– Нет, но я знаю… – Тогда перестаньте вмешиваться в дела полиции. – Вы находитесь на частной территории. – На моей территории, – отчеканила женщина. – Поэтому, Джерри, заткнись. У вас тоже кровь, офицер. Он ощутил вкус крови во рту, чувствовал липкую кровь на саднящих ладонях. – Я в порядке, мэм. Виктор Грей, вы имеете право хранить молчание… Когда он зачитывал «правило Миранды», Джерри ухмыльнулся: – Наконец-то. – Так не адвокат? – Рид поднял Грея на ноги. – Просто говнюк? – Я подам жалобу! – Ну все. Уходи. Уходи из моего дома, Джерри! Пока они ссорились, Рид услышал сирены. Поскольку женщина, казалось, полностью владела ситуацией, Рид повел Грея вокруг дома, к выезду на дорогу. – Я подам в суд на твою гребаную задницу, – пробормотал Грей. – Давай, Вик, попробуй. У Ладонны Грей было три сломанных ребра, сломанное запястье, сломанный нос, два фингала, разбитая скула и внутренние повреждения. Ее сын не пострадал. Шеридан Боббетт, которая у себя во дворе играла с двухлетним сынишкой, получила легкие травмы, у ребенка – синяки на руках и плечах. Грей ворвался к ней во двор, сбил с ног, попытался вырвать сына из ее рук, но убежал, когда преследовавший его полицейский перелез через забор. Элоиза Мазерсон, жительница дома 5237 по Гилрой-плейс, свидетель проникновения на частную территорию и ареста, показала, что она видела через раскрытую дверь человека, опознанного как Виктор Грей, бежавшего к ее дому, видела, как офицер схватил его всего в паре шагов от ее двери и удерживал, пока тот пытался сопротивляться. Она выразила благодарность офицеру, не позволившему преступнику проникнуть в ее дом. И тайком оставила Риду свой номер телефона. Бык свалил на Рида составление отчетов – участь новичков. И Рид подслушал, как он звонил в больницу, чтобы узнать о состоянии Ладонны Грей. К тому времени, как Рид подал отчеты начальству, видео с телефона Джерри-говнюка попало в местные выпуски новостей. Рид невозмутимо слушал его возмущения – участь всех копов, – лишь немного поморщился от вида холодной ярости на его лице, и подумал, что за «говнюка» ему, конечно, здорово влетит от командира. – Ты уже попал в Интернет, Квотермейн. – Другой коп указал на экран компьютера. – Блог Макмаллен. – Вот черт. – Она тут называет тебя молодым красавцем и… – Чего еще? – Упоминает центр «Даун-Ист». Да не парься, друг. Никто не читает ее чушь. Все читают, подумал Рид. В том числе копы. И многие читали книгу, которую она выпустила год назад. «Бойня в «Даун-Ист». Ее популярность сделает проклятое видео вирусным. Он понял, что слухи уже разлетелись, когда Эсси – теперь детектив Макви из Портлендского полицейского управления – помахала ему из коридора и зазвала в пустую комнату. – Ты в порядке? – Да, конечно. – А след есть. – Она тронула пальцем его ушибленную челюсть. – Стукнулся о затылок паршивца во время задержания. Пройдет. – Приложи лед. Пресса немного порезвится на этой теме. Типа юный герой из «Даун-Ист» стал героем-полицейским. Он взъерошил свои слегка вьющиеся волосы – остриженные по-полицейскому коротко, как настаивал сержант. – Черт, Эсси… – Переживешь. Сержант пропесочит тебя за «говнюка», но и он, и каждый полицейский в Портленде и пригородах мысленно тебе поаплодируют. Не беспокойся об этом. И не беспокойся о Макмаллен и прочей прессе. Не лезь на рожон и просто делай свою работу. – Я и делал, – кивнул Рид. – Вот именно. На видео того говнюка был полицейский, выполнявший свою работу, сохраняя полное самообладание и контроль – ну, кроме невольно вырвавшегося ругательства. Которое, как также показывает видео, было вполне заслуженным. Ты все сделал правильно, и я хотела, чтобы ты услышал это от меня, поскольку я имела некоторое отношение к тому, чтобы ты надел эту форму. – Не некоторое, а большое! Я тогда чувствовал… что я просто должен его схватить. Когда я увидел истекающую кровью женщину, я не мог позволить ему уйти. Не из-за воспоминаний. Хотя чувство было похоже на то, когда я знал, что обязан спрятать того мальчика. – Инстинкт, Рид. – С одобрительной улыбкой она легко коснулась его ушибленной челюсти. – Продолжай им пользоваться и учись у Быка. Он настоящий коп, несмотря на все его закидоны. – Да, он задает мне жару… но я не жалуюсь. С Ладонной Грей он был мягок, как пастор. Думаю, я научился у него, как обращаться с пострадавшими, чтобы они чувствовали себя менее пострадавшими. – Хорошо сказано. Придешь ко мне на ужин на следующей неделе? – Не откажусь. Ты еще встречаешься с тем профессором? – Ну какой же ты коп? – Эсси подняла левую руку и пошевелила пальцами, показывая кольцо. – Ничего себе! – Рид потянулся было к ней и тут же замер. – Я не могу обнимать детектива в полицейском участке. Подожду. А он везунчик. – Еще бы. Ладно, захочешь поговорить, звони, ты знаешь мой номер. Я напишу тебе насчет ужина. Рид пошел переодеваться. Его рабочий день закончился еще до того, как он подал отчеты. В раздевалке Бык вешал в шкафчик свою форменную куртку. – Закончил целоваться с детективом из конторы? – Ее нельзя целовать. Она только что обручилась. – А-а. Копам вообще не следовало бы жениться. – Он натянул простую белую футболку. – Ты назвал того парня говнюком, зная, что он тебя записывает? – Это видно на записи, так что глупо было бы отрицать. – Ладно. – Глядясь в зеркало в шкафчике, Бык провел рукой по своей короткой стрижке. – Думаю, я куплю тебе пива. Пожалуй, из тебя все-таки может выйти неплохой полицейский. Глава 6 Патрисия Джейн Хобарт читала новый пост в блоге Макмаллен, поглощая из миски овощные палочки с хумусом. Она росла упитанным ребенком. Мать постоянно баловала дочь печеньем, пирожными и «M&M’s». Ее интересы – компьютер, чтение, телевизор и иногда видеоигры – хорошо сочетались с ее аппетитом. За чтением триллера, детектива, сентиментального романа или тренировкой хакерских навыков она часто съедала целую упаковку печенья «Ореос» (с двойным кремом, охлажденные в холодильнике) и выпивала литр кока-колы. Пока отец (неудачник-деревенщина) и мать (несчастная идиотка) воплями и криками рушили свой брак, Патрисия находила удовольствие в том, чтобы настраивать их друг против друга и пожинать плоды еще большего хаоса – и еще большего количества печенья. В двенадцать лет она весила семьдесят три килограмма при росте метр пятьдесят семь. Она стравливала между собой учителей в школе и соседей так же ловко, как родителей, и убедительно носила маску ребенка-стоика, над которым издеваются сверстники. Сверстники и правда издевались; она приветствовала это и использовала к своей выгоде. Пока взрослые баловали ее и жалели, она замышляла и приводила в действие месть с хитростью и сосредоточенностью, которым позавидовал бы сотрудник ЦРУ. Мальчик, дразнивший ее «свинкой Патти», полетел головой вперед со своего велика «Швинн», когда порвалась цепь, над которой она поработала. Сломанную челюсть, выбитые зубы, пребывание в больнице и тысячи долларов за услуги стоматолога, которые пришлось выложить родителям мальчишки, она сочла почти достаточным наказанием. Девчонка, укравшая ее трусы, пока Патрисия была в душе после спортзала, и прикрепившая их к рисунку слона на доске объявлений, едва не умерла, когда арахис, который Патрисия измельчила и подкинула в ее термос с горячим какао, вызвал у нее анафилактический шок. К подростковому возрасту Патрисия стала виртуозом мести. Иногда она прибегала к помощи брата, единственного человека в мире, которого любила почти так же сильно, как саму себя. Иногда она включала его в свои планы мести, а несколько планов она разработала для него, чтобы их связь осталась крепкой и после развода родителей. Ее бесило, что Джей-Джей живет с их никчемным отцом. Хотя было ясно почему. Там он мог спокойно притаскивать домой пиво и травку, пока ей приходилось сидеть с их плаксивой мученицей-матерью. Но Джей-Джей от нее зависел. Он не отличался большим умом и был слишком несдержанным; ей приходилось напоминать ему, что наказания сработают лучше, если их тщательно продумать. И ей нравилось тщательно продумывать наказания.