Мы недоумённо переглянулись. – А что, этого не хватит? – наивно спросил я. – Вы меня не поняли, – стал объяснять Вася мягким гипнотическим голосом. – Я просто не хочу быть у вас в должниках и честно отдать свой долг. Можете внести любую, даже символическую сумму. Это напоминало какую-то игру, правила которой нам не до конца известны. И у нас закрались подозрения. Но Вася широко улыбнулся и развеял их уже привычным для нас жестом – он всё так же похлопал по заднему карману своих штанов: – Здесь мои гарантии. Вы сами потом в этом убедитесь. Не бойтесь, я получаю здесь большие деньги. А угостить своих «земляков» для меня большое удовольствие и честь. И знаете ещё, почему я это делаю? Мы, конечно, не знали. – Потому что так со мной поступали в вашем родном Ленинграде. И я никогда этого не забуду. Мы выложили на стол монеты: одна оказалась достоинством в 25 франков, другая – в 50. Мелочь у нас, к счастью, оказалась. Вася собрал её со стола. – Значит так – всем по пиву. А Николаю Ивановичу могу предложить ещё рюмку бренди. Нормалёк? Чувствую, что он не откажется. Николай Иванович зарделся от заманчивого предложения и, скромно пожав плечами, сказал: – Рюмку? Можно. Отчего ж? Через пять минут на столе оказалось мутное пиво в плохо промытых стаканах и низкая стопка с желтоватым напитком, который Вася рекомендовал как «Наполеон». – Наполеон тоже был маленького роста, как Вы, Николай Иванович, – комментировал Вася, – но при этом очень сильный и энергичный. Выпьете «Наполеон» – будете, как Наполеон. Гарантирую! – А почему себе пива не взял? – проявил заботу Николай Иванович. – Спорт и алкоголь несовместимы, – жизнерадостно отреагировал Вася. – Тогда за спорт и дружбу! – подняв стопку с «Наполеоном», произнёс Николай Иванович. Пиво было кислым и тёплым. Николай Иванович сидел разомлевший и довольный. Вокруг летали мелкие африканские мухи. Они безбоязненно садились на края наших стаканов и даже пытались спуститься по внутренней поверхности к содержимому и попробовать его на вкус. – Удивительные животные, – стал рассуждать Николай Иванович, – ничего не боятся. – Ты это про кого? – недоумённо спросил Гена. – Про мух, конечно, про кого ж ещё? Смелее мухи, пожалуй, никого и не сыщешь. Ты по ней – хлоп кулачищем, а она, зараза, вжиг – и рядом села: начхать мне на тебя. Как будто и не убивали её только что. Играется она, видите ли… Очень проворное животное. Смелее и шустрее ничего на свете не видел. Если бы эти качества были присущи человеку, он бы горы свернул. – Наверное, Наполеон как раз и был таким шустрым, как эта дакарская муха, – сделал я предположение. – Но Кутузов же всё-таки прихлопнул его. – Но не дохлопнул, – продолжил диалог Гена. – Вот именно, – подмигивая мне, радостно согласился Николай Иванович, – поэтому не мешало бы повторить и уже окончательно и бесповоротно разделаться с этим бесцеремонным французом. Дискуссию прервал Вася: – Как пиво? – поинтересовался он. – Сенегальское «Жигулёвское» недельного разлива, – подытожил Гена. – Чем богаты, – развёл руками Вася Бомбовоз. – «Двойное золотое», как в Ленинграде, здесь не подадут. – А я всегда «Мартовское» пью, – стал делиться воспоминаниями Николай Иванович. Придёшь с рейса и – на старый Невский в пивбар завода «Вена». Столик бутылками уставишь и тянешь себе помаленьку. Лучший для меня отдых. – «Мартовское» здесь тоже не подают, – вернул всех на землю Ге-на, – пора отсюда выбираться. А то глядят здесь на нас, как на диковинных пришельцев. Смотри – все головы повёрнуты в нашу сторону, будто ждут от тебя песен с плясками. Где тут, кстати, у вас места общественного пользования? – Какие места? – не понял Вася. – Ну, туалет! – Туалет? – засмеялся Вася. – Здесь везде туалет. Где стоишь, там и туалет. Особенно, если ты на улице. У нас всё намного проще. Весь Сенегал – это сплошное место общественного пользования. Исключение, быть может, центр Дакара. Там почти европейские кварталы. Там нельзя. Штраф три тысячи франков. – Ого-го! Дороже золотого перстня. – Здесь бесплатно. Пойдём вместе, я покажу, как это делается у нас. Не боись, я угощаю. Вася с Геной вышли из забегаловки, а я поделился своими подозрениями: – Не нравится мне всё это. Чувствуется какой-то подвох. Мне кажется, «сделает он ноги» и будет таков. – Это ты зря, – возразил Николай Иванович, – хороший же парень, свой в доску. А если и начнёт убегать, мы его за шкирник и в полицию. – Наивный ты человек, Николай Иванович! Он здесь, как рыба в воде, а ты, как жук в дерьме. Если он захочет, то обставит нас в два счёта. Оглянуться не успеешь. Да ещё на посмешище выставит. Помяни мои слова. Дай Бог, конечно, если этот прохвост окажется порядочным человеком. Но мне чего-то в это не верится. Никаких денег у него в заднем кармане нет. Сам приглядись. – Так он же говорит, крупная купюра. Много ль ей места надо. В это время появились Вася с Геной. – Ну, вот! А ты говорил, прохвост, – обрадовался Николай Иванович. – Если бы захотел, сейчас бы и сбежал. Когда ж ещё? А он – вот он! Как на ладони. Прекрасной души человек. «Наполеоном» меня попотчевал. Но повтора, я чувствую, не будет. – Не забудь, за твои же деньги потчевал. – Ну, это ты брось. Отдаст. Куда он денется. Но я всё равно чувствовал подвох. Мозжечком чувствовал. Пьеса разыграна явно не нами. Мы, безмолвные статисты, просто попались на крючок случайному (случайному ли?) режиссёру. И я понимал, что уже не в нашей власти изменить ход задуманной пьесы. Невольные пленники случая, мы шли на закланье ради вполне определенной идеи, родившейся в голове свободного художника – Васи Бомбовоза из Сенегала. Я уже был почти уверен, что он нас разыграет и под занавес оставит в немой сцене, без суфлёра, без текста, на произвол будущему и без шансов отыграться. Такие вещи частенько происходили и происходят в истории, когда не то что отдельные индивиды – целые народы, увлечённые дешёвыми посулами, скатывались к пропасти, и лишь в последние мгновения некто Всесильный придерживал неумолимый скат, останавливал бег и давал возможность оглянуться назад и посмотреть вперёд, чтобы бурлящий люд смог ужаснуться и прозреть. Но надолго ли? – Всё, ребята, – сказал подошедший к столику Вася, – если заказывать больше не будем, пойдём менять деньги. Кому я сколько должен? Проверим. Николаю Ивановичу тысячу. Так? – Так, – с удовлетворением произнёс Николай Иванович. – Тебе я должен пятьдесят, – Вася вытянул указательный палец в мою сторону. – А тебе – двадцать пять. Гена подтвердил. Он был в хорошем расположении духа и всё удивлялся, как это просто, когда поблизости нет туалета. Мы привыкли, что должен быть туалет и всегда его ищем. А когда его нет и в помине, все поиски исключаются, и туалет сам находит тебя на том месте, где приспичило. – Это гениально, – заключил он. – Цивилизация привносит только ненужные хлопоты. Надо быть ближе к природе. Тогда легче живётся, легче дышится и легче делается всё остальное. Рано или поздно, мы к этому тоже придём. – Я представляю, во что превратится тогда город Ленина, – заметил я Гене. – Но здесь-то всё нормально… – Здесь открытые почвы. Всё дренажирует, фильтруется и иссушивается солнцем. Не забывай, что здесь Африка. Вася Бомбовоз как раз и напомнил об этом. Он стал выплясывать ритуальный танец местного племени. Во всяком случае, нам так показалось. Танец отдалённо напоминал румбу. Вася на полусогнутых прошёлся между столиками под дружные хлопки присутствующих, сделал несколько оборотов вокруг собственной оси и застыл в позе бога Шивы. Все сразу засвистели и зааплодировали. Потом Вася подошёл к бармену и что-то ему долго внушал, отчего бегающие глаза бармена забегали ещё быстрее. Повернувшись к нам, Вася махнул рукой: – Пошли! Сеанс окончен. – Юморной парень, да? – спросил Николай Иванович. – Очень, – ответил я. – Весь юмор у тебя ещё впереди. – А я верю людям, – откровенно признался Николай Иванович, – несмотря на цвет кожи или расовую принадлежность. Я даже евреям верю. – Вот это ты правильно делаешь, – без тени иронии заметил Гена. Выйдя на палимую солнцем улицу, Вася опять обратился к нам: – Значит так: тебе тысячу, тебе двадцать пять, тебе пятьдесят. Правильно? – Абсолютно, – отметил я. – Тогда вперёд. Здесь за углом будет магазин, я разменяю свои деньги. И он опять похлопал себя по заднему карману. Мол, здесь они, мои трудовые миллионы, полученные за героический труд тренера сборной Сенегала по футболу. За углом Вася зашёл в дом, который даже близко не напоминал магазин. Из него вышла многодетная астеничная семья и сразу же уставилась на нас голодными глазами. Такого взгляда мы не могли долго выдержать, подались в сторону – отошли примерно на дистанцию пенальти – и стали ждать. – Хрена мы его дождёмся, – высказал я своё, отнюдь не новое соображение, – он сейчас через чёрный ход, задними дворами бежит навстречу своей сборной. И нам будет его уже не догнать. – Зря ты так, – спокойно и уверенно отреагировал на это Николай Иванович, находящийся ещё под действием наполеоновского вторжения, – я ему верю, как себе. – Ну, если ты ему так веришь, то стой тут и жди один. – Пожалуй, ты прав, – согласился Гена. – Я, как старший группы, не могу вас отпустить. Будем ждать! Я что, тыщу ему просто так отдал, что ли? – Почему просто так? Бренди, пиво – они денег стоят.