Погрозив пальцем, Сиси понимающе посмотрела на Симону. Глаза бабушки, которые Симона считала золотистыми, на самом деле были такого же оттенка, как у нее самой. – И не думай, что я не вижу твоей мысленной ухмылки в мой адрес. Конечно, вы поплачете вместе, но это исцеляет, хочешь ты того или нет. Ты выслушаешь ее, все, что ей необходимо сказать. И скажешь ей правду обо всем, что она спросит, потому что если вы сейчас утратите доверие друг к другу, его уже будет не вернуть. – Я не хочу говорить ничего такого, что сделает все хуже. – Все уже «хуже», и вы преодолеете это вместе. Вам нужно, чтобы между вами была правда. Вон медсестра. Иди к ней, детка. Сильная и храбрая. Симона совсем не чувствовала себя сильной и храброй из-за гудения в голове и тяжести в груди. Она кивнула медсестре, но не совсем поняла, что та сказала. Все стало хуже, когда она увидела Ми через стекло. Ми казалась такой маленькой, такой больной… «Слабая», – сказала про нее Нари, однако в глазах Симоны Ми выглядела скорее сломанной. Что-то хрупкое упало и разбилось. Она встретилась взглядом с Ми и не смогла сдержать слез. Симона не помнила, как вошла. Не помнила, просила ли медсестра не дотрагиваться до Ми. Она прижалась щекой к руке Ми, сжала ее пальцы, тонкие, как крылья птицы. – Я думала… я боялась, что они мне солгали. – Голос Ми, тонкий, как ее руки, прерывался от рыданий. – Я боялась, что ты тоже умерла, а мне не говорят. Я боялась… – Я жива. Я здесь. Я совсем не пострадала. Меня там не было. Симона услышала себя и вспомнила слова Сиси: «Выслушай ее». – Тиш правда умерла? Симона кивнула, все еще прижимаясь щекой к щеке Ми. Они плакали вместе, Симона чувствовала, как вздрагивает хрупкое тело Ми. Она села на край кровати и взяла подругу за руку. – Он вошел… Сначала я его не видела. Потом мы услышали выстрелы и крики. Все случилось очень быстро, и мы не поняли, что происходит. Тиш спросила: «Что это?» А потом… Ми закрыла глаза. – Можешь дать мне воды? Симона взяла чашку с согнутой соломинкой и протянула ее Ми. – Он в нее выстрелил, Симона. Он выстрелил в нее, а я почувствовала эту… ужасную боль. Тиш упала на меня, как бы опрокинулась, и боль стала еще сильнее, и она… словно дергалась. Он продолжал в нее стрелять, а она была надо мной и поэтому умерла. А я нет. Она меня спасла. Я сказала полиции. Я не могла пошевелиться. Я не могла ей помочь. Он стрелял и стрелял, а потом все прекратилось. Выстрелы прекратились. Люди кричали и плакали. Я не могла кричать, не могла двигаться. Я думала, что я умерла… Наверное, я потеряла сознание. И очнулась здесь. Легкие, как крылья, пальцы сжали пальцы Симоны. – Я умру? Правду. – Тебя опасно ранили, и мы очень боялись. Мы ждали много часов, пока доктор не вышла и не сказала, что у тебя все в порядке. А сегодня тебя переведут из реанимации, потому что ты больше не в критическом состоянии. Здесь со мной Сиси, она уговорила твоих родителей пойти домой и немного поспать. Они ни за что не пошли бы домой, если бы ты умирала. Ми снова закрыла глаза. – Тиш умерла. Почему? – Не знаю. Я не могу… я все еще не могу поверить, что все это случилось на самом деле. – Ты пошла в туалет. Что произошло? – Я уже возвращалась и думала, что звуки идут из фильма. Но человек… мужчина… он пытался убежать и упал. Весь в крови. Я заглянула в зал, всего на секунду, и увидела… увидела, что кто-то стреляет. Я побежала в туалет и позвонила в «девять-один-один». Мне велели оставаться на месте, спрятаться и ждать, а пока я говорила, мой телефон совсем сел. Ми слабо улыбнулась. – Ты опять забыла его зарядить. – Больше никогда не забуду, клянусь. Потом пришел полицейский. Женщина. Я назвала ей ваши имена, и имена моей мамы и Натали. – Они тоже были в торговом центре. Я и забыла. – Их было трое, Ми. В новостях говорили. Двое в торговом центре, один в кинотеатре. – Твоя мама и Натали?.. Нет, нет. – Они в порядке. Мама ударилась головой и получила порезы на лице от разбитого стекла. Нат затащила ее за витрину. Они обе в порядке. Симона помедлила, а потом решила сказать: – Три человека убивали людей. Они убили Тиш. И мы их знали. – Мы их знали? – медленно повторила Ми. – Они убиты. Я рада, что они умерли. Джей-Джей Хобарт. – О Боже. – Кент Уайтхолл и Девон Полсон были в торговом центре. Джей-Джей был в кинотеатре. – Он убил Тиш. Я почти каждый день видела их в школе. И они убили Тиш. – И Трента. Тиффани серьезно ранена. Я вчера вечером видела ее маму. Джей-Джей выстрелил в нее. У нее может быть повреждение мозга… и лица… Я слышала лишь несколько слов. Не знаю, насколько все плохо. – Я знаю, что Джей-Джей был подлым, иногда глупо подлым, но… – Глаза Ми вновь наполнились слезами. – Это я выбрала фильм. Я хотела посмотреть именно этот фильм, и теперь Тиш мертва. – Ты не виновата. И я не виновата, что пошла в туалет и что меня с вами не было. Но все равно такое чувство, словно мы виноваты. Хотя виноваты они, Ми. Я их ненавижу. Я вечно буду их ненавидеть. – Я устала, – пробормотала Ми, закрывая глаза. – Не уходи. – Я буду прямо за дверью, – сказала Симона, глядя, как медсестра подает ей знак через стекло. – Я не уйду. Несколько раз в прошлом Риду снились интересные сны о том, как он раздевает Энджи. Сейчас, после нескольких ночных кошмаров о том, как он прячется за ее мертвым телом, он сидел в заднем ряду методистской церкви на ее похоронах. Они не были друзьями. Он совершенно ее не знал. Не знал, например, что ее родители разведены, или что она играла на флейте, или что ее брат – морской пехотинец. Наверное, он узнал бы обо всем этом, если бы они сходили в кино, съели вместе пиццу или прогулялись по пляжу. Но не довелось. Сейчас Рид чувствовал себя глупо и виновато, пока люди вокруг, которые ее знали и любили, плакали. И все же он должен был прийти. Не считая покупателей, он был последним, кто с ней разговаривал. И те ужасающие минуты, когда он прятал маленького мальчика в ее киоске, рядом с ее телом… На его туфлях и штанах была ее кровь. Поэтому он сидел там, слушая молитвы, рыдания и душераздирающие панегирики, сидел в костюме, который был слишком тесен ему в плечах. Мать говорила, когда он приехал домой, что нужно купить новый костюм, но он отмахнулся – мол, пустая трата денег. Мать, как всегда, была права. Наверное, это неуважительно, что он отвлекся на мысли о костюме. Поэтому он стал вспоминать те три лица, которые снова и снова показывали в новостях. Все они были младше его, и один из них убил Энджи. Не Хобарт. Того застрелила офицер Макви. В новостях говорили, что Хобарт работал в кинотеатре и был у них главным. Значит, Энджи убил либо Уайтхолл, либо Полсон. На фотографиях – в телевизоре, в газетах, в Интернете – они выглядели нормальными. Но они не были нормальными. Тот, которого он тогда видел – и видит до сих пор в ночных кошмарах – в кевларовой броне, смеялся, стреляя человеку в голову. Он не был нормальным. Теперь Рид знал гораздо больше об этих троих, за восемь минут кровавой бойни убивших девушку, которая ему нравилась. Хобарт жил со своим отцом после скандального развода родителей. Его младшая сестра осталась с матерью. Отец, заядлый коллекционер оружия, учил детей охотиться и стрелять. Уайтхолл жил с матерью, отчимом, сводными братом и сестрой. Его отец, сейчас безработный, был несколько раз арестован: появление в нетрезвом виде и нарушение порядка в общественных местах. Уайтхолл, как сказали соседи, держался замкнуто и имел проблемы с наркотиками. Полсон казался образцовым учеником. Хорошие оценки, никаких нарушений дисциплины, полная семья, единственный ребенок. Бойскаут, получил значок за достижения в спортивной стрельбе. Член Стрелковой организации США, с прицелом на Олимпиаду. Его отец выступал за США в Сиднее в 2000 году и в Афинах в 2004 году. Знавшие Полсона люди говорили, что заметили в нем перемену (задним числом) примерно шесть месяцев назад – он вроде как стал еще более замкнутым. Примерно тогда же девушка, которая ему нравилась, решила, что ей больше нравится кто-то другой.