Папочка… В памяти одна за другой стали бежать картинки. Юни втайне ведёт меня поиграть в снежки, пока папа на работе. Первый раз даёт прочесть «Гарри Поттера». Показывает мамины книги со старыми иллюстрациями мира. Заплетает непослушные волосы. Обижается, когда я дразню её, что она влюбилась и идёт на свидание. И наша последняя встреча. Её убили из-за меня. Юнону, мою дорогую любимую сестру. Убили. Лёгкие перестали дышать. Мир вокруг превратился в чёрную точку. Это всё походило на страшный сон, и проснуться никак не выходило. И вдруг я раскрыла глаза и закричала изо всех сил. Огонь в камине вспыхнул двухметровым столбом и вырвался наружу. Обнимавший меня человек подскочил к камину. Это был Крис. Он выбросил ладонь и погасил пламя, а затем ошарашено перевел взгляд на меня. Бесконтактный контроль. Только мне было плевать. Крис снова подошел, опустился на колени и взял за плечо. – Почему она мертва? Мы ведь живы? Мы все живы! – кричала я голосом, не похожим на свой. В кабинет ворвалась Берта и тоже присела ко мне: – Прости, Агата, мы старались тебя уберечь от этого. Ложь. Вот на чём строится власть Рудо Йовича. Для него важно, чтобы общественность знала, что жуткое преступление раскрыто, а его рейтинги в норме. Он ни перед чем не остановится. Крис перестал смотреть на меня, встал и куда-то ушёл. На губы полилось что-то горячее. И это были не слёзы. Ладонь сама потянулась к лицу. Из носа текла кровь. А затем я громко кашлянула. Из-за того, что Берта меня обнимала, её белая блузка выпачкалась и стала багровой от моей крови. И вдруг впервые я испытала ни на что непохожее ощущение: по артериям, будто бы больше текла не кровь, а чистое пламя. Я сцепила зубы, чтобы не выть, и, стараясь обуздать слёзы, прошептала: – Я убью их. Убью всех. Они ответят мне за Юнону. За папу. Никогда не прощу! На последних словах я зажмурилась и снова взвыла. Как будто слова, произнесенные вслух, сделали этот кошмар реальностью. – Конечно, убьёшь, девочка. Обязательно, – шептала Берта и поглаживала меня по голове, – мы сожжём их всех дотла. Глава 14. Новая жизнь Юнона Прошли уже две недели после инцидента в лесу, а я до сих пор не могла поверить, что это было реальностью. Первые дни единственным моим занятием был круглосуточный беспокойный сон, больше походящий на тревожный бред. Мне снились ужасные кошмары, в которых люди в чёрных балаклавах пытали и убивали Агату, родителей и меня. Иногда во сны врывался Хрисан. Пару раз он от чего-то был на стороне врага, и перед тем, как выстрелить мне в лоб, снимал маску, а я вскрикивала от ужаса. Кошмары отчасти сбылись, когда на третий день приехала Темза и сказала, что отец покончил с собой. Я не знала, что чувствовать. После всего случившегося мне казалось, что эмоций внутри не осталось совсем. Я не могла и не хотела чувствовать боль, но от этого неизменно приходила вина. Мне было стыдно, что такой же сильной скорби, как после смерти Хрисана, не было. Меня будто погрузили в аквариум, отгородив от остального мира толстым стеклом. Отец оставил странную записку, но идей, что бы она могла значить, не было совсем. Конечно же, Теми пыталась выудить из меня хоть что-то, но безрезультатно. Иногда в очень редкие мгновения бросало в холодный пот от осознания, что у меня не осталось ни одного близкого человека. Но я быстро себя одёргивала. Агата, наверняка, ещё где-то там. Однако, надежда была слишком призрачной. Оказалось, что рёбра сломаны не были, а беспокоил меня лишь сильнейший ушиб. Нога тоже приходила в норму, заживляющая мазь и таблетки делали своё дело. Благодаря обезболивающему я чувствовала себя более-менее хорошо. Синяки на лице уже пожелтели. Но когда тело немного оправилось от травм, в сознание стала врываться навязчивая мысль о карамели. Я несколько раз в жизни видела законченных наркоманов, которых скручивало от ломки. Со мной было всё не так запущено, но временами ладони холодели, и всё тело бросало в пот. В такие моменты желание съесть хотя бы маленький кусочек граничило с панической атакой. Но каждый раз я держалась, ведь слабой быть больше нельзя. А вот злой, как собака, очень даже можно. В маленьком неуютном домишке Иды я чувствовала себя словно в тюрьме. По общему соглашению мне разрешалось выходить из дома только ночью или рано утром. Новостями никто со мной не делился, хотя чутьё подсказывало, что творится неладное. В интернет доступа у меня, конечно же, не было. А Ида им и не пользовалась, что вначале меня сильно удивляло, но потом стало ясно: это далеко не единственная и не самая большая странность девушки. Она не выказывала недовольства по поводу моего присутствия. Молча готовила на двоих (для этого ей пришлось купить комплект посуды и на меня тоже), ставила мне уколы и по утрам оставляла три сигареты на тумбочке у дивана. На этом наше взаимодействие заканчивалось. Разговоры ограничивались лаконичными репликами и касались лишь быта. Несмотря на то, что мы жили в одной комнате, Ида делала вид, что меня просто нет. Она вставала очень рано: около шести утра уже выходила на улицу с Булкой. А ещё не носила тёплой одежды, отчего у меня и вовсе волосы на затылке дыбом становились. По дому Ида ходила в тонкой футболке, а для выхода надевала тонкую мантию с капюшоном. Целый день проводила в своём магазинчике, а по вечерам продолжала ухаживать за растениями дома. У меня начали появляться догадки, почему Ида пренебрегает тёплой одеждой и откуда Темза так много знает, но при этом до сих пор ни слова не опубликовала об экспериментах. Но задавать неудобные вопросы было не к месту, потому я пока старалась лишний раз не думать об этих предположениях. В отличие от угрюмой хозяйки, собака хотела со мной подружиться гораздо охотнее. Поначалу я побаивалась Булку, то и дело поглядывавшую на меня исподтишка волчьим взглядом. На третий день она уже стала подходить и обнюхивать меня. А потом и вовсе позволяла себя гладить и садилась у ног. Звонить или писать Темзе я не могла, она говорила, что это опасно. Не очень понятно было, в чём именно заключается опасность, если у нас есть телефоны, которые не отслеживают. Но я не перечила. Не в том положении находилась. Журналистка исправно каждый вечер присылала смс с одним и тем же текстом: «Всё хорошо». Номера друг друга мы не записывали, да и это было ни к чему. Ведь до позавчерашнего дня мне писала лишь Темза. «Привет, Юнона. Прости, что поздно. Ты в порядке?» Я гляжу на часы. Одиннадцать часов вечера. Номер не определён. «Теми, это ты?» Минут десять никто не отвечает. Внутри нарастает тревога. «Теми?» – повторяю я. «Нет, – приходит ответ, – это Филипп». От удивления брови ползут на лоб. Что ему нужно? Конечно, журналистка сказала, что мы теперь работаем вместе, но как-то я себя не идентифицирую с этим «мы». Расследование ведут Темза, Феликс и Гарьер. Причём тут я? «Прости, что так внезапно написал. Просто не могу избавиться от чувства вины». У меня вырывается нервный смешок. «За что? Гарьер, ты мне жизнь спас». «А, по-моему, чуть не угробил. Я себя никогда за это не прощу». Я хмурюсь и сжимаю телефон сильнее. Отчего-то внутри появляется дискомфорт. «Забей. Всё хорошо», – отвечаю я, а сама в голове перечисляю факты, опровергающие это. Например, сейчас я нахожусь в чужом доме. Моя сестра похищена людьми, которые проводили эксперименты и сделали её мутантом. Моё лицо всё ещё в ссадинах, а рёбра ноют, если не приму обезболивающее. Мой отец мёртв, а я по этому поводу даже ничего не чувствую. «Ладно, – тут же приходит ответ, – спокойной ночи». «И тебе». Я долго думала, почему меня так напрягла эта короткая переписка. А потом поняла. Меня бесило, что все вокруг (кроме Иды, естественно) носились со мной, как с ребёнком. Из-за этого я чувствовала лишнюю ответственность, ведь отплатить было нечем. Теми строила из себя милашку лишь по одной причине: будущая разгромная статья о генетических экспериментах. Вот и Гарьер подключился. Ему нужно во что бы то ни стало отыскать пропавших детей, чтобы продолжать считать себя хорошим детективом. Я благодарила их за спасение от чистого сердца, ведь выручать Агату кроме меня больше некому. Но и не могла смириться с ощущением, что я – обуза, и все зря на меня рассчитывают. Сегодня была первая ночь за всё пребывание у Иды, когда я совсем не сомкнула глаз. С утра должна была приехать Темза, чтобы помочь изменить мой внешний вид. Меня собирались остричь. Поначалу было жаль, но это небольшая цена за возможность снова выходить в люди тогда, когда хочется. К тому же мытьё волос мылом плохо сказывалось на их состоянии. А просить купить мне шампунь было выше моего достоинства. Ещё я должна была начать работать у Иды. Это её условие. И, на самом деле, мне такая инициатива нравилась, ведь сидеть сутками в четырёх стенах, – то ещё удовольствие. Я глянула на часы: почти пять утра. Рассвет через полтора часа. Поэтому вместо того, чтобы продолжать пялиться в потолок, я решила сходить на улицу. Хотелось курить, но, увы, мизерные три сигаретки, которые выделяла из своих запасов Ида, заканчивались в течение дня слишком быстро. Я встала, тихо оделась, на цыпочках пробралась в коридор, надела куртку и стала открывать замок. Вдруг сзади послышался топот. В полутьме чёрную собаку почти не было видно, лишь её желтые внимательные глаза и тяжелое дыхание выдавали присутствие. – А ну иди спать!.. – шикнула я на Булку. Но та лишь наклонила голову, пристально всматриваясь в меня, и завиляла хвостом. – Ладно, – шепнула я, – пойдём со мной. Только тихо!.. Собака радостно подскочила и подбежала ко мне. Я погладила её по жесткой шерсти, взяла поводок, висевший рядом с единственным балахоном Иды, и мы пошли к океану. Ночь была тихой и звёздной. На востоке небо уже становилось светло-синим. Шум океана успокаивал. Медленным шагом я направилась к воде, Булка послушно шла рядом. Несмотря на холод, на пляже снега почти никогда не бывало. Лишь куски льда, разбросанные то тут, то там. Россыпь огней вдоль побережья тянулась до самого горизонта. Размер Тиви по истине впечатлял. Где-то вдалеке деревня граничила с Момбасой. От мысли, что могла угодить туда, меня передёрнуло. В океане, прямо напротив дома Иды, на волнах покачивалась рыбная ферма. Я решила немного посидеть на пляже. Песок, как и ожидалось, оказался холодным и влажным. Но мне было без разницы. Солёный запах волн, звёзды и предвкушение рассвета ненадолго сделали меня чуточку счастливее. Булка села рядом, и я снова удивилась, какая же она огромная. – Не знаю, можно ли тебя отпускать с поводка, – тихо сказала я собаке. Та снова завиляла хвостом и уткнулась носом мне в щёку. Я хохотнула. – Можно, – вдруг раздался низкий бархатный голос позади. Я испуганно обернулась. Там стояла Ида, замотанная в мантию. В её руках что-то лежало. Булка радостно гавкнула и рванула поводок в сторону хозяйки. Я отпустила, и собака подбежала к Иде. – По утрам Булка обязательно должна много двигаться, – она отцепила поводок от ошейника, а затем подошла ближе и протянула мне плед, – держи. Если заболеешь, Теми меня изведёт. Я взяла подстилку и расстелила так, чтобы поместилось двое. – Мне не нужно, – сказала Ида. Я пожала плечами и села на плед сама. Так было гораздо комфортнее, чем на сыром песке. – Честно говоря, мне казалось, что только тебе на меня плевать. Если ещё и ты начнёшь со мной возиться, мне этого не пережить, – попыталась пошутить я. Но Ида шутку, видимо, не оценила. Она села в метре от меня на холодный песок и сняла капюшон. – Ты почти не говорила со мной две недели, что изменилось? – начистоту спросила я. Ида повернулась, и впервые в её огромных синих глазах я увидела что-то, отдалённо напоминающее доброжелательность.