килиан лег на спину и притянул ее к себе. – Нет, Бисила, – прошептал он. – На самом деле я сказал, что рана здесь. – Он приложил ладонь к груди. – Вот здесь болит. Йо окон вела. В груди. – Йо акан вела, – Бисила наградила его широкой улыбкой. – Молодец, ты учишься! Килиан вернул ей улыбку и заглянул в глаза. – Теперь моя очередь, – сказал он, взбираясь на нее. – Я не хочу, чтобы ты забыла мой родной язык, наречие Пасолобино. – Он стал покрывать ее поцелуями. – Эстос сон елъс миос гюэльс, миос парпиэльос, эль мио насо, ельс миос льябиос, ля мия бока, эль мио ментон… Это мои глаза, мои веки, мой нос, мои губы, мой рот, мой подбородок… – Он соскользнул, повернул ее и принялся ласкать спину, талию, бедра и ноги. – Ля мия эскена, ля мия синтура, эль мио куль, лас мияс камас… – провел ладонью вверх и остановил на груди. – Исте йе эль мио пит. Бисила накрыла его ладонь своей. – Какое странное сочетание, – произнесла она задумчиво. – Буби и пасолобинский. Килиан слегка прикусил ее ухо. – А что в этом такого? – прошептал он, и рука скользнула между ее бедер. Бисила прижалась к нему крепко-крепко. Килиан ощутил жар ее кожи и влажность, приглашающую войти. – Вё мона мё ее, – сказала она. – Кажется, на твоем языке это будет… ун бордегот… борче! Килиан в удивлении замер. Она учится куда быстрее его самого. – Ты сказала, что я плохой мальчик. Но я могу быть вдвое хуже… Они снова насладились друг другом. Отдышавшись, Килиан вздохнул: – Жаль, что нам приходится скрываться… – Килиан, – робко улыбнулась Бисила, – а при других обстоятельствах ты бы на мне женился? Он бросил на нее страстный взгляд. – Я хочу везде ходить с тобой рука об руку при ясном свете, я хочу водить тебя на танцы в Санта-Исабель и приобрести маленький домик, где мы могли бы дождаться, пока разрешат браки между гвинейцами и испанцами. Бисила моргнула и проглотила комок в горле. – И тебе все равно, что будут говорить другие? – Мнение белых здесь, на острове, меня не интересует, и в частности мнение брата, которому уже, похоже, приелось спать с черными женщинами. Моя остальная семья далеко, и что бы они там ни сказали, я не услышу. – Он крепко обнял ее. – Мы из разных миров, Бисила, но, не будь ты замужем, поверь, все было бы иначе. Моей вины нет в том, что традиции и законы таковы, какие они есть. – Он помолчал и добавил: – А тебе важно, что скажет семья? Бисила высвободилась из его объятий. Села так, чтобы молодой человек мог положить голову ей на колени, и погладила по волосам. – Со мной все проще. Я не могу не общаться со своей родней. Рядом с тобой я на своем месте, а отец с радостью дал бы согласие на брак с человеком, которого я люблю. Она провела своими маленькими ладошками по его щекам, и Килиан закрыл глаза. – Не будь я замужем, Килиан, тебе было бы труднее. Ты бы метался между двумя мирами, тебе пришлось бы многим жертвовать… Молодой человек онемел. Бисила всегда могла дотянуться до тайных уголков его сердца. Тот факт, что он хотел посвятить ей свою жизнь, совершенно не значил, что узы, связывающие его с домом Рабалтуэ, с легкостью истают, как паутинка на ветру. Ему ли не знать, насколько крепко держит прошлое, как держало его отца Антона и многих других до него. На смертном одре Антон попросил позаботиться об их многовековом доме. Дом… всего-то стены из камней, но вес этих камней не так-то легко было сбросить. Его брату Хакобо повезло избежать переживаний. Он работал и отсылал деньги домой, рано или поздно он вернется в Испанию. Брат и мысли не держал осесть где-то еще за пределами родной долины. А для Килиана родовое поместье стало бременем. И Бисила это знала, и лучше, чем кто-либо другой. Она знала, что узы, связывающие его с домом, крепче цепей; они могут провиснуть, но могут затянуться сильнее. Наверное, поэтому она ни о чем его не просила: она прекрасно осознавала, что у каждого в мире свое место. И оба в страхе ждали того дня, когда белым придется оставить остров. Слово «независимость» ни один из них не желал произносить вслух. Однако все разговоры вокруг неумолимо сводились к политике. Было трудно не услышать голоса, выкрикивающие: «Выгоним белых прочь! Избавимся от них!» Может, на то была воля духов, или уж так написано, что пути их пересекутся однажды, чтобы потом снова разойтись. В глубине души они желали, чтобы эти самые духи остановили время, чтобы ничего не случилось, ничего не изменилось, и им не придется делать выбор… Килиан взял ладони Бисилы в свои и поцеловал. – Как на языке буби будет «красавица»? – Маурана муемуе, – улыбнулась та. – Маурана… муемуе, – повторил он, запинаясь. – Не забуду, обещаю. Хакобо взвел девятимиллиметровый пистолет «стар» и вытянул руку. Прищурился и выстрелил. Пуля просвистела в воздухе и прошила мишень в нескольких сантиметрах от глаза картонного быка. – Еще пара недель, и будешь стрелять, как я, – похвалил Грегорио, промокая пот платком. – Кто следующий? Мужчины покачали головой и отказались. Грегорио пожал плечами, проверил пистолет, встал на линию и выстрелил несколько раз. Пули прошила центр мишени. Он довольно хмыкнул, поставил оружие на предохранитель и повесил на пояс, после чего присоединился к остальным. Полуденное солнце обжигало тир, располагавшийся чуть ниже садов Пунта Фернанда. Испанцы из Сампаки потягивали пиво; они уже давно не собирались все вместе: по той или иной причине кто-то из них отсутствовал. Тем вечером Матео пригласил друзей отпраздновать свой день рождения, как в старые добрые времена, прежде чем ехать на ужин к родителям невесты. Хакобо предложил наведаться в тир, где проводил много времени. Это место было не так далеко от Пласа-де-Эспанья, где позже к ним должны были присоединиться Хулия, Асенсьон и Мерседес. – Хакобо, отчего ты вдруг решил учиться стрелять из пистолета? – поинтересовался Килиан. – На горных коз все еще охотятся с ружьями. – В смысле, на коз? – воскликнул Марсиал. – Разве он не хотел стать профессиональным охотником на слонов? Все расхохотались: вспомнили про единственную поездку Хакобо в Камерун. С тех пор он постоянно заливал, что пристрелил не одного, а целую дюжину слонов. – Между прочим, Дик помог мне и Пао научиться лучше стрелять. – Он боится чего-то? – спросил Килиан; в памяти всплыло обгоревшее лицо и злые голубые глаза англичанина. – А я думал, твой приятель бесстрашный. Другой, этот португалец, показался мне более робким, а Дик – ни разу. – Если б ты с ними ближе познакомился, они бы пришлись тебе по душе, – возразил Хакобо. Килиан поднял руки в знак примирения. – Вам все же не мешает потренироваться, – Грегорио указал бутылкой на каждого. – В наше время нужно быть готовым ко всему. – Если дела пойдут плохо, – произнес Марсиал, – я соберу манатки и смоюсь. – Я с тобой! – поддержал Матео, отхлебнув из горлышка. – Но нам все равно не обогнать нашего новенького. Снова раздался взрыв хохота. Он имел в виду нового напарника Хакобо, который продержался на плантации не больше месяца. Однажды к парню в «Анита Гуау» пристало несколько человек из-за того, что он белый. Ничего страшного не случилось, поскольку вмешались работники с других плантаций, но на следующее утро новичок попросил расчет и исчез, никому ничего не объяснив. Гарус был взбешен: все труднее и труднее становилось искать испанцев, желающих поработать на Фернандо-По, и Хакобо пришлось вкалывать за двоих. – Вы-то можете сбежать, не оглядываясь, – вставил слово Мануэль. – Но мои тесть и теща не могут так просто бросить бизнес и магазин. – Да о чем вы вообще? – Килиан и слышать не хотел о том, чтобы покинуть остров. – Какао хватит надолго. Система работает, как и раньше. – Ты с луны свалился? – Хакобо выругался. – Ты что, не слышал, что сказал министр? Грядут большие перемены. – Кто бы мог подумать, а, Килиан? – потряс головой Грегорио. – В итоге ты единственный, кому остров пришелся по душе. Сад оказалась права. Знаешь, что она сказала? Килиан напрягся. Он уже пожалел, что пошел развеяться. Походы в казино с Матео и Марсиалом – это одно, но вот Грегорио он по-прежнему терпеть не мог. – И что же она сказала? – осведомился Хакобо. – Почему я все узнаю последним? – Потому что больше времени проводишь с Диком и Пао, а не с нами, – сказал Марсиал. – Чем клубы Ваты лучше местных? – Так что же? – обратился Хакобо к Грегорио. – Что твой братец бросил ее ради другой, – произнес тот и продолжил, наблюдая за реакцией: – Она прижила ребенка от твоего брата – во всяком случае, она так говорит, – добавил он поспешно. – Но ребенок точно мулат. Хакобо застыл, разинув рот; повисла пауза. – Но… как? – нахмурился он. – Килиан?.. Брат и бровью не повел. – Погодите, – Хакобо обвел взглядом остальных. – Вы все знали? Мануэль? – Я никогда в это особо не верил, – отозвался тот. – Грегорио, ты разве не знал, что Килиан порвал с Сад задолго до того, как загуляла с тобой? Хакобо облегченно выдохнул: одно дело – развлекаться с девочками, совсем другое – оставлять их в интересном положении. – Грегорио, так тебя можно поздравить с тем, что ты стал отцом? – спокойно произнес Килиан. – Не ты ли все время критиковал управляющих, что они – минингерос, что у них множество деток-мулатов? Теперь ты один из них. – Нея один с ней спал. – Да, но ты сумел засадить ей свое семя. Грегорио посмотрел на него угрожающе. – Мне совершенно не нравится, что она порочит имя моего брата! – вмешался Хакобо. – Надеюсь, ей не хватит смелости пойти к властям.