Прежде всего мы отправились за покупками. С ними, впрочем, было покончено быстро – я привыкла довольствоваться малым и была не слишком придирчива. Зато Роуз с удовольствием поглазела на витрины и выбрала себе новую брошь: золотисто-оранжевый кленовый лист, который так подходил к ее коричневому пальто. О чашке чаю в дешевой забегаловке Роуз даже слышать не захотела. – Тетя, что за глупости? Тебе нужно нормально питаться. Ты ужасно похудела, и под глазами синяки. – Любопытный способ сказать женщине, что она постарела, – усмехнулась я. Роуз смутилась и притворно нахмурилась. – Тетя, не переводи разговор. Ты истощена, я это говорю не как любящая племянница, а как медсестра! Она была так очаровательна, что я со смехом сдалась. – Хорошо-хорошо. Покоряюсь и внимаю. Что ты мне пропишешь? Бульон? – Хорошую отбивную, рагу и крепкий сладкий чай. Счет оплачу я! И не спорь. От любого другого слышать подобное было бы унизительно, но Роуз сделала это с таким тактом, что я лишь кивнула… Вкусная еда и немного заботы совершили чудо. Я расслабилась, чего не позволяла себе уже долгие, долгие месяцы. – Что ты собираешься делать теперь? – спросила Роуз, когда от плотного обеда остались лишь крошки. – Понятия не имею, – пожала плечами я и сказала с наигранной бодростью: – Буду искать работу. На какое место я могла претендовать? Для горничной я слишком стара. Секретарша? Продавщица в одном из модных универсальных магазинов? Помощница аптекаря? Везде нужны молодые, хорошо бы с образованием. В мои тридцать семь на новом месте устроиться тяжело. Выкручусь. И не в таких переделках бывала. Я ни словом не обмолвилась, насколько печальны мои дела. Но Роуз, при всей ее наивности, дурочкой не была. Она протянула руку и сжала мою ладонь. В огромных голубых глазах племянницы читалось сочувствие. – Тетя Мэри, мы что-нибудь придумаем. Обязательно! – Мы? – переспросила я, подняв брови. – Мне показалось или ты имела в виду не нас с тобой? – Так и есть, – созналась она, покраснев. – Я имела в виду леди Присциллу Поуп, мою хозяйку, и… еще одного человека. Очень хорошего человека! Мне стало смешно и чуточку грустно. У малышки Роуз появилась сердечная привязанность? Ничего удивительного, ей ведь уже девятнадцать, к тому же Роуз – настоящая красавица. Тоненькая, нежная, хрупкая, словно фарфоровая. – Роуз, – сказала я мягко, – я очень ценю твою заботу. Но не стоит отягощать моими проблемами посторонних. Я справлюсь. Она нахмурилась. – Тетя, я ведь смогла выучиться и получить диплом медсестры только благодаря тебе. Я знаю, что папа с мамой не оставили мне ни пенни. Последние три года именно ты оплачивала мои счета и учебу, еще и присылала деньги на булавки. Теперь мой черед. – Я делала это не ради… – Тетя, перестань! – Обычно кроткая Роуз, кажется, начала сердиться всерьез. – Конечно, не ради этого. Я просто очень тебя люблю и… У меня больше никого нет. Побудь со мной хотя бы немного, прошу. Я покачала головой. – Боюсь, это невозможно. Тебе нужно возвращаться. А у меня нет денег на пансион, даже если он найдется в той деревушке. – А вот и нет! – Роуз, как маленькая, показала мне язык. Сущее дитя! – Леди Присцилла пригласила тебя на уик-энд. На Белтайн, если точнее. Сама пригласила, я об этом даже не заикнулась! Прошу тебя, поедем со мной. Я посмотрела на желтые нарциссы в вазе. Вздохнула. – Роуз, послушай… Очень соблазнительно. Мне так нужна передышка. Но… Роуз подалась вперед и умоляюще сложила руки. – Леди Присцилла очень богата, ты нисколько ее не стеснишь. Тетя, прошу! – Ну хорошо, – сдалась я, помолчав. В конце концов, что значат эти три дня? Выйти нам пришлось в Лозборо, поскольку в крохотном Дорсвуде поезд, конечно, не останавливался. Роуз настояла на путешествии первым классом. «Я могу себе это позволить, тетя Мэри!» – гордо сообщила она. Так что в пути я прекрасно отдохнула и теперь с интересом разглядывала окрестности из окошка такси. Это была деревушка на берегу живописного ручья, словно сошедшая с открытки. Кирпичные стены, побуревшие и выщербленные от времени, придавали домикам какое-то неизъяснимое очарование, а крыши из дранки делали их похожими на трухлявые грибы. Пожалуй, смотрелось бы мрачновато, если бы не буйство красок в палисадниках. Царственные розы, капризные клематисы, милые анютины глазки и веселый душистый горошек притягивали взгляд и смягчали суровый вид деревни. – Красиво, правда? – с гордостью спросила Роуз, как будто сама вырастила все это разноцветье. – Эй, осторожнее! Такси резко затормозило, едва не сбив с ног почтенную даму, укутанную в великое множество шалей и платков. На вид ей было за восемьдесят. Старушка пересекала дорогу с непринужденной уверенностью лайнера в океане. Водитель посигналил и замахал руками, отгоняя старую даму, словно курицу. Лицо ее, похожее на печеное яблоко, гневно сморщилось, и старушка потрясла в нашу сторону кулаком. Затем она расправила на плечах три шали – пуховую, шелковую и кружевную – и поковыляла дальше. Водитель вполголоса чертыхнулся и вновь тронулся с места, теперь куда осмотрительнее. – Миссис Меллинг, – объяснила Роуз рассеянно. – Местная достопримечательность. Половина деревни – ее родня, так что у нас ее уважают. «У нас», неужели? Я приподняла бровь. – Дорогая, надеюсь, ты не собираешься осесть в этом… милом уголке? Роуз залилась краской и вздернула подбородок. – Почему бы и нет? Мне нравится Дорсвуд. – Мне тоже, – созналась я, разглядывая чудесные маргаритки вдоль дороги. Похоже, когда-то неподалеку жили фэйри. Даже через сто с лишним лет с тех пор, как фэйри ушли, остатки силы еще питали эту землю. – Сам по себе Дорсвуд неплох. Но, дорогая, ты так молода! Стоит ли хоронить себя в такой глуши? – Ты не права, тетя Мэри, – сморщила носик Роуз, нервно поправляя перчатки. – Дорсвуд чудесный! Здесь живут прекрасные люди и… Я с трудом сдержалась, чтобы не закатить глаза. «Прекрасные люди», ну конечно! Добросердечная Роуз всех судила по себе, не замечая в окружающих ни изъянов, ни пороков. Когда-то я тоже такой была, поэтому знала, что спорить бессмысленно. Во всяком случае, напрямую. – Роуз, дорогая, – сказала я терпеливо, похлопав ее по руке, – разве хорошие люди живут только здесь? Вопрос был с подвохом, и племянница не нашлась с ответом. Упрямо поджала губы и отвернулась, делая вид, будто заинтересовалась пейзажем. – Взгляни! – Она указала на старинную церковь. – Разве она не прелестна? Говорят, ей семьсот лет. Возможно, только годы не пошли церквушке на пользу. Стены поросли мхом и лишайниками, витражи кое-где раскрошились, а крыша выглядела так, будто вот-вот свалится на голову. Я промолчала, лишь быстро взглянула на лучащееся счастьем лицо племянницы. Влюблена. Влюблена отчаянно и безоглядно. Коттедж «Ивы», как нетрудно догадаться, располагался на берегу пруда, поросшем старыми узловатыми ивами. По меркам Дорсвуда, дом был почти новым – век, не больше, что для этих мест сущая ерунда. Нарядные белые стены, красная черепичная крыша, а сад… Мне вдруг захотелось выпрыгнуть из такси, снять туфли и побежать по газону босиком. Провести ладонью по нежным, словно нарисованным акварелью анютиным глазкам в кашпо и ящиках. Устроиться в шезлонге под пышной липой. Срезать букет пионов, только-только начавших распускаться на клумбе у входа. Нарвать базилика, мяты и розмарина, зеленеющих чуть поодаль. Посидеть с книжкой в беседке, что прячется в глубине сада, попить чаю на веранде. Я вдохнула аромат душистого горошка, обвивающего кирпичную ограду, и прикрыла глаза. Пожалуй, кое в чем Роуз права. Дивное местечко. Почти как коттедж «Дрозды», в котором я родилась и выросла. Я не была там сколько?.. Почти двадцать лет. Но дом все еще мне снится. – Тетя Мэри? – осторожно окликнула Роуз, тронув меня за плечо. – С тобой все в порядке? – Разумеется! – Я заставила себя выдохнуть и отвести глаза. Успею еще налюбоваться. Такси покатило по гравийной дорожке и остановилось у входа. Резные колонны напоминали ивы, в стороне умиротворяюще журчал фонтан. Рядом с пышными кустами пионов возился садовник. Он перемешал палочкой какой-то бурый состав, накачал насос и принялся обрызгивать нежно-розовые бутоны. Пахло отвратительно. Я остановилась как вкопанная и крикнула: – Перестаньте! Что вы делаете? Да-да, я вам говорю.