– Координат нет. А вот имён – целый список. Почти все мертвы. Сейчас выгружу и отправлю тебе, посмотришь позже, – Макс суетливо бросил взгляд на часы, – пожалуй, нужно возвращаться и попробовать просмотреть все базы. – В таком случае, я поеду в Исследовательский центр. – Хорошо. Только прошу тебя: будь осторожен. Не спрашивай лишнего. Не злись, не срывайся. И не выкладывай все козыри сразу. Я пожал плечами: – Не думаю, что Барбар выложит мне всё как на духу. А вот мистера Сафи можно попытаться прищучить. – Береги себя. Буду прикрывать тебя перед Аноре, как смогу. Я улыбнулся и подал ладонь для рукопожатия. Друг горячо ответил и кивнул. И, сделав глубокий вдох, будто набираясь смелости, я вышел из снегохода и направился к станции монорельса. До Кении я добрался минут за тридцать. По дороге читал документ о «Дженлабе», который прислал Макс. Но сведений было ничтожно мало. Все перечисленные имена были мне незнакомы. Возле каждого из них стояла дата рождения, совпадающая с датой смерти. Их были сотни, если не тысячи, отчего волосы на затылке становились дыбом. Чтобы найти живых, нужно было время, и я решил заняться этим позже. От Темзы по-прежнему не было новостей. Стараясь не думать о худшем, я вышел из транспорта и скорее поспешил к Центру. На входе меня встретила уже знакомая нейросеть. Я вежливо поздоровался, сказал, что мне нужно к Барбару Стоцки, и направился на третий этаж. Сегодня очереди не было. Мужчина, как и в прошлый раз, сидел за столом с напряженным видом. – О, Детектив, добрый день. Чем опять обязан? – спросил Барбар без удивления. Я бросил быстрый взгляд на стену, где висела бумага с символом, и поздоровался в ответ: – Здравствуйте, мистер Стоцки. У меня к вам несколько вопросов. – Да, конечно, присаживайтесь. Однако, я остался стоять у двери. – Что значит этот символ? – указал я на лист из печатной книги. Мужчина перевел внимательный взгляд с меня на страницу и невозмутимо ответил: – Вы разве не знаете? Это ДНК. Я ухмыльнулся, снял очки и подошел к столу. Присев, медленно и очень чётко сказал: – Вы мне лжёте. Ни одна жилка на лице Барбара не дрогнула: – О чём вы говорите, детектив? – Мне достоверно известно, что это символ некой организации «Дженлаб», с которой связано одно из убийств, которое я расследую. – Напомните, как вас зовут, а то я запамятовал… – изобразил мыслительный процесс мужчина. – Филипп Гарьер, – холодно отчеканил я. – Понятия не имею, о чём идёт речь, мистер Гарьер. Несколько секунд мы сидели, сверля друг в друга взглядами. Наконец, я сказал: – Тогда я спрошу об этом у Валера Сафи. Он у себя? – Нет, у него горе, полиция разве не в курсе? Я дал ему небольшой отпуск. Если у вас есть хоть толика совести, не ходите к нему сегодня. Я встал и, не попрощавшись, двинулся в сторону выхода. В памяти всплыла фраза, сказанная Максу. Якобы, у меня есть совесть. Я обернулся и бросил напоследок холодное: – Значит, совести у меня нет. Барбар лгал. Я знал это почти наверняка. Но доказательств не было вообще. Символ – это просто символ. И обычным рисунком нельзя было выудить сведения. Зато с Валером ситуация была иной. Он, как непосредственный участник, должен был рассказать больше. Я стремительно вышел из здания и пошёл к родительскому дому Юноны. Мою уверенность было не сломить: сведения нужно было достать любыми доступными мне методами. Я постучал в металлическую дверь. Никто не открыл. Попробовал ещё. Снова тихо. Тогда интуиция подсказала дёрнуть ручку. К огромному удивлению, дом оказался открыт. Сердце замерло, а дыхание почти остановилось. Я легонько толкнул дверь, и она ответила неприятным скрипом. Взору открылся темноватый коридор, в конце которого из комнаты падали разноцветные лучи. Я потихоньку вошёл, стараясь не издавать звуков. У порога стояла полка с книгами, а на стене – множество фотографий. Рассматривать их было некогда. Я дотронулся рукой до кобуры, чуя неприятности. Было так тихо, что это даже оглушало. Слева оказалась кухня. На столе стояла пустая бутылка и стакан. Видимо, Валер запивал горе. Но, в остальном, жилище было опрятным и чистым. Напротив кухни находилась гостиная, в которой также было пусто. Я пошёл по коридору дальше. Справа оказалась комната с закрытой дверью. Я дёрнул ручку, и взору открылось помещение с витражными стёклами. Дыхание перехватило. Я замер в дверном проёме. – Чёрт возьми… – вырвался стон из груди. Бездыханное тело Валера Сафи лежало на полу между двух кроватей, стоящих друг напротив друга. Из носа перед смертью вытекла маленькая струйка крови, которая теперь запеклась. Рядом с шеей лежал шприц с неизвестным содержимым. Я тяжело выдохнул. По моему телу будто разлили свинец, и все внутренности потяжелели в тысячу раз. Я присел на корточки возле трупа. Во внутреннем кармане куртки всегда лежали одноразовые перчатки. Выудив их, пощупал пульс Валера. Естественно, сердце не билось. Судя по виду, мужчина умер не меньше десяти часов назад. Интересно, по своей ли воле? Лицо и шея были красноватого оттенка, а губы растрескались. Что он себе вколол? Я поискал глазами телефон, но его нигде не было. Взгляд зацепился за одну вещь. В руке Валер сжимал клочок бумаги и свой кулон. Маленькая записка была написана на странице бумажной книги. Перед смертью Валер Сафи оставил лишь два слова: «Твоё имя». И я понятия не имел, что это значит. Кому предназначалась эта записка? Хотелось верить, что старшей дочери. Главное, чтобы она была жива. И вдруг послышались долгожданные короткие три ноты, извещающие о сообщении. «Жива. В плохом состоянии, но жива. На нас напало два дрона. Они всё знают». Я облегченно выдохнул и зажмурился, изо всех сил сжимая в ладони телефон. «Жива», – эхом раздавалось заветное слово в голове. Я открыл глаза и посмотрел поверх очков на Валера. Нужно было убираться, пока меня здесь не застали. А ещё рассказать Юноне о случившемся. Я спрятал кулон и записку во внутренний карман и отправился в Департамент, чтобы рассказать всё Максу и изучить имена выживших. Глава 13. Худшие новости Агата – Соберись! Давай же! – почти кричал на меня Йонг. Я сидела у камина, сцепив зубы. Жуткая жара и жажда одолевали меня, а ругань наставника просто злила и не помогала сконцентрироваться. – Стараюсь! – шипела в ответ. – Не болтай! Сейчас опять ничего не выйдет! И он был прав. Я разжала кулак, а огонёчек даже не дёрнулся. Йонг с тяжелым вздохом поднялся и начал расхаживать по металлической комнате. – Ты безнадёжна! Разве так сложно сконцентрироваться?! – возмущался он. А я сидела, молча уставившись в костёр. Да, очень сложно. Прошло две недели со дня нашей первой тренировки, а прогресс так и не появился. На четвёртые сутки вечно уставший Вилли вручил мне свечу, чтобы я тренировалась в свободное время одна, но я к ней так и не притронулась. Мне по-прежнему никто толком ничего не объяснил. Несколько раз я пыталась зайти к Берте, но её не было на месте. С остальными ребятами я старалась не пересекаться и приходила только в обед. По правде сказать, я даже толком не запомнила их имён. Шаю и Эву постоянно путала. Самура врезалась в память лишь потому, что вела себя так же высокомерно, как и Йонг. Имя зеленоголового парня постоянно вылетало из головы. И только Вилли, паренёк с вечно растрепанными каштановыми волосами и румянцем, врезался в память. С каждым днём он выглядел всё хуже и хуже, мальчишка тренировался без устали, и это явно не шло ему на пользу. Иногда Вилли во время обеда подсаживался и спрашивал, как дела. Но дальше беседа не клеилась. Я не ощущала себя командой с этими людьми. Наоборот, чем больше времени шло, тем больше убеждалась: мне тут не место. Кроме нас, мутантов, в организации были и другие люди. Как я узнала из разговоров, без способностей. Их звали солдатами. Они тоже тренировались, но на других этажах. И я понятия не имела, чему они там учились. В первый день мне казалось, что это место переполнено людьми, но с каждым днём я привыкала видеть одни и те же лица. Стало ясно, что их не больше сотни. Единственными, кто мне симпатизировал, были Лина и Крис. Про них, конечно же, я тоже ничего не знала. Только лишь то, что они были возрастом примерно, как Юнона, и тоже имели мутации. И, естественно, управлялись с ними куда лучше нашего. Однажды я пришла на обед слишком рано и застала их за неловкой сценой. Крис обнимал её за плечи и крепко сжимал ладонь. Лина опустила голову, а её длинные светло-серые волосы закрывали лицо. Плечи девушки дрожали, и я поняла: она плачет. Почувствовав, будто увидела что-то запретное, мигом отвернулась и зашагала в противоположную сторону столовой. Наверное, эти двое были парой. В тот же день после обеда Крис подошёл и сказал, что теперь будет обучать меня рукопашному бою и стрельбе. Зачем это было нужно, не объяснил. Зато этот парень был куда радушнее и милее Йонга (а ещё гораздо симпатичнее), оттого прогресс тренировок наметился достаточно быстро. Однако, ничьё добродушие не могло убить во мне желание сбежать. Оно нарастало с каждым днём, но как это сделать идей всё ещё не было. Ни одного выхода из помещений не нашла, хотя старалась свободное время посвящать изучению моей импровизированной тюрьмы. За полторы недели удалось выяснить лишь то, что в этом странном месте вообще не было окон. Нигде. Из развлечений был только общий зал, где стояли настольные игры, телевизор и электронные книги. Связи с миром поддерживать было строго запрещено, а потому по телику не было новостей, только старые дурацкие сериалы. Я наведывалась в общий зал, лишь чтобы почитать о мутациях. Но из доступной информации там был только один труд о простейшем микроорганизме Ignum Corporis написанный так сложно, что я толком ничего не понимала. Распорядок дня походил на пребывание в санатории с очень консервативными порядками. Каждый день одно и то же: завтрак, тренировка по рукопашному бою, обед, тренировка по контролю огня, свободное время, ужин, сон. Никого здесь не заботило, что мы – всё ещё дети, которым нужно учиться ещё чему-либо, кроме драки.