К клубам я равнодушен. Что есть, что нет, так скажем. Но сейчас я не против такого времяпрепровождения. Однако клуб закрыт на ремонт. Я вижу печаль на лице Хейли, когда поворачиваюсь к ней. Неужели ей было так важно сюда попасть, раз она так расстроилась? Мне хочется что-нибудь сделать. Убрать печаль с ее лица. Не хочу, чтобы люди грустили при мне. Мне и своей тоски вполне хватает. Оглядываясь по сторонам, я вдруг вспоминаю одно место, в котором мне очень нравится бывать, когда надо подумать, собраться с мыслями. Взяв Хейли за руку, я подвожу ее к двери переднего сиденья. Открыв ее, жестом прошу забраться внутрь. Она молча подчиняется. Захлопнув дверь, обхожу машину и сажусь за руль. Ехать долго, поэтому я тянусь к магнитоле прежде, чем это сделает Хейли. По салону раздается спокойный кавер The Weeknd «Drunk in Love». Хейли молчит, значит, не против. Дорога пуста. Я в сотый раз пытаюсь понять, что, блин, творю. Зачем я везу Хейли в место, о котором никто не знает, даже мои лучшие друзья? Почему, увидев закрытый клуб, я не повез ее домой? – Оригинал ведь поет Бейонсе? – вдруг спрашивает она. Я киваю, зная, что она сейчас смотрит на меня. – Включишь? Он мне больше нравится. Я не возражаю. Теперь по салону разливается глубокий женский голос. Надеюсь, моя девушка будет обладать такой же фигурой, как у Бейонсе. Уверен, за задницу, как у звезды, девушки отдадут что угодно. Ладно, хватит об этом. Мы подъезжаем. Я выключаю музыку и смотрю за лобовое стекло, не спеша выходить. Вид на заброшенный гипермаркет завораживает. Повернув голову, я наблюдаю за реакцией Хейли. Она хмурится. – Ты приехал сюда, чтобы задушить меня? – интересуется она. – Неудачная шутка, – говорю я и хватаюсь за дверь, – выходи. Когда мы оказываемся на улице, я снова беру Хейли за руку, чтобы она не споткнулась в темноте. С заброшенным магазином соседствует приют. Он тоже пуст. В этом маленьком районе почти все здания покинуты и покрыты мхом. Мы направляемся к входу в гипермаркет. У двери я выпускаю ладонь Хейли и хватаюсь за ручку, чтобы отодвинуть пластиковую дверь. Раньше она отодвигалась автоматически. – Надеюсь, это не тот район, в котором произошла стрельба? – интересуется она. Я поворачиваюсь к ней и коротко отвечаю, облизнув верхнюю губу: – Тот. – Ох, черт! Когда путь наконец-то свободен, я пропускаю спутницу вперед. Хейли не спешит заходить. Вместо этого смотрит на меня недоверчиво. Но все же спустя несколько секунд делает шаг. Она осматривается, но, естественно, ничего не видит. Я достаю телефон и, включив фонарик, прокладываю дорогу к выключателю. – Откуда здесь свет? – спрашивает Хейли, когда тот загорается, окутывая все помещение. – Я установил. – Ты здесь часто тусуешься? – В последнее время нет, а так довольно часто, чтобы нужен был свет. Я уверен, что на языке у неё вертится вопрос: зачем ты меня сюда привёл? Поэтому я отвечаю на него прежде, чем она задаст его вслух. – Так как клуб закрыт, а ты наверняка не желаешь пока возвращаться в общежитие, я решил, что тебе, может быть, будет так же уютно в этом гипермаркете, как и мне. Надеюсь, тебя не смущает, что здесь немного грязно? Мы можем уйти. – Нет-нет, все нормально. Просто немного… жутко, – признаётся она и обхватывает себя за плечи так, словно ей очень холодно. – Замерзла? – Немного. Здесь сквозняк. Я снимаю ветровку и накидываю ей на плечи. Она не отказывается, благодарит. Оставшись в одной футболке, я не ощущаю холода. Все это время мне было жарко, ведь я привёл в своё тайное место девчонку. – Идем, – слишком резко говорю я, но извиняться за свой тон не спешу. Мы петляем между пустыми, кое-где поломанными прилавками. Я впереди, Хейли семенит сзади. Я включаю эскалатор, который ведёт на крышу, где раньше был ресторан. – Он работает? – удивляется Хейли. – Я починил. – Врешь. – Нет. Мне потребовалось три месяца, чтобы разобраться в конструкции. – Зачем это тебе? – На нем прикольно кататься, помогает думать, – отвечаю я и становлюсь на первую ступеньку. Она сразу же несёт меня ввысь. – Не бойся, я сделал так, чтобы он ехал вверх и вниз. – Ты серьёзно? Как у тебя получилось? – Я же говорю, изучал его три месяца, – кричу я сверху, а потом эскалатор медленно везет меня обратно. Приблизившись к Хейли, я хватаю её за руку. Она вскрикивает от неожиданности. Теперь мы едем вместе. Крепко держа девушку за талию, чтобы она не потеряла равновесие, я присаживаюсь на ступеньку и тяну Хейли за собой. Она молчит какое-то время, а после спрашивает: – Почему здесь была стрельба? – Ты не знаешь? – задаю я встречный вопрос. Хейли качает головой: – Я слышала про неё. Но мне неизвестна причина. – Здесь сразу в трёх местах прогремели взрывы, а потом ворвались какие-то люди и открыли стрельбу. – Почему именно в этом районе? – Полиция успела оккупировать остальную часть города. А здесь находится въезд в Нью-Йорк. О нем мало кто знает, потому что это место никогда не пользовалось популярностью. – Почему тебе тут так нравится? Мне кажется, или она действительно задаёт слишком много вопросов? – Потому что здесь безлюдно, а я люблю одиночество. – Почему? Маленькая почемучка! – Потому что одиночество не причиняет боль. – Зато оно сжирает, – тут же говорит Хейли. – В каком смысле? – Прямом. Одиночество опустошает. – Оно делает человека сильным. – С чего ты взял? – выгнув бровь, смотрит она на меня. И снова: мне кажется, или наш разговор зашёл не в то русло? – Когда человек одинок, он приспосабливается ко всему, учится добиваться всего без чужой помощи. Одинокий человек полагается только на себя. – Можно быть не одиноким, но все равно обходиться без чужой помощи. Я машу рукой: – У каждого свое мнение на этот счёт. – Может быть. Тишина опустилась на гипермаркет. Я смотрю вперёд, Хейли тоже. Молчим. О чем ещё можно поговорить? Даже если мы чем-то похожи, это не значит, что у нас есть много тем для обсуждения. Я поглаживаю кожаный браслет на запястье, потом мне это надоедает, и притрагиваюсь к цепочке на шее. Нет, так дело не пойдёт, надо завязать диалог, не то даже я впервые за долгое время почувствую неловкость. Мама говорит, если ты не знаешь, что спросить у девушки на свидании (хоть мы сейчас и не на нем), спроси о её любимых цветах. Узнай, какие ей нравятся больше всего. – Какие цветы ты любишь? – интересуюсь я. – Лизиантусы.