Вид у нее был совсем бледный. Ясен пень. Который раз покушается на здоровье проверяющего из Москвы. Сначала на психическое, а теперь вообще дошли до рукоприкладства. Хоть и случайно, но все же. — А чай? — Растерянно спросила Александра Сергеевна, наблюдая, как я тщательно стараюсь увеличить расстояние между нами и обхожу ее по широченной дуге. — Сами попьете! Стойте и не двигайтесь, говорю. Девица послушно замерла. Судя по закушенной нижней губе и подозрительному блеску глаз, она собиралась заплакать. Что за дурь очередная? Кидает из стороны в сторону, словно психически неуравновешенную истеричку. То орет на меня, то готова разреветься на пустом месте. Господи, да чтоб икнулось тому уроду, который затеял эту историю с инженером и чертежами. Именно из-за вероятной диверсии Максима Сергеевича принесло в этот город, полный звезданутых на голову людей. Значит, нужно, как можно быстрее, разобраться со всем этим дерьмом, и мчать отсюда в столицу. А там уже заниматься устройством своей жизни. Оказавшись возле двери, я резко дернул ее на себя, одной рукой продолжая зажимать нос, и выскочил из кабинета. Если бы в тот момент я додумался оглянуться, то, наверное, сильно был бы удивлен. Комарова Александра Сергеевна смотрела мне вслед насмешливым взглядом, в котором не было ни капли раскаяния или сожаления. Наоборот, абсолютное удовлетворение. Глава 14. В которой за мной следят, но это больше плюс, чем минус. Ниночка Филатова очень любила жизнь, но более всего, себя в этой жизни. Она искренне полагала, что миру необыкновенно повезло получить такое прекрасное существо. Всегда первая. Всегда лучшая. Только так и никак иначе. Тем болезненнее была реальность, окружавшая ее последние дни. Комарова, "бледная моль". Ноль без палочки. Пустое место. А как не крути, это ничтожество чудесным образом, по роковому стечению обстоятельств, заняла совершенно не принадлежащее ей место. Более того, посмела прилюдно что-то там пищать в ответ. Нет, положительно Ниночка этого спустить с рук ей не могла. Однозначно. Как говорят известные поговорки и пословицы, а Ниночка множество их знала наизусть, ну, или почти наизусть, потому что неприлично не знать, либо мы их, либо они нас... Или что-то наподобие. В общем, вопрос встал ребром. Ко всему прочему, перед глазами обиженной и оскорбленной блондинки маячил столь желанный образ особиста из Москвы. Причем сама Москва выглядела не менее ярко, чем этот образ. Какая дура не мечтает заполучить в свои руки мужественного военного со столичной квартирой. А Ниночка уже представляла себе эту квартиру. Она точно была уверена, что у Максима Сергеевича есть личная жилплощадь. Непременно в районе Красной площади. В конце концов, он же не просто обычный гражданин. Он—целый особист. Отчего-то Ниночке казалось, особисты должны жить по-особому. Не зря их называют именно так. Себя Нина Ивановна уже видела в красивом атласном халате с узорами, попивающей кофе за столом в кухне, окна которой выходят на Кремль... Максим Сергеевич…Она повторяла его имя, словно принципы марксистского учения. Будто это могло что-то изменить. Однако сочетание желанных букв и звуков вызывало в ее организме, и без того растревоженном появлением мужчины, способного противостоять проверенным неоднократно чарам, бурю сногсшибательных эмоций. Дошло до того, что после ухода ненавистной Комаровой, Ниночка под нелепым, совершенно никчемным предлогом, смылась с рабочего места, чтоб, как последняя идиотка, притаиться за углом, неподалеку от кабинета проверяющего из Москвы. Тем более, кабинет она этот прекрасно знала, бывала не раз. Филатова сама не понимала, чего ждет, но отчаянно надеялась на удачу. Правда, когда уходила из отдела, стараясь сделать это максимально незаметно, чертов Ведерников прицепился с расспросами. Мол, куда она и зачем. Вообще Игорь стал Ниночку ужасно раздражать. Совершенно непонятно, как они могли дружить столько времени. Очевидно же, Ведерников карьерист и потенциальный предатель. Вон, так и кружит рядом с Максимом Сергеевичем. Явно хочет выслужиться. И это не очень хорошо. Как бы Игореша не сказал чего лишнего. А лишнего он знает слишком много. Успокаивает лишь то, что сам он тоже увяз по самые не балуйся в этой истории. Нина Ивановна выглянула из-за угла, изучая ту самую дверь. Как бы ухитриться “случайно” встретить особиста… Собственно говоря, фортуна не оставила свою любимицу. Неожиданно в коридоре обозначился сам объект страсти. Максим Сергеевич отчего-то держался за нос и при этом был явно изрядно раздражен. Он вышел из кабинета, вынул из кармана брюк носовой платок. Осторожно прижал его опять к носу. Странно, но был мужчина без пиджака. Филатова почувствовала, как внутри ее страдающей души поднимает голову ревность. Если бы речь шла не об известной всем мышке, то Ниночка вполне бы поверила,что за дверью кабинета разыгралась некая драма. Однако... Комарова? Да, нет... Невозможно... Интересующий блондинку мужчина направился ровно в ее сторону. Это было, мягко говоря, не очень хорошо. Ниночка рванула к тянувшимся вдоль стены дверям, одна из которых, спасибо проведению, оказалась открыта. Не долго думая, Филатова нырнула внутрь темного помещения, едва не полетев носом в швабры, ведра и тряпки. Дождавшись, пока звук шагов станет тише, девушка осторожно выбралась из подсобки, послужившей ей минутным пристанищем, и поспешила вслед за особистом. Он двигался в сторону лифта, видимо, планируя покинуть главное здание. Нина Ивановна решила, что допустить этого нельзя. Прежде ей нужно поговорить с этим мужчиной. Как минимум, напомнить о себе. Потому что утром, что она только не делала, как только не старалась привлечь внимание, из этой затеи ничего у нее не вышло. А Ниночка привыкла добиваться всего, что ей жизненно необходимо. Иначе не сидела бы она сейчас на заводе, в должности инженера-технолога, при том, что ни черта во всем этом не понимает. В лифт, где облокотившись о стену, монументально застыл Максим Сергеевич, по — прежнему прижимающий к носу платок, Филатова успела заскочить, рискуя собственной пятой точкой, которую чуть не защемило дверью. Мужчина как раз начал ее, эту дверь, закрывать. — Ооо... Как неожиданно. Максим Сергеевич…. Вот уж не думала увидеть Вас. Особист покосился на девушку, а затем поднял глаза вверх, словно обращаясь к высшим силам. — Господи, ведь приличный, казалось бы, городишко. И люди, казалось бы, должны быть приличные. Почему у меня ощущение, будто я попал в какой-то идиотский сюрреализм. Вы, Нина Ивановна, за каким таким чертом могли внезапно оказаться там, где Вам, собственно говоря, в рабочее время и делать то нечего? Вот об этом Ниночка, в порыве своего любовного энтузиазма как раз и не подумала. Действительно. Зачем? — Так я... Я... А я Вас искала! — Ладно. Допустим, — Максим Сергеевич оставил таки нос в покое и опустил руку. Правда, теперь девушка могла видеть очень даже заметную припухлость. Неужели Комарова? Вот это номер! Совсем девка чокнулась от счастья. Начальство лупцевать начала. Вот так вот. Ходят тише воды, ниже травы, а потом на людей кидаются. Ниночка чуть не замурлыкала, словно довольная кошка, предчувствуя, какой фурор произведёт эта история среди коллег. — Тогда тем более не понятно Ваше удивление, раз Вам был нужен именно я. Боюсь даже спрашивать, по какой нужде. — Так дело в том... Ну... — Ниночка лихорадочно перебирала в голове всю информацию, которая там имелась, пытаясь сообразить, что именно можно рассказать. — Нина Ивановна, сейчас мы окажемся на первом этаже, я выйду и направлюсь по своим, не поверите, очень важным делам. У Вас ровно одна минута, чтоб выдать нечто удобоваримое. Филатова думала какую причину назвать. Что-то важное, необходимое. Решение пришло внезапно, будто озарение свыше. Она, правда, не планировала никому об этом рассказывать, но, с другой стороны, можно убить двух зайцев. — Так Вы же сами, Максим Сергеевич, говорили, сразу докладывать все странное, что вспомниться. — Неужели? И что? Вспомнилось? — Голос Максима Сергеевича звучал насмешливо. Он явно не верил в ценность того, что могла ему поведать Нина Ивановна. Лифт радостно звякнул, оказавшись на первом этаже. Это давало особисту шанс ускользнуть из цепких женских рук. Да не тут то было. Ниночка решила, что в этот раз, она убьет каждого, кто помешает ей на пути к счастью. А само это счастье будет держать так крепко, что небезысвестная хватка сторожевого цепного пса покажется детской шалостью. Максим Сергеевич сделал шаг к выходу, собираясь открыть дверь. Девушка — ему навстречу. Он, в сторону, чтоб обойти препятствие, она — параллельно. — Нина Ивановна, что, вашу мать, происходит? Вы умом тронулись? Дайте пройти, в конце концов! — Не могу. Надо поговорить. Максим Сергеевич на секунду закрыл глаза, будто вид раскорячевшейся посреди кабинки лифта блондинки причинял ему неимоверную боль. Потом открыл и посмотрел на нее с такой грустью, что где-то в глубине души Ниночке стало даже немного стыдно за свою навязчивость. Однако сиюминутная слабость тут же испарилась. Впереди маячило счастье и желанный мужчина. Какие уж тут слабости. — Хорошо. Идемте. — Сдался проверяющий. Максим Сергеевич, наплевав, видимо, на расхожее мнение, что с женщинами нужно обращаться бережно, достаточно резко отодвинул девушку в сторону, открыл дверь лифта и направился к выходу из здания. Ниночка, естественно, рванула следом, чуть не растянувшись при этом посреди холла, потому как туфли на высоком каблуке, между прочим, раздбытые по великому блату, вовсе не предназначены для подобных забегов. Однако страх упустить объект охоты из поля зрения был значительно сильнее угрозы стать всеобщим посмешищем. Слава богу, Максим Сергеевич не исчез, а весьма спокойно стоял подле одной из высоких голубых елей, украшавших площадку перед входом в главное управление завода. –Я Вас слушаю. — Сразу перешел к делу мужчина, как только Нина Ивановна оказалась рядом. Ниночка покосилась на особиста, потом обернулась, посмотрела вверх. Они стояли на самом, что ни на есть, виду. Одно из окон отдела, как раз, выходило на эту сторону. А Филатовой мало того, не хотелось, чтоб их беседу кто-то наблюдал, так еще, в ее понимании, открытое уличное пространство мало располагало к романтике. А романтика, как бы, тоже предполагалась. — Может, все же поговорим в более удачном месте? В конце концов, время к обеду. Давайте отправимся куда-нибудь перекусить. Например, в “Полет”. Вы же знаете, на этот час мы можем выйти с территории завода. — Нина Ивановна, не то, чтобы Ваше присутствие повлияет на мой аппетит, но, пожалуй, это будет лишним. Сейчас мы поговорим, и я отправлюсь по своим делам. Потому что мне, представьте, надо работать. А еще, представьте, Вам тоже надо работать. У Вас почти ровно десять минут и Вы можете рассказать все, что хочется. Но, поверьте, в Ваших же интересах, чтоб беседа показалась мне крайне занимательной. Терпение вовсе не является главной чертой моего характера. А у меня возникает четкое ощущение, что весь ваш небольшой и недружный коллектив решил проверить его границы. Уверяю, не надо этого делать. Говорите. Ниночка мысленно чертыхнулась, прощаясь с прекрасной идеей совместного обеда. Видимо, придется исходить из того, что есть. — Во время нашей предыдущей встречи Вы сказали в случае, если вспомнится что-то интересное, сразу же бежать к Вам. — Ну? Вы повторяетесь. Максим Сергеевич смотрел вперед, совершенно не обращая внимания на стоящую рядом девушку. А зря. Она немного развернулась полубоком, тем самым позволяя одному бедру увлекательно обтянуться платьем. Картина, надо сказать, по мнению самой Ниночки, открывалась весьма себе ничего. Однако этот гад упорно пялился вперед, будто там есть что-то более интересное, чем красивые женские формы. А на Ниночкины бедра, между прочим, каждый второй засматривается. — Так вот. Было это на новогоднем мероприятии. Нам организовали праздник в кафе неподалеку.”Полет”. Знаете же? — Да. Ресторан. — Там несколько залов. Нам предоставили кафе. Ну, не в этом дело. Собрался весь коллектив и даже наша бледная моль. — Это Вы про Комарову? — Максим Сергеевич все же перевёл взгляд на Нину Ивановну, но тут же снова уставился вдаль. Голос особиста звучал ровно, без малейшей заинтересованности. — Да, про нее. Все было очень культурно. Не подумайте. Кушали, выпивали. Николай Иванович в этот раз решил, что отпраздновать приближающийся Новый год вместе — это хорошая идея. Отдыхали. Все, как положено. А Сашка — ни капли. Представляете? Вообще. Какой нормальный человек отмечает Новый год компотом? Бокал шампанского уж непременно надо. Ну, не суть. Дело уже к ночи шло. Мне слегка нехорошо стало и я решили выйти на улицу, подышать свежим воздухом. Да еще мужик один прилепился. Прям, как репей. Мужиков вообще тянет ко мне, как мух на мед... — Не только. — В смысле? — Не сразу поняла реплику особиста Филатова. — Мух не только на мед тянет. Ниночка на секунду задумалась, вспоминая, что ей известно еще о жизни насекомых. Однако, в голове, как назло, крутились отчего-то пестики да тычинки. Не иначе так действовал на ее разум стоящий рядом мужчина. Не найдя ответа, Филатова плюнула и решила продолжить свой рассказ. — Так вот. Вышла я на улицу, завернула за угол, а там, не поверите, Комарова. Не одна. С ней был наш главный инженер. Тот самый. Лев Иванович. Который пропал в неизвестном направлении. Они говорили тихо. Но не как близкие люди. Знают ведь друг друга без году неделю. Понимаете? Не так, будто он ее хахаль. И не как друзья. Сашка ему прям, будто директриса, что-то высказывала. Строго. Я обалдела, если честно. Моль никогда ни с кем так не разговаривала. Вообще. А тут — прямо командир на плацу. И Маслов ни слова в ответ. Только слушал да кивал. Я, значит, чуть назад, чтоб они меня не увидели. И потом Лев Иванович Сашке дал пакет. Похоже, будто завернуто что-то. А Сашка ему в руку сунула какую-то маленькую штучку. Издалека не разобрать, но очень похоже на пузырек. Или на коробочку. В общем, маленькое что-то. И тут же они разошлись. Моль потом до самого конца задумчивая сидела. Я так-то позабыла о той ситуации. Всплыла она в памяти лишь сегодня. Совершенно случайно. Может, и не имеет отношения к делу, а там, бог его знает. — Интересно... Ниночка с сомнением посмотрела на особиста. Вот уж заинтересованности в нем она не видела совсем. Стоит, будто истукан каменный. Девушка еще чуть больше развернулась бедром. Даже ножку одну выставила, позволяя платью из шерсти, между прочим, тоже раздобытому по тому же великому блату, обтянуть это бедро сильнее. Ноль эмоций. — Кому-то еще рассказывали об этом?— Максим Сергеевич задал вопрос с каменным лицом. Будто Нина Ивановна ему про погоду на завтра сообщила, а не такую удивительную историю. — Говорю же, только сегодня вспомнила. Времени уже сколько прошло. Тогда особо значения не придала. Девушка снова попыталась изогнуться так, чтоб бедро смотрелось более выгодно. Может, хоть это заметит. — Нина Ивановна, Вас от таких телодвижений сейчас паралич скрутит. Помимо отсутствия терпения, я еще весьма бессердечен и чужд сострадания. Заморачиваться не буду. Положу возле елочки, чтоб было к чему прислониться. Максимум, скорую помощь вызову. На большее не рассчитываете. Филатова демонстративно фыркнула, мол, подумаешь, что возомнил, а затем, вернулась в нормальное положение. Не фартит пока. Но это временно. Придумает что — нибудь другое. — Хорошо… Я Вас понял…Возвращайтесь на рабочее место. — Особист развернулся, планируя удалиться по своим делам. — Максим Сергеевич, а может все-таки обед? — Нина Ивановна поймала его за руку, удерживая на месте. За локоть. Хотела взяться за ладонь, но почему-то постеснялась. — Разве он уже начался? — Особист опустил взгляд на то место, где вцепились женский пальцы, а потом осторожно освободил свою конечность. Нина Ивановна моментально почувствовала, как вспыхнули щеки.