– Тебе придётся носить это постоянно, – ответила Теми, – системам распознавания лиц плевать на волосы. Но если ты скроешь половину лица, а на верхней половине будешь рисовать полосы – никому тебя не засечь. – И как, по-твоему, на меня будут реагировать люди? – недоумевала я. – Это будет привлекать внимание. – Это неважно. Главное, чтобы никто не смог тебя узнать. – Ладно, – пожала плечами я. – Давайте меня менять. – Предлагаю налысо, – оценивающе посмотрела на меня Ида. – Ну, уж нет, – запротестовала я, – согласна на короткую стрижку, но лысой ходить не буду. Темза согласилась: – Да, такие жертвы нам ни к чему. Хозяйка дома погладила рукой по лысой голове и пожала плечами: – Зря. Это очень удобно. Я сложила руки на груди и села на диван, который тотчас ответил противным скрипом. Теми кивнула Иде, мол, иди, принеси машинку, и подошла ближе ко мне: – Ты не думала о записке, оставленной отцом? – Думала, – тихо ответила я, – но всё ещё понятия не имею, что он хотел сказать. Скорее всего, это послание для Агаты, а не для меня. Журналистка грустно вздохнула. Я спросила: – Есть ли ещё какие-то новости? Может, Гарьер что-нибудь нашёл? – Ничего, – грустно ответила журналистка, – мы в тупике. Вернулась Ида и безэмоциональным голосом сказала: – Бери стул и садись вот тут, – она указала на место перед небольшим настенным зеркалом. Я провела рукой по чёрным волосам, касающимся ключиц. Что ж, как ни крути, расставаться с ними было немного жаль. Ида заметила мой жест, цокнула и немного раздражённо сказала: – Прекрати страдать по причёске. В конце концов, волосы – не зубы. Отрастут. Теми хлопнула меня по плечу и добавила: – Это точно! Такие меры не навсегда. Я грустно ухмыльнулась. Ну да, ну да. Сколько придётся ждать, чтобы все улеглось? А уляжется ли когда-нибудь до конца? Ответов никто дать не мог. Я подошла к зеркалу, бросив последний взгляд на своё грустное, обрамлённое волосами отражение. Ида с бритвенной машинкой в руках напоминала мне палача у плахи. Я села и закрыла глаза. После смерти Хрисана у меня не получалось без слёз взглянуть на длинную чёрную косу, которую он так любил. Поэтому очень скоро волосы пали жертвой одной из моих истерик. Это был первый раз, когда я сама себя подстригла. Предательский комок вдруг подкатил к горлу. Но показывать слабость не хотелось, и я собрала остатки воли в кулак. Щелкнула кнопка, моторчик машинки заработал. Холодный металл коснулся затылка, и по телу пробежали мурашки. Я поежилась и зажмурилась еще сильнее. Мягкие пряди опадали на плечи и колени. Одна из них упала прямо в ладони. Я открыла глаза, горько вздохнула и бросила прядь на пол. Прошло несколько минут, прежде чем Ида резюмировала: – Отлично выглядишь. Уж явно лучше, чем веник, который был. Я провела ладонью по затылку. Сотни коротеньких волос впились в руку. – Не думала, что это скажу, – восторженно заговорила Теми, – но тебе идёт! Я решила на слово не верить и встала со стула, чтобы посмотреться в зеркало. Глаза стали будто бы больше. У меня появилось сходство с Идой. Удивительно, но вид действительно стал свежее и юнее. Если бы еще синяк на скуле окончательно зажил, была бы совсем красоткой. – А и правда, ничего так, – улыбнулась я, повернувшись к ним. Ида довольно ухмылялась и кивала, а Теми подскочила и стала трогать мою щетину. – Прекрати! – возмутилась я, на что Темза только ехидно хохотнула. – А теперь примерь маску и нарисуй себе несколько ярких полос, – попросила журналистка. Я выбрала из всего набора красный карандаш и провела несколько волнистых линий над бровями и по две прямых вдоль висков, а затем надела маску. Из отражения на меня смотрела незнакомка. – Что ж, в таком случае, с сегодняшнего дня ты начинаешь стажировку в «Пальме», – скучающим голосом сказала Ида. Но когда я посмотрела на неё, заметила еле уловимую улыбку, от которой почему-то на душе стало не по себе. «Не обольщайся, Юнона, – ядовито сказал внутренний голос, – они для тебя лишь незнакомки. Не вздумай привязываться». Я отогнала дурные мысли и вновь почувствовала укол совести. Мне было нечем отплатить за такое хорошее отношение. Дурацкая записка вновь всплыла в памяти. «Твоё имя». Что это могло значить?.. – Мне нужно возвращаться в Джаро, – сказала Темза, – вижу, вы уже поладили. И да, Юна, не вини себя за то, что не можешь вспомнить. Я уверена, ты разгадаешь эту загадку, когда придёт время. Журналистка широко улыбнулась, заправила длинные каштановые волосы за уши, чмокнула сестру в щёку и направилась к выходу. Ида повернулась ко мне, сложила руки на груди и отчеканила: – Пойдём в «Пальму». Познакомлю тебя с моими цветами. Глава 15. Незваные гости Филипп Две недели тянулись мучительно долго. Во-первых, никакого продвижения по расследованию не произошло. Я ездил к месту похищения Агаты, но, ожидаемо, никто ничего не видел и не слышал. Во-вторых, найти настоящие записи с дронов оказалось непосильной задачей. В-третьих, было неясно, как себя вести. Аноре всё ещё делал вид, что ничего не происходит. Казалось, что моё увольнение откладывается. Из-за того, что по убийству также не было продвижения, нам с Максом пришлось снова расследовать мошенничество и воровство, отчего напарник был не в восторге. По загадочной «Дженлаб» нигде не было информации вообще. Начальство точно что-нибудь знало, но, естественно, спрашивать напрямую было опасно. Список с загадочными именами толком ничего не дал, кроме странной хронологии. Судя по всему, было три волны эксперимента. Первая – примерно двадцать восемь-двадцать девять лет назад. Среди выживших только два имени, которые мне ни о чем не говорили. Вторая случилась аж через семь лет, и там дела обстояли лучше: девять имён. Следующие эксперименты, судя по всему, снова случились через тот же промежуток времени – семь лет. Пять успешных опытов – наши похищенные дети. И шестая – Агата, которой не было в списке. А вот количество погибших матерей и детей ужасал. В голове не укладывалось, зачем были такие жертвы. Люди, числившиеся выжившими, не пробивались по базам. Они были словно призраки. Оттого я снова чувствовал: мы в тупике. Темза вела тихую игру. Она вновь вернулась на площадь к протестующим и даже иногда ломала комедию, пытаясь у меня что-нибудь выведать. Кстати, протесты совсем не стихали несмотря на то, что Юнону, якобы убийцу похищенных детей, нашли. Люди, вышедшие бороться за правосудие, теперь уже вовсю требовали лучшей жизни, будто и забыли, ради чего собирались в самом начале. И полиция по-прежнему эти протесты не разгоняла. Чем ближе подходила годовщина Катастрофы, тем неспокойнее было в Джаро. Но мне было не до этого. С каждым днём всё глубже в голову проникала навязчивая мысль съездить в Тиви и повидаться с Юноной. Хоть Теми и говорила, что с мошенницей всё в порядке, сердце было не на месте. К тому же, у меня всё еще хранился кулон её отца. Я проявил малодушие, не отдав его журналистке. Знал, что это был мой единственный повод для встречи. Вместе с этим странным желанием внутри варилось чувство вины перед Гердой. После того, как она ушла, мы больше не общались. Некоторые вещи жены всё ещё хранились в квартире, да и официально нас не развели. Я никогда не считал себя хорошим человеком и отчётливо понимал, что все мои поступки по отношению к ней откровенно паршивы. А сейчас, кажется, окончательно прозрел. Но… Позвонить и по-человечески извиниться всё ещё не хватало духу. Я старательно отгонял эти мысли и позволял себе думать лишь о гнусном поступке по отношению к Юноне. Поэтому в одну из бессонных ночей у меня родился план. – Макс, – сказал я тихо, хотя в столовой было шумно и нас бы вряд ли услышали. – Когда ты смотришь на меня таким заговорщицким взглядом, мне не по себе становится, – съязвил напарник, но тоже понизил голос. Я отложил вилку и бросил презрительный взгляд на тарелку с макаронами и вареной рыбой. Из-за плана, который крутился в голове уже несколько дней, аппетит пропал. Я нервничал. – В общем… Мне нужно съездить к океану. – Зачем? – поднял брови Макс. – К чему такой риск? Если нужно передать сведения, пусть это сделает Хорнкиван. – Хочу извиниться. Друг ударил ладонью по лбу и закатил глаза: