Глава 6. Две подружки Почему всё сорвалось, Маргарита не знала. Знала лишь, что с этого начались все их по-настоящему серьёзные проблемы. Она болтала с Ликой на балконе, с которого открывался отличный вид на восточную часть города и обширную вымощенную площадь перед дворцовым крыльцом. Справа площадь ограничивал примыкавший к южному крылу дворца Арсенал, слева – гвардейские казармы. Впереди площадь закруглялась и переходила в широкую Дворцовую улицу, пересекавшую город вплоть до Восточных ворот. Через эти ворота ввозил вчера в город царевич промокшую и измученную Маргариту. Она тогда так устала, что ей было ни до чего, и город промелькнул перед ней, как в тумане, размытым пятном. Сейчас же, стоя на балконе в тепле и удобстве, Маргарита жадно рассматривала сказочный Волхов и живо расспрашивала Лику, тыча пальцем и требуя рассказать, что это и зачем. Лика лениво, периодически зевая и прикрывая ладонью рот, рассказывала. Она не выспалась. Ей ещё не приходилось вставать так рано, когда в семь утра испуганные сенные девушки постучали в спальню и сообщили, что до неё добивается вчерашняя гостья и утихомирить её нет никакой возможности. Маргарита потребовала отвести её к Лике сразу, как встала. Она просто не представляла, к кому ещё идти и с кем провести время. Очевидно, что не с царицей и уж точно не с Коломной. Маргарита подумала со смущением про Ивана – да, с ним бы она хотела побыть. Но она совершенно не представляла, о чём говорить, да к тому же и вовремя сообразила, что был с ней царевич не слишком-то любезен, несмотря на одолженный плащ. Оставались, из тех, кого она вообще здесь знала, либо Лика, либо Баюн. Но Баюн был предан царице, и Маргарите не хотелось, чтобы он тут же поскакал ей докладывать всё, о чём они говорили. А вот Лика, показалось Маргарите, относится к царице чуть прохладнее и находится во дворце на особом положении, и не слишком обременена заботами – с ней вполне можно поболтать. Она самолично вытащила протестующую Лику из постели, помогла одеться, прибраться, заплести косу и потянула её на балкон, на свежий воздух. Лика куталась в горностаевую накидку, зевала, смотрела полусонными глазами на утренний город под бледным октябрьским солнцем и нехотя отвечала на расспросы Маргариты. Кто она такая? Баюн не особо соврал, она и впрямь никто. Доезжачий из свиты царя Василия нашёл её полугодовалым младенцем на берегу Бычьего омута у Белых Вод. Решили, что какая-нибудь мамаша не справилась и принесла дочку утопить в омуте, но испугалась в последний момент и просто бросила на берегу. Розыск ничего не дал, ни в одной окрестной деревне не сыскалась подходящая мамаша, и Василий, давно мечтавший о дочке, взял потеряшку в семью. Девочку назвали Ликой, дали царскую фамилию и радушно приняли в семью на правах родной дочери. У царя уже был четырёхлетний сын Иван и любимая жена, которая болела и хирела от непонятной болезни. Жену эту Лика не помнила, она умерла через несколько месяцев. А ещё через год царь Василий женился на красавице Марье и у Лики появилась новая мачеха. Она никогда не называла её мамой, да Марья и не стремилась претендовать. К безродной сироте молодая жена царя с самого начала относилась сдержанно и не пыталась с ней сблизиться, как, например, с Иваном. К царевичу Марья относилась несравненно лучше и теплее, чем к царевне, и смерть царя только усугубила это отношение. Нет, Лика не жаловалась. Она говорила спокойно и равнодушно, как о вполне привычном и нормальном деле. Да, царица её не любила, но ни в чём не ущемляла, ни разу не поставила под сомнение её место в семье и титул царевны и всегда вела себя с ней предельно корректно. Что же до любви, то Лике вполне хватает брата, с которым у неё прекрасные отношения. – Брата? – переспросила Маргарита. – Он же тебе не брат. – Почему? – не поняла Лика. – Ну, не родной, – поправилась Маргарита. – Не кровный. – Ну да, – Лика пожала плечами. – Может быть. Но я никогда его так не воспринимала. Мы с самого детства росли как брат и сестра, он заботился обо мне, и после смерти отца он единственный близкий мне человек. Маргарита смущённо крякнула. Никак она не могла привыкнуть к манере Лики говорить сложные, трудные или трогательные вещи одним и тем же спокойным, равнодушно-безразличным тоном. – А почему он до сих пор царевич? – спросила она, переводя разговор на другое. – Почему не стал царём после отца? Лика опять меланхолически пожала плечами. – Не знаю. Когда отец умер, Ивану было пятнадцать. Марья стала местоблюстителем, ну так и повелось как-то. Иван и сам не рвётся, не любит он всё это. Говорит: Марья отлично справляется, зачем ей мешать? Маргарита недоверчиво присвистнула. – Твоя ж маракуйя ж! Первый раз слышу, чтобы наследник престола отказывался от него. Да ещё в пользу мачехи. – Он её любит, – впервые за весь разговор голос Лики подозрительно дрогнул. – А она его. У них отличные отношения. «Эге! – подумала про себя Маргарита. – Да ты никак ревнуешь, царевна!» – Наверное, Коломна убедил его ничего не менять, – Лика справилась с голосом, вернувшись к меланхолическому журчанию. – Всё-таки Марья – волшебница. А колдунья на троне всегда полезнее, чем простой царь. К тому же начиналась война с Кощеем и во главе царства был тоже нужен волшебник. Так всё и сошлось. Маргарита хмыкнула. Звучало убедительно, но она чувствовала, что Лика ни разу не убеждена. Да и она сама, если честно, тоже. Что-то там было ещё, что-то в этой семье не так просто, как пытается представить Лика. Продолжать выпытывать, однако, Маргарите не хотелось, и она опять переключилась, расспрашивая Лику о городе и тыча пальцем то в одной заметное здание, то в другое: а это что? а это? а это? Лика терпеливо отвечала. – Это пожарная вышка. Марья придумала, по её чертежам делали. Хотя, может, и сама наколдовала, не знаю. Мне тогда и пяти не было. – Это дворец Зворыкина. Он был первым советником при отце, сейчас служит послом в каганате. – Это Литейный двор. Там колокола льют, мечи, ножи. – А это? – Маргарита ткнула в сверкающий восьмигранник, расположенный посередине между дворцом и северной частью крепостной стены. – Это Зеркала. – Чего? – Зеркала, темница Марьи. Её я точно помню, царица её возвела сразу после смерти отца. – Зачем? – Маргарита живо повернулась к Лике, уловив непонятную интонацию. – Для своих врагов, – Лика изобразила слабое подобие усмешки. – Ладно, не знаю, если честно. Говорят, она держит там не обычных татей, а волшебников и колдунов. Говорят, даже Кощея там держала. Но он ушёл. Единственный, кто смог. – Кощей?! – изумилась Маргарита. – Она упекла в тюрьму родного брата?! – Ну… да, я слышала, – пожала плечами Лика. – Удивительно, как она сумела с ним справиться. Хотя ненадолго. На три месяца только. Маргарита пыталась осмыслить услышанное. Та-а-ак! Кое-что проясняется. Понятно, почему здесь так не хотят возвращения Бессмертного – боятся его мести за прошлое. И раз Бессмертный в нашем мире и так хочет вернуться в свой, очевидно, покинул он его не по своей воле. Видимо, он проиграл войну, о которой говорила Лика, и был изгнан отсюда. Но из-за чего вообще началась война? Маргарита спросила вслух. Лика привычно пожала плечами. – Не знаю. Мне и тогда это было не очень интересно, а сейчас и подавно. Тебе-то какое дело? – Ну, мне-то как раз интересно, – Маргарита посмотрела в сторону темницы. – Что такого должно было произойти между ними, чтоб они войну начали? Я не представляю, что должен был бы натворить мой брат, чтобы я его в тюрьму упекла. Да даже если бы он убил кого, я бы ему скорее бежать помогла, чем сдала или посадила. – У тебя тоже есть брат? – спросила Лика. – Нет, это я так, теоретически рассуждая, – Маргарита заметила группу всадников, рысящих по Дворцовой улице. – А ты что же, совсем ничего не знаешь про эту войну? Всадники стремительно приближались, громкими криками и свистом разгоняя с мостовой прохожих. Теперь их заметила и Лика. – Я же говорю, мне это неинтересно. Хочешь узнать про войну – спроси Коломну. Или Баюна, – меланхолически закончила Лика, смотря, как влетают на площадь и подскакивают к дворцовому крыльцу четверо всадников, двое из которых держали в попоне окровавленного человека. – Кто это? – живо заинтересовалась Маргарита, перегнувшись через парапет. Всадники спешились и, ухватившись вчетвером за края попоны, поволокли раненого внутрь дворца. – Это люди Ивана, – спокойно сообщила Лика, следившая вместе с Маргаритой за происходящим. – Видимо, они караулили Исток и что-то случилось. Маргарита испуганно взглянула на Лику. Она успела заметить и оценить рану – так повредить колено можно было только перебив его. Что-то случилось… Понятно, что кто-то подстрелил дозорного. Но кто? – Лика, пойдём со мной, пожалуйста, – попросила Маргарита изменившимся голосом. Она взяла Лику за руку и поволокла за собой с балкона. – Куда ты меня тащишь? – недовольно спросила Лика, не особо, впрочем, сопротивляясь. – Быстрее, быстрее! – Маргарита поторапливала Лику, переходя порой на бег. – Куда они понесли раненого, знаешь? – В лечебницу, наверное, – Лика запыхалась, бегать ей явно приходилось не часто. – Или… прямо к Марье… в кабинет… – Да, давай, сначала в кабинет заглянем, – согласилась Маргарита, стараясь идти быстрее и всё же не отпускать от себя Лику. Зачем ей Лика, она и сама не очень понимала. Чувствовала лишь, что если случится очередной скандал, ей будет хоть немного, но спокойнее рядом с царевной. Лика была пока что единственным человеком, кто не проявлял к ней здесь открытой или скрытой враждебности, и Маргарита инстинктивно тянулась к ней. Они ещё только подбегали к кабинету царицы, но уже знали, что угадали верно. Дверь была распахнута, из кабинета доносились стоны и громкие голоса. Маргарита ворвалась первой и сразу же заметила на кушетке раненого дозорного. Правая штанина у него была разорвана, и от вида разбитого в клочья колена Маргариту слегка замутило. Дозорный лежал, закрыв глаза и сцепив зубы, весь в испарине, стараясь изо всех сил держаться, чтобы не орать от боли. Около раненого, опустившись на колени и внимательно осматривая разбитую ногу, стояла Марья. У стола переминался Коломна и бросал встревоженные взгляды то на царицу, то на царевича. – Дозорные, мать вашу! – цедил Иван с плохо скрываемым бешенством. – Задрыхли, небось, все, одного Прошку оставили караулить! – Да кто ж знал, царевич! – виновато бубнил один из дозорных. – Может, он вообще не из озера, а какой-нибудь тать коневой? Прохор не говорил, что он из озера. А, Прохор? Прохор, не открывая глаз, помотал с усилием головой. – Ну вот, – обрадовался его товарищ. – Кабы это был наш гость, его бы водой выкинуло, мы бы его и приняли, пока он без чувств. А так… – Закрой рот! – холодно приказал царевич. – По-твоему, местные тати будут разбивать царские дозоры? Ты это мне хочешь сказать, Тимофей?! – Нет, я… я не… – опять потерялся Тимофей. – Я просто… Царица, не оборачиваясь, подняла руку, призывая всех умолкнуть. В наступившей тишине Маргарита слышала дыхание Лики, вставшей у неё за плечом, и хриплые стоны раненого. Замерев, она смотрела, как царица, сосредоточенно нахмурившись, распрямляет правую ладонь над разбитым коленом, держит её пару секунд, и… Маргарита от неожиданности охнула и отшатнулась, едва не упав. Из развороченного колена в руку царицы выскочила застрявшая в ране пуля. Раненый дёрнулся, вскрикнул и снова затих. Царица переложила пулю в левую руку, опять распрямила ладонь над раной, и Маргарита с изумлением смотрела, как срастаются разбитые кости, мышцы, сухожилия, затягивается кожа и смывается кровь. Через пять секунд колено дозорного было целым и невредимым. Прохор выдохнул с облегчением, открыл глаза, согнул и разогнул ногу. Сел на кушетке, спустив ноги, посмотрел на царицу. – Спасибо, государыня! Думал уж, конец мне, ногу потеряю… Марья жестом остановила его.