Лицо Элизы побледнело. Она смотрела на него с мольбой в глазах, безмолвно прося. Сайлас бросил на него злобный взгляд. Габриэль хранил их маленький грязный секрет. Но не ради этой женщины или ее сына. И не ради Деклана Блэка, предателя своей страны, своего народа. Ради Амелии. Ради Амелии, ради тех ужасных поступков, которые он совершил по отношению к ней, что уже никогда не сможет исправить. Он слегка кивнул и отвернулся, стиснув челюсти. Габриэль не чувствовал жалости к Элизе. Она была женой Деклана Блэка, воплощением коррумпированной элиты. И все же она страдала. Она мать Амелии. За это он не станет усложнять ей жизнь. — Мы не хотим расставаться со своими близкими, которые болеют и умирают, запертые в этом месте, не имея рядом никакой поддержки, — заявил Рассел. — После того как они не пустили мисс Хармони к внуку, поняли, что это место не для нас. Мы подумали, что вы должны сами решить, пока у вас не отняли выбор. С контрольно-пропускного пункта донесся крик. Габриэль поднял бинокль. Один из солдат осмотрел запястья мужчины и девочки. Второй солдат уставился на какой-то ручной сканер. Первый солдат жестом приказал мужчине отойти назад. Второй взял девочку за руку и повел ее мимо КПП. Она покачнулась, чуть не упав, и вскрикнула. Мужчина потянулся к ней, но солдат преградил ему путь. Мужчина снова закричал, пытаясь добраться до девочки. Второй солдат поспешил с ней в сторону огромных белых палаток регионального медицинского центра. Почувствовав повышенный сигнал тревоги в голосе и действиях мужчины, четыре беспилотника пронеслись над ним, включая импульсные лазеры и выкрикивая неразборчивое предупреждение. Мужчина попятился назад и упал на колени, поднимая руки, словно умоляя. Незримая рука схватила Габриэля за грудь и сжала. Его охватила ярость. Как они посмели разлучить родителя с ребенком? Как они могли быть такими бессердечными? Что это вообще за место? Если бы у него было оружие, а еще лучше — танк, он бы ворвался туда и расстрелял всех солдат в пределах видимости. — Вот почему у них усиленная охрана. — Неужели мы ничего не можем сделать? — растерянно спросил Мика. Габриэль узнал боль в его голосе. Там, где Габриэль чувствовал ярость из-за этой несправедливости, в мягком сердце его брата кровоточила душевная боль. Он не поддался желанию броситься к нему, как в детстве. То время давно прошло. Теперь мысли о любви к Мике приносили только сильную муку и прилив вины. Габриэль покачал головой. — Мы ничего не можем сделать. Только если у тебя нет желания покончить с собой, — выдавил он сквозь стиснутые зубы. О чем, по иронии судьбы, мечтал сам. — Пойдемте. — Сайлас потрогал кобуру на боку. Габриэль заметил дрожь в его пальцах. С момента их приезда Сайлас превратился из язвительного и насмешливого в молчаливого и угрюмого парня. Гонсалес постучал незажженной сигаретой по подбородку. — Один из этих беспилотников может обнаружить тепло нашего тела. Джерико повернулся к грузовику. — Мы вне зоны действия их датчиков, но нам все равно надо убираться отсюда. Элиза схватила его за руку. — Мы не можем уйти. А как же Амелия? — Ты видела то же самое, что и мы. — Ему хотелось смягчить удар, но в этом не было смысла. Все эти изнеженные представители элиты должны принять мир таким, какой он есть — холодным, жестоким, лишенным справедливости. В этом мире не существовало справедливости. Уже очень, очень давно. — Ты хочешь оставить ее там? Ты можешь больше никогда ее не увидеть. Ее лицо напряглось. — А как же лечение? — Мама, — резко бросил Сайлас. — Мы ни за что на свете не оставим Амелию здесь. Ты это знаешь. — Но иначе она умрет. — Бронзовая кожа Мики стала пепельной. Габриэль прочистил горло. В глубине его мозга зашевелилась мысль, которая никак не хотела уходить. Но он не мог ее точно сформулировать. — В этом месте есть что-то еще, нечто, вызывающее у меня беспокойство. — У меня от него мурашки по коже, — признался Рассел. — Более чем. — Габриэль посмотрел вниз по дороге на корпус красного спортивного автомобиля. Все двери стояли открытыми. Сиденья были разрезаны, начинка высыпалась на пол. — Если мы хотим оставить здесь одного из наших, то должны точно понимать, что это за место. Элиза обратила умоляющий взгляд на Джерико. — Пожалуйста. Джерико хрустнул костяшками пальцев. — Хорошо. Мы все разузнаем. Но ничего не обещаю. Глава 24 Уиллоу Обняв брата впервые за девять дней, Уиллоу смахнула слезы. Она чувствовала себя странно в громоздком костюме индивидуальной защиты, словно все ее тело с головы до ног погрузилось в силиконовую перчатку, но Уиллоу согласилась бы на все. Бенджи крепко сжал ее спину. Сердце Уиллоу сильно забилось. — Ой! Не сломай мне ребра. Ты становишься слишком сильным. — Она отстранилась, чтобы получше рассмотреть его лицо. — Прости, Ло Ло. — Он одарил ее глупой, кривой ухмылкой, от которой у нее защемило сердце. Его глаза сверкали. Светло-коричневая кожа не побледнела и не горела от жара. Он сидел, скрестив ноги, на своей кровати, полный сил и энергии, в руках у него были потрепанные игральные карты, волосы, как обычно, взъерошены. Бенджи выглядел здоровым. Они находились в белой палатке, установленной внутри небольшой комнаты, с воздушным шлюзом перед дверью и системой фильтрации воздуха. Казалось, стены палатки дышат, сжимаясь и разжимаясь по мере того, как застоявшийся воздух высасывался, а свежий поступал внутрь. Пол палатки покрывал пластик. Здесь стояла кровать, на которой сидел Бенджи, раковина с несколькими контейнерами для биологически опасных веществ, небольшая тумбочка и единственный синий пластиковый стул. — Ты поел? — спросила Уиллоу у Бенджи. — Хочешь, я принесу тебе что-нибудь? У них здесь есть настоящее масло. Представляешь? — Сегодня утром она помогала взбивать это масло вместе с маленькой девочкой Грейси и Анной, заведовавшей кухней. Уиллоу вычистила несколько стойл и покормила кур, а после обеда тренировалась в одиночестве. Сайлас и Джерико все еще выясняли, что происходит в медицинском центре Федерального агентства по чрезвычайным ситуациям. При мысли о Сайласе ее пронзило чувство вины. С тех пор как Амелия заболела, он притих, но стал еще более враждебным, если такое вообще возможно. Он был сволочью, но переживал за сестру. Амелия лежала без сознания с температурой за сорок в соседней комнате, а Бенджи сиял яркими глазами и был здоров. Уиллоу отогнала эти мысли. Она и так слишком много потеряла. И не хотела чувствовать себя виноватой из-за того, что ее брат еще не заболел. Она поменяла бы жизнь любого человека на жизнь Бенджи. Бенджи указал на пустую тарелку на тумбочке рядом с кроватью. — Мисс Хармони принесла мне яичницу и хлеб с корицей. Я съел целых три куска, и она сказала, что когда вернется, разрешит мне съесть еще! Уиллоу подняла брови. — Хармони навещала тебя? — Да. — Он пододвинул к ней стопку карт лицевой стороной вниз. — Выбери карту, любую. Мистер Финн даже не смог догадаться, а он очень умный. — Э, да он на редкость умен, — отозвалась она, не в силах сдержать улыбку. Бенджи скорчил ей рожицу. — Ставлю пять долларов на то, что ты выберешь туза. — У тебя ведь нет пяти долларов. Он пожал плечами. — Финн одолжит мне немного, я уверен. — Мистер Финн, — поправила Уиллоу. Бенджи говорил о Финне так, словно тот был каким-то супергероем, способным сотворить что угодно из воздуха. Она не возражала. Финн все-таки ее друг. Она не проводила без него ни одной ночи с первого дня их пребывания в карантине. Ей плевать на его убеждения, что он — пацифист; все равно рядом с ним она чувствовала себя спокойнее и счастливее. А то, что они с Бенджи обожают друг друга, только еще больше согревало ее сердце. — Выбирай, эйт, — воскликнул Бенджи, используя филиппинский термин, означающий «старшая сестра». Она выбрала случайную карту. Конечно, это оказался туз. Жгучая, щемящая любовь переполнила Уиллоу. — Вот это да, начинающий фокусник! Она наклонилась и прижалась лбом к его лбу. В шлеме получилось неудобно, но ей все равно. Она заглянула в его милые, прекрасные глаза. — Я люблю тебя, ты знаешь. Очень и очень сильно. — Уиллоу повторила фразу, которую говорила мама, когда укладывала их спать и целовала в щеки. — Я тоже тебя люблю, Ло-Ло. Она пощекотала его ребра руками в перчатках. — Тебе повезло, что я не могу снять этот шлем и засыпать тебя поцелуями. — Фу! — пискнул он, хихикая. Поиграв с ним столько, сколько могла выдержать в удушающем костюме, Уиллоу пообещала заглянуть позже и двинулась к выходу, где ее ждала медсестра, миссис Ли. Миссис Ли была одета в тот же индивидуальный защитный костюм, что и Уиллоу. Это была вежливая, но энергичная китаянка лет тридцати, с черными волосами, подстриженными до подбородка, и невысокого роста — даже ниже, чем Уиллоу. — Перед уходом тебе нужно пройти через дезокамеру, — бодро сказала миссис Ли.