То есть к себе и шагает. Домой. Но… Я привычно скрутил лишние мысли в узел и настроился полностью на восприятие того, что видит, слышит и чувствует хранительница. Вот она шагнула на газон перед домом, вот поднялась на крыльцо… коридор, комната, спальня… К чему я оказался не готов, так это к удару огненной лисьей силой и цепкой когтистой руке на горле. Все это я ощутил буквально на собственной шкуре, потому что всем сознанием присутствовал в теле Жень. — Говори, тварь, — прошипел одновременно знакомый и незнакомый голос. — Говори, где вы его прячете! Где он?! На кого ты работаешь?! У меня все мысли из головы исчезли, остались лишь инстинкты. Плевать кто, друг или враг, он поднял руку на мою женщину! На то, чтобы принять истинный облик, мне потребовалось меньше секунды, скользнуть по теням, добраться до хранительницы. А затем практически изо всех сил врезать кулаком по знакомой рыжей морде, на которой едва начало проявляться изумление. — Еще раз потянешь свои культяпки куда не следует, я отправлю тебя мамаше в крохотной коробке с переломанным в двадцати местах позвоночником! А сам подхватил на руки Тай Жень. Вашу мать! Если этот идиот сломал ей шею или перерезал артерию… Мгновенный ужас прошил от макушки до пяток, потому что мне показалось, что она не дышит. Протуберанцы силы закрутились вокруг тела. Я начал терять материальный облик, превращаясь в чистую энергию, годную только для одного: убивать. Не знаю, чем бы это все кончилось, потому что лис тоже инстинктивно полыхнул огнем, переходя в боевой режим. Краем сознания я не мог не отметить, насколько он силен. Гаденыш-ш-ш… — Кха! — Жень дернулась в моих руках, закашлялась, открыла глаза и тут же вцепилась в меня обеими руками: — Стоять! — Тьфу! — На меня как айсберг свалился, как только я понял, что моя женщина не только жива, но даже наглость потерять не успела. — Ты б еще «сидеть» скомандовала, чтобы одна рыжая скотина уж точно уверилась в твоей тирании надо мной, — проворчал я, испытывая приятное чувство облегчения. — Оба стоять! — тем же резким тоном приказала Тай Жень, а потом снова мучительно закашлялась. — Психи гребаные, вашу мать… Какого хрена бананового?! Это она лису. Отлетевшему от моего удара к стене и уже погасившему… мать моя мегалодон, отец мозазавр, шесть хвостов. Шесть! Когда эта рыжая «мамина фиялка» успела?! — Простите… — не очень внятно выдавил Янью, машинально потирая челюсть, а потом… а потом посмотрел на меня. В упор. Такой больной у него был взгляд. Неверящий, радостный почти до сумасшествия и… больной. Он, кажется, понял больше, чем я успел сказать. Как всегда. Как обычно. Как… — Рад, что у тебя все хорошо, — выдавил он почти минуту спустя. С каждым словом его голос звучал все увереннее и спокойнее, все… больнее. Прямо у меня на глазах огненный лис одевался в ледяную броню отчуждения. — Не смею вас больше беспокоить. Как видно, мое присутствие совершенно неуместно и никому не нужно. — И чего, поступишь так же, как я? Просто драпанешь? — опешил я. — Ты знаешь. Где. Меня. Найти, — все так же холодно парировал Янью. — Всегда знал. И не считал меня мертвым. — Обиженная лисья жопа. Ты что, думаешь, Тай Жень достаточно твоих извинений? Ты чуть не свернул шею невинной девушке, которая тебе вообще-то нравилась до дрожи в хвосте. Бессердечный. — Чтобы хоть как-то удержать друга и при этом разрядить обстановку, я начал нести всякий бред. — Госпоже Тай Жень я принесу свои извинения отдельно, — все так же холодно обронил лис. — Ну-ка, сели оба на задницы ровно и заткнулись на пять минут! — вдруг рявкнула моя хранительница. Охренеть… да за все время нашего знакомства она голос ни разу не повысила, а тут уже третий раз орет! И главное, не знаю, как это у нее вышло. Ведь женщина все еще сидела у меня на руках и мучительно гладила пальцами пострадавшее горло, постоянно кашляя и вытирая невольно выступившие слезы. ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Тем не менее после этого приказа маленькой смертной мы оба рухнули как подкошенные: я на кровать, а хмурый Янью — на стул. И оба так же синхронно уставились на Тай Жень. Причем выражение лица у нас совпадало — этакое недоумение, смешанное с опаской. Не потому, что страшно, скорее необычно и неожиданно. Если вспомнить… на меня даже отец так не орал, когда я ему часть хвоста в порыве детского энтузиазма откусил. — Два нетерпеливых придурка, — припечатала хранительница, отдышавшись и сползая с моих колен. — Только рот откройте, я даже не знаю, что я с вами сделаю. Сидеть тихо, думать много и, пока я умываюсь, составлять список вопросов друг к другу! Услышу хоть один звук — пожалеете! И ушла в ванную. А мы остались сидеть. Главное, поверили ведь… что она сама не знает, что с нами сделает. Дверь в ванную комнату с грохотом закрылась. Мы оба выждали, пока там зашумит вода. Рыжий рядом со мной тяжело вздохнул и многозначительно посмотрел в ту сторону. — Хорошая женщина. На мать похожа, — совершенно невпопад пробормотал он. — Сам выбирал, — ответ тоже получился тот еще, приправленный странной смесью из гордости и обреченности. И я добавил веско: — Для себя! Глава 47 Евгения: Едрись они конем… как я испугалась. Холодная вода, которую я горстями плескала себе в лицо, пока не помогала. Может быть, потому, что позволить себе истерику я пока не могла — еще ничего не закончилось. Ладно… где-то тут моя аптечка, а в ней мазь от синяков. У меня вся шея теперь расцвечена в разное багрово-красное непотребство. Прямо не шея, а жертва домашнего насилия на десятом эпизоде. О, и когтями пошкрябал! Я сразу даже не заметила — не до того было. Хорошо, голос никуда не делся. Вот тебе и милый лисенок… Нет, я, конечно, понимаю мотивацию его поступков. Но от этого желание приложить поганца чем-то тяжелым по башке меньше не становится. Особенно в свете такого же засранца, только в звездочку. Если бы эти вечные подростки передрались прямо поперек моего хилого тельца, от меня бы даже мокрого пятна не осталось. Уф-ф-ф… Ладно. Ладно… выдыхаем. Поплачу и потоскую над собственной незавидной участью потом, если захочется. А пока мозги в зубы — и пошла на переговоры. Я тут уже пять минут, из комнаты грохота битвы не слышно. Значит, есть надежда, что все выживут. Пора отрывать хвосты и надирать звезды. Хорошо, в ванной висел один из моих ночных халатов, причем не из паучьего, а из обычного шелка. Гостить в Китае и не купить шелк — это как путешествовать по Австралии и не встретить ни одного кенгуру. Кажется, это единственная вещь из моего первоначального багажа, которую я смогла отвоевать у ключа. Я нашла маникюрные ножницы, подрезала в нужном месте и варварски оторвала подол. Соорудила себе вполне сносный шарфик, даже завязала его не абы как, а красивым художественным узлом. Типа так и надо. Что-то подсказывало мне, что вид синяков на моей шее, расцветающих чем дальше, тем явственнее, может помешать мирному урегулированию. Когда я вышла наконец из своего убежища, оба небожителя сидели на своих местах и вид имели слегка пристукнутый. И виноватый. Ладно Янью, который глаз на меня поднять не мог. Лис просто вскользь глянул на шарфик и закономерно ушел в угрызения себя самого. А мой домашний кит-убийца чего такой? А! Ну да. — Пошептались? Как результаты? Яоши странно прищурился и внезапно кинул в меня что-то маленькое и круглое. Я задавила в себе желание шарахнуться обратно за дверь и просто поймала… персик. Ну кто бы сомневался. — Ешь. Быстро! — Ты мне еще покомандуй. — Я с сомнением осмотрела фрукт, далеко не уверенная в своей способности проглотить хоть кусочек. Горло болело нешуточно, причем все сильнее и сильнее, — обезболивающее действие адреналина сходило на нет. — Мне ты можешь приказать не командовать, да. А вот Янью — нет. Ну-ка, быстро, — он дотянулся и дернул друга детства за подол ханьфу, — быстро уговорил ее лечиться! И вообще, скорми ей все семь персиков! А то появится еще один какой-нить псих, и она сдохнет! Просто потому, что хрупкая смертная и не выдержала оплеухи! Лис сначала вытаращился на этого наглеца, потом завиноватился по самые уши, которые стремительно покраснели, потом… потом вздохнул и сказал: — Сам дурак. Ты не видишь, что госпоже больно… глотать? — А кто ей это больно сделал? — тут же забурчал Яоши. Причем прямо на друга он все еще не смотрел, старательно отводил взгляд. — Я. Очень испугался… и волновался. Потому что некоторые, — в голосе лиса прорезались зловредно-укоризненные нотки, — скотины! Столько лет… даже не удосужились… это меня не оправдывает, конечно, но… И он тоже поспешно отвернулся. Ага, орать от ярости запал уже прошел. Стремление развернуться и гордо удалиться я ему тоже обломала. Теперь ему просто обидно и больно. — Укусит, и болеть перестанет! Это же божественный персик. Что за поведение дурного малька! — Ворчание Яоши становилось все тише и тише, но при этом не утратило упрямых ноток. На лиса он по-прежнему не смотрел и вообще ковырял отросшими когтями кровать. Угу. Дыра в матрасе нам уже обеспечена. Янью развернулся, посмотрел на моего крапчатого кита как на идиота, потом встал, забрал у меня персик, сходил на кухню и вернулся с… блендером. На ручном приводе. — Давай сюда все персики. Госпоже нужен сок. Ты не умеешь ухаживать за сво… за женщинами. А туда же! Для себя он выбрал. — Это я-то не умею? — тут же взвился ключ, швыряя персиками в лиса. — Она купается в уникальных шелках, ест деликатесы, которые даже император не всегда может себе позволить, умывается водой из небесных водопадов, занимается любимым и интересным делом и спит с принцем бездны! Да ты во всех трех мирах не найдешь женщины счастливее! — Это ты сейчас мне внушаешь или госпоже? — ехидно поинтересовался Янью. Он уже смолол все персики и теперь как-то магически отфильтровывал мякоть над высоким стеклянным стаканом. — Я констатирую факт, — фыркнул Яоши. И покосился на меня. А я что, я ничего. Я зритель. Смотрю вот, чтобы артисты на сцене не передрались, и не лезу в пьесу. Потому что эта неуклюжая перебранка на самом деле не то, чем кажется. У каждого слова, кроме прямого смысла, еще десяток подтекстов, это даже мне видно, хотя я их и не понимаю. А этим двоим, которые вместе выросли… вот пусть и разговаривают. Хоть подтекстами, хоть рэп вприсядку друг другу читают. Главное, чтобы без скандала, без драки и без «я обиделся и ушел страдать еще на пару тысяч лет». Сок я выпила, благо тяжко пошел только самый первый глоток, а дальше и впрямь как по волшебству стало легче. Причем не только горлу. Сошла на нет навалившаяся каменной плитой усталость, перестали болеть мышцы, в голове прояснилось. — Значит, все эти годы ты прятался здесь, под самым носом? Но мы с матерью лично исследовали зоопарк в самом начале, — внезапно вскинулся Янью. — Не все годы. Вначале я бороздил океан не особо разумной косаткой, — буркнул Яоши, не сводивший глаз с меня, пока я пила. Казалось, остановись я и отставь стакан в сторону — сок в меня вольют насильно. — Лучше скажи, какой лысой бездны ты сюда вломился, как обошел мои замки и с чего вдруг кинулся как ненормальный. В смысле, почему ты решил, что Тай Жень знает, где я, и что она работает на врагов. ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Янью вздохнул, сунул руку куда-то в складки своих шелков и вынул нефритовую подвеску. — Лежала на кровати. Думаешь, я мог ее не узнать?