— Кстати, можешь звать меня просто Буш! — заявил, наконец, кок, слегка захмелев. — Почему — Буш? — удивился я. — Из-за этого, — он кивнул на культю. — Ну, помнишь — ножки Буша. Потому и Буш. Помню, что я предложил за это выпить. Еще помню, как появилась вторая бутылка. Во всяком случае — как ее открывали. После этого я не помню ничего. Проснулся я от крика: — Каррегар! Каррегар! Я открыл один глаз. Затем второй. И крупно пожалел об этом — на столе стояло три бутылки из-под рома! Совершенно, абсолютно пустые! Это же сколько мы вчера выжрали? Я попробовал встать, и сразу пожалел об этом. Кажется, я был еще пьян! Во рту просто горело! — Каррегар! Каррегар! Я взял одну из бутылок за горлышко, намереваясь запустить ее в источник столь раздражающего звука, и увидел совершенно потрясающего попугая. Крупного, белого, с чуть розоватыми крыльями и шикарным хохолком. Он ходил по столу недалеко от меня, и клевал рассыпанный арахис. — Каррегар! Каррегар! — снова прокричала птица, распушая хохолок. Скажу честно — рука не поднялась. Вместо этого, собравшись с силами, я победил себя, встал на ноги, и пошел туда, где, вроде как, была кухня. Там уже гремел тарелками, моя посуду, Серебряков. — А-а! Вот и ты наконец! — обернулся он. Мгновенно оценив обстановку, Буш открыл холодильник и наполнил стакан стреляющей газом минералкой. Я осушил его в один присест. Горло и пищевод обожгло ледяной водой, но сразу пришло невероятной ощущение. Я бы даже сказал — гидравлический оргазм! Я наполнил стакан во второй раз, и теперь пил не торопясь. — Сколько время? — Почти девять, — ответил кок. — Утра или вечера? — Утра. — Утра! — вскричал я. — Мы же отплываем! — Не писай в рюмку, без нас не уплывут, — усмехнулся одноногий. 9. Пушки и пули "Скиф" стоял довольно далеко от берега, нам пришлось добираться на нем на катере, лавируя между другими кораблями. Признаться, здесь, на море, они выглядели еще более внушительно, чем с берега. Перед нами вырастал то нос корабля, уходящий далеко в небо, то корма. Бренчали якорные цепи. Скрипели канаты. И вот я увидел его — "Скиф". Серебряков определил его, как сторожевой корабль проекта 1135. Ему виднее… Я же, обомлев, смотрел на громаду корабля. Я как-то не особо представлял себе сокровища в материальном плане. То есть каждый человек представляет себе деньги как вещи, которые на них можно купить. Ну там машина. Или квартира. Или дом. Или еще что. У меня как-то больше покупки или строительства гостиницы в самом Владике фантазия не работала. Ну не ощущал я большей суммы, просто не представлял, что с ней делать, на что еще тратить. А потому, возможно, и не особо понимал масштаба всех сокровищ, спрятанных на острове. Я понимал, что их много. Но насколько много это много я понял лишь увидев громаду "Скифа". Если Торопов для поисков клада раскошелился на такой корабль, то каков же размер всего сокровища? Убивали и за меньшее. Я четко осознал, что ради таких денег… бабок… бабла! Ради такого бабла люди способны пойти на многое. И завалить десяток-другой человек из этого многого — лишь малая часть. Смольный — капитан, нанятый Тороповым — высокий, жилистый человек а морском кителе, мне сразу не понравился. — Медузу мне в печень, мазуты береговые, ты как канат травишь, недоумок? — кричал он на одного из матросов, когда мы поднялись на палубу. — Доброго утричка вам, — поздоровался замполит. Капитан развернулся через левое плечо, и на полпути остановил руку, дернувшуюся было к козырьку. Торопову он лишь слегка кивнул, меня же и Михалыча внимательно осмотрел с головы до ног. — Что еще за пресноводных моллюсков сюда притащило, кошку мне в пятку? — прорычал Смольный. — Вчера он был в лучшем расположении духа, — прошептал доктор. — Ха! — воскликнул моряк. — И еще раз "ха!". Мы должны были отдать концы в девять утра, так объясните мне, какого хрена команда собирается только в десять часов? На это сложно было что-то возразить… поэтому мы дружно посмотрели на Андрея Петровича, который, кстати, прибыл с нами на одном катере. Но подполковник поспешил сделать вид, что его внезапно и очень сильно заинтересовала чайка, пролетающая над "Скифом". Капитан выждал с полминуты, прежде чем понял, что ответа он не дождется. — И вообще, господин адмирал, я бы хотел потрещать с тобой. С глазу на глаз. Ко всем, абсолютно ко всем капитан обращался исключительно на "ты". Те редкие случаи, когда он обращался к кому-то на "вы" были поводом насторожиться… потому как после этого следовал поток отборной флотской брани с обещаниями изменить половую ориентацию виновника насильным путем и в извращенной форме. — Можно и переговорить, — согласился Торопов. — Тогда жду через десять минут в голубятне. Конечно, мне хотелось побродить по кораблю, осмотреть его хорошенько. Ведь несмотря на то, что сейчас "Скиф" — гражданское судно, в прошлом он был боевым кораблем. Да таким, наверно, и остался, несмотря на демонтированное вооружение. Вместо этого пришлось закинуть сумку в свою каюту и пройти в навигационную рубку. К слову, на корабле мы разместились с гораздо большим комфортом, нежели я предполагал. "Скаф", как я уже говорил, был сторожевым кораблем проекта 1135, но основательно переоборудованным. В былые времена его экипаж составлял почти двести человек, плюс куча вооружения с соответствующими помещениями для управления всей этой байдой. Рубками, то есть. Сейчас экипаж составлял всего около тридцати человек, и во времена обладания судном контрабандистами, наверно, не больше. Так что перепланировка была основательно переработана, несколько переборок снесены, и каждый размещался в отдельной каюте, причем довольно комфортной. Естественно, увеличена была и грузовая часть судна, по-морскому — трюм. Интуиция мне подсказывала, что где-то устроены и тайники, но на то они и тайники, чтобы невозможно было найти их просто так. — Я же просил — с глазу на глаз, — проскрипел Смольный, увидев нашу делегацию. — Это — мои друзья и компаньоны, и мне от них нечего скрывать, — заявил "адмирал". Капитан извлек из бокового кармана кителя портсигар, из него — папиросу, и некоторое время молчал, постукивая ею. — Вот что… вы — мой наниматель, и, говоря, что я думаю, я рискую с вами поссориться. Но у меня вся жопа в ракушках, и понимаю, что за сиську и письку одной рукой не схватиться — доказано научно и проверено жизнью. Так что даже якорь глотке не заткнет меня. Мне не нравится все это предприятие. Мне не нравится команда. Мне не нравится мой старпом. Я ясно выразился? Выпалив все это на одном дыхании, морской волк подул в патрон папиросы и закурил. Я не мог не заметить, что лицо замполита стало пунцовым от злости. — Может, вам еще не нравится предложенная сумма? — поинтересовался Петрович. — Да и гонорар мне кажется все менее соответствующим, — согласился моряк. — Слушай, ты, орел херов, если ты думаешь, что ты такой умный, а мы — тупые, как три залупы вместе, и не понимаем, что ты тупо набиваешь себе цену… — А ну цыц! — прикрикнул военврач. Удивительно, но именно сейчас, в этот момент, когда мы уже были на корабле, готовом к отплытию, поиски сокровищ висели на волоске. Я почти проклял тот момент, когда в "Адмирале Казакевиче" появился Полковник с его чертовой картой. Это же надо было через столько пройти, столько вытерпеть, чтобы все закончилось вот так? — Давайте еще в глотки друг другу вцепимся! — предложил Листьев. — Давайте вот прямо сейчас, прямо здесь переругаемся, и все! Капитан, конечно, высказал дофига претензий, но мотивированных — ноль. Хотелось бы подробностей. И поэтапно, если можно. Во-первых, вы сказали, что вам не нравится все наше предприятие. Почему? — Меня наняли вести корабль за винные широты. Я не спрашивал — зачем и почему. С таким баблом можно было бы с легкостью зафрахтовать самолет, что было бы быстрее и проще. И даже когда "адмирал" сказал, что нужно будет пересечь несколько границ… как бы так сказать… не вполне в соответствии с международным регламентом — даже после этого я проглотил медузу, и не задавал лишних вопросов. Но скоро, очень скоро я обнаружил, что каждый бабуин на этом судне знает гораздо больше меня! Вам не кажется, что это слегка не комильфо? — Согласен, — кивнул доктор. — И даже больше! Последний опарыш, который видел море только на фантике от цукерки — и тот знает, что мы едем искать сокровища. Сокровища, лопни моя селезенка! Это не бревна лежа ворочать! Искать сокровища — это, доложу я вам… не в носу пальцем ковырять! Конечно, на манде и на воде не загадывают, но скорее этот штурвал окажется у меня в заднице, чем вы, го… господа, найдете сокровища. — Почему? — поинтересовался я. — А почему у окуня глаза такие? Потому что он видел, как кит камбалу шпилит. Потому что сокровища — это сказки типа фонарных столбов на экваторе. Даже если они есть — их уже давно нашли. А если не нашли — то нас за них порвут на щупальца осьминога. Тут мне в голову пришла мысль, что неплохо бы завести блокнотик и записывать в него сочные высказывания капитана. Но возразить ему по делу я ничего не смог. Зато Палыч нашел, что сказать. — Вы правы, но только в одном — в том, что риск немалый. Но я хочу отметить, что и я, и Андрей — боевые офицеры. Свой фунт пороха мы уже съели. Да и ребята — не желторотые птенцы. Мы осознаем, что наша… операция — не в магазин за хлебушком сходить. Это — что касается первого пункта. Далее — вы сказали, что вам не нравится команда? Вы считаете их недостаточно опытными? — Вот как раз с опытом — у них все в порядке, — усмехнулся Смольный. — Но я бы не дожил до своих лет, если бы не волшебные волосы на моей жопе, которые начинают шевелиться, когда воняет селедкой. И это — именно тот случай. Единственный из всей команды, кто мне положительно симпатичен — это кок. — Тут я не спорю, — кивнул военврач. — Кок мне самому нравится. Что касается команды… конечно, я навел справки, и сам подпишусь под тем, что это — конченные ублюдки. Убийцы и маньяки. Но находясь у берегов Сомали я предпочту их кому бы то ни было еще. Или вы считаете, что лучше было бы набрать выпускников Тихоокеанского Военно-Морского, которые автомат только на картинке видели, зато вымыты, выбриты и блестят на солнышке? Не думаю… Третье — вам не нравится старпом… э-э… — Васильев, — подсказал Торопов. — Да, Васильев, — подхватил доктор. — Не нравится. Может, у него и жопа в ракушках, но он слишком панибратничает с остальной командой. На море забудьте про любую демократию, на судне — диктатура, и я здесь — Царь, Бог и Господин. А старпом — мой наместник. И подчиняться ему должны точно так, как и мне. Но этот червь гальюнный включает машину времени вместе с командой. А еще… — капитан замялся. — Ну, продолжайте, раз начали, — настоял Олег Павлович. — Это только подозрение, но волосы на заднице мне подсказывают, что этот баклан балуется еще и морафетом. — Вы хотите сказать, что он — торчок? — уточнил Листьев. — Я повторю — это лишь подозрение. Доказать я ничего не могу, разрази меня гром! Только то, что он распускает команду. — Хорошо, — согласился доктор. — Я лично прослежу за ним, и если ваши подозрения подтвердятся — посадим его под арест. Что-то еще? — Кильватер мне в печень, да! Те ящики, что вы привезли вчера… Тут и я вопросительно посмотрел на Торопова и Листьева, но они и ухом не повели. — … у меня вся жо… — Да слышали уже сто раз! — вскипел политрук. — И про ракушки, и про волосы, и про камбалы с дельфинами. Я бы попросил выражаться проще.