…Дни шли за днями, насыщенные борьбой за становление и укрепление молодой советской власти. Пришел январь 1918 года. 5 января по старому стилю рано утром примчался домой на пароконном экипаже (бывшем выезде царской фамилии) мой брат. Он был взволнован и куда-то очень торопился. «Я, – сказал он, – от товарища Гусева». Гусев был секретарем Петроградского военно-революционного комитета. «Мне поручено срочно составить секретариат для сегодняшнего заседания Учредительного собрания в Таврическом дворце. Я беру для этого вас, троих моих братьев, и еще одну студентку консерватории. Ваша основная функция – за отсутствием стенографиста записать как можно больше». На этом инструктаж закончился. И вот вскоре начальник охраны Таврического дворца товарищ Железняков пропускает нас в зал. Мы сидим на этом историческом заседании за длинным, покрытым красным сукном столом, рядом с трибуной для ораторов. (На следующее утро нам показали номер газеты «Грядущий день», где автор в отчете о заседании Учредительного собрания иронически пишет о посаженных за стол безусых юнцах, которые должны были «изображать» секретариат.) В зале очень шумно. Шум временами заглушает выступающих, слышно пение «Интернационала». Представители правого крыла подчеркнуто торжественны. У многих, как, например, у эсера Гоца, – красные ленточки в лацканах пиджаков. На трибуну один за другим поднимаются медлительно-важный Чернов, Церетели, Либер, Дан и другие меньшевики, эсеры и кадеты. Постепенно страсти разгораются. В особенном раже левые эсеры: Мария Спиридонова безостановочно стучит кулаком по пюпитру, стараясь заглушить неугодных ей ораторов, громко кричит: «Долой!» Обводя глазами зал заседаний, я вижу в ложе прямо перед собой Ленина. Среди этого бурного океана страстей он кажется абсолютно спокойным. Выразительно жестикулируя, он просто и деловито с кем-то беседует. Окончив разговор, он выходит из ложи и направляется в президиум. Проходя мимо нашего мальчишеского секретариата, он лукаво улыбается. Ленин садится неподалеку от нас, рядом с Урицким и Розмирович. Он разговаривает с ними, даже не глядя в зал и не прислушиваясь к речам, как будто происходящее в зале его совершенно не касается. Чувствуется, что ему невыносимо скучно, как на плохом театральном представлении. Глядя на наши старания, старший брат улыбается и тихо говорит: «Се-Фи-То-Бо». Мы все дружно смеемся. Чтобы пояснить его слова, надо рассказать о наших детских годах в городе Одессе, где мы, четыре мальчика, обладавшие хорошими музыкальными способностями, обучались игре на скрипке у начинавшего свою педагогическую работу П.С. Столярского и М.Т. Хаита. Наши педагоги, чтобы привить нам любовь к ансамблевой игре, усердно снабжали нас обработками для квартета скрипачей в изданиях Петерса, Литольфа и Гутхейля. Когда накопилось большое количество этих транскрипций, их переплели в четыре толстые книги, сделав на них тисненные золотом надписи: «Се-Фи-То-Бо» – по первым слогам наших имен: Сеня, Филя, Толя, Боря. Детский квартет скрипачей «Се-Фи-То-Бо» стал вскоре популярным среди многочисленных «вундеркиндов» Одессы. Теперь, услышав шутливую реплику старшего брата, я подумал: «Чего только не делает человеческая судьба! Кто бы мог предположить, что четыре маленьких мальчика, мирно разыгрывающие на своих детских скрипочках музыку Боккерини, Гайдна и Моцарта, в будущем составят секретариат самого бурного в истории России собрания?» Вспышка магния. Кто-то нас снимает. Мы добросовестно стараемся фиксировать речи, записываем с лихорадочной быстротой то, что доносится с трибуны, а также выкрики с мест. Заседание идет невыносимо долго. Учредительное собрание отклоняет «Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа» и основные декреты советской власти. Фракции большевиков и левых эсеров покидают зал заседания, заявив, что Учредительное собрание и по составу, и по системе выборов выражает «вчерашний день революции». Уже поздно ночью вооруженные матросы-балтийцы во главе с Анатолием Железняковым прекращают заседание, предлагая всем немедленно разойтись. Некоторые депутаты пытаются протестовать и оставаться на местах, но матросы решительно их выпроваживают. Мы первыми пришли в Таврический дворец и последними его покидаем. Ночной Петроград неспокоен: когда мы проезжаем по Троицкому мосту, кто-то пытается обстрелять экипаж, в котором мы едем… Анатолий Ширвиндт Домашний архив После разгона Учредительного собрания папа и мой дядя, его брат-близнец Филипп, закончили с революционной деятельностью, вспомнили, что они юристы, и захотели поступить на службу в Народный комиссариат государственного контроля. Несмотря на революционное прошлое и приближенность к Ленину, устроиться туда на работу было непросто. Вот анкета Филиппа.* * Анкетный лист Имя, отчество и фамилия: Филипп Густавович Ширвиндт Возраст: 25 лет Место службы до Февральской революции и должность: частная педагогическая деятельность Место службы до Октябрьской революции и должность: то же Время поступления на службу в Государственный к-ль: 23/VIII 1920 Занимаемая ныне должность: помощник контролера Получаемое содержание: 3700 р. Получал ли нормированные продукты из какого-либо учреждения без карточек, где, когда и сколько: не получал Получал ли ненормированные продукты, где, когда и сколько: не получал Провозил ли с собой ненормированные или нормированные продукты из командировки, когда и сколько: нет Размер расхода за октябрь, ноябрь и декабрь 1919 г. и январь 1920 г. на одежду, квартиру, питание и продукты: 5000 р. в месяц Партийная принадлежность, время вступления в партию и № билета: беспартийный… ГА РФ. Ф. А406. Оп. 24а. Д. 13895. Л. 16. Сегодняшние противники всяческих бюрократических бумаг могут увидеть истоки этого чисто советского явления. Когда братья поняли, что контролировать еще опаснее, чем конспектировать Ленина, то вспомнили, что они еще и музыканты. Вот документальное подтверждение этого перевоплощения моего папы, подписанное лично Луначарским.* * 27 марта 1920 В Народный комиссариат рабоче-крестьянской инспекции Тов. Ширвиндт находился на службе в б. Наркомгосконе в качестве контролера и вместе с тем состоял артистом оркестра Большого государственного театра. Ввиду того, что т. Ширвиндт желал бы посвятить себя исключительно художественной работе и таковая работа может быть продуктивной только в случае, если т. Ширвиндт всецело отдастся ей, Управление государственными театрами ходатайствует об откомандировании его в распоряжение дирекции Большого государственного театра. Малиновская Поддерживаю это ходатайство, нарком А. Луначарский ГА РФ. Ф. А406. Оп. 24а. Д. 13894. Л. 16. Дядя Филя, чтобы быть не абсолютно похожим на папу, вместо скрипки взял виолончель. Но и в музыку спрятаться от революции и репрессий тоже не всегда удавалось. В справочнике «Театральная Москва» за 1947 год написано, что Ширвиндт Ф.Г. работает в оркестре Московского государственного еврейского театра на Малой Бронной. Казалось бы, покой и тишина. Музицируй – не хочу. Но убили Михоэлса, и театр закрыли в ходе борьбы с космополитизмом. Мы жили в одном доме – дядя Филя, младший брат отца дядя Боря и наша семья. Только старший брат, Евсей, жил в «Метрополе». Там, в левом крыле, располагались однокомнатные квартиры для советской элиты. Евсей был начальником Главного управления местами заключения, начальником Центрального управления Конвойной стражи СССР, возглавлял организованный им Государственный институт по изучению преступности и преступника. Был профессором, преподавал уголовное право. Первый раз его арестовали в 1938-м, второй – в 1949-м. В автобиографии, сохранившейся в архиве, он писал в 1955 году: «С октября 1933 года по 12 марта 1955 года мне зачислен непрерывный трудовой стаж по моей последней должности – старшего помощника Генерального прокурора СССР, так как после моего незаконного ареста в 1938 году я полностью реабилитирован и восстановлен в партии со стажем с февраля 1919 года». Они возвращались сильными – дух воспитывался в лагерях. Он крепкий был, а умер от какой-то глупости типа ангины или прыща. Брат отца Евсей. Сын Евсея, мой двоюродный брат Бобка – мы похожи Сын Евсея, Борис, мой двоюродный брат, прошел войну артиллеристом, а после нее стал профессором, создателем системы школ-интернатов. Он был фанатом пионерии. Как сейчас выяснилось, не напрасно: наркоты и убийств в 3 классе во времена пионерии не было и семиклассницы не рожали от четвероклассников. С Бобкой мы дружили. У него была дача в поселке Старый Большевик, недалеко от дач разведчика Абеля и первой парашютистки. Там собиралась удивительная компания фронтовиков, Бобкиных друзей. Ландшафт был пронизан каналами типа арыков, которые стремились к водохранилищу. Туда регулярно падал нынешний министр Правительства Москвы, руководитель департамента культуры, а тогда четырехлетний Александр Кибовский, внук одного из друзей-фронтовиков. И мы его оттуда постоянно вынимали. К чести Александра Владимировича, он этот эпизод помнит, но мне за него не мстит. Младший брат отца, Борис Густавович, и его жена Зина были крупными педиатрами. Своих детей у них не было, и они становились кураторами всех рождающихся детей: когда в актерской среде что-то рождалось, сразу несли им. Каким бы страшным это произведение актерского искусства ни было, Зина восклицала: «Боря, посмотри, какой шикарный ребенок! Просто шикарный!» Борис Густавович всю войну был начальником военно-санитарного поезда (ВСП). Поезд был сформирован в Москве 25 июня 1941 года. Сохранились документы того времени. Вот выдержка из одного его отчета.* * Отчет о работе ВСП № 38 за период времени с 7/VII по 12/VIII 1941 года Поезд был сформирован Пресненским райвоенкоматом гор. Москвы и 7/VII в 11.00 был направлен в гор. Новгород, куда прибыл в 8/VII в 16.50. По предписанию нач. РЭП № 96 поезд 11/VII в 4.00 отбыл из Новгорода для погрузки раненых в Старой Руссе и разгрузки их в гор. Костроме. В Ст. Руссу прибыли 11/VII в 16.15. Вскоре после этого на станцию был произведен налет вражеской авиации и бомбардировка пути, причем бомбы попали в стоящий рядом с нашим поездом состав с боеприпасами. В результате этого наш поезд получил значительные повреждения: 2 вагона с находившимся в них имуществом сгорели, целый ряд вагонов, особенно штабной и кухня, сильно пострадали; электростанция совсем выбыла из строя; окна во всем составе были разбиты, рамы испорчены, посуда разбита и т. д. Благодаря находчивости и самоотверженной работе команды удалось отцепить загоревшиеся вагоны, а весь основной состав поезда отвести в наиболее безопасное место. Во время этих событий осколком снаряда был ранен в бедро один боец нашей команды, несколько человек получили от стекла незначительные повреждения. В одном из загоревшихся вагонов находились легкораненые, за десять минут до этого погруженные из пришедшего из Порхова эшелона. Им удалось спастись, документы их сгорели. Несмотря на произошедшее, 12/VII с утра была произведена погрузка поезда ранеными. В силу того, что из состава выбыло 2 вагона, число мест сократилось на 122. Всего погружено 332 человека (основной их контингент – 224 человека из эвакогоспиталя 2017). По настоянию производивших погрузку и эвакуацию лиц (во главе с представителем санотдела Северо-Западного фронта…) в поезд пришлось поместить помимо раненых бойцов и часть гражданского населения, пострадавшего при бомбардировке 11/VII, а также ряд больных, в том числе детей, из городской и железнодор. б-ц, подлежащих в связи с эвакуацией учреждений Старой Руссы вывозу из города. Борис, младший брат отца, начальник военно-санитарного поезда Для этих больных был выделен изолятор, куда было вмещено 36 человек, среди них находились дети – раненые и больные острой инфекцией (скарлат. и дизентерия). Погрузка происходила в такой обстановке, при таких быстрых темпах, что разобраться в контингенте погруженных больных удалось лишь в пути следования, когда и выяснилось только, что в изолятор попали острые инфекционные больные. По окончании погрузки 12/VII в 13 часов поезд отправился через станции Бологое – Бежецк – Рыбинск на Кострому. В Нерехте по распоряжению ЗКУ (без уведомления нас) направление было изменено – через Иваново на Казань, куда поезд прибыл 16/VII в 16.00…