Я пока не могла уловить её запаха, но, по всей видимости, магия уже разливалась в воздухе. – Скоро! Осенний дар! Месяц беззакония! Свободы! – выкрикивала тётя Пруди, ускоряя шаг. В правильном настроении даже в её обрывочных возгласах улавливалось что-то лирическое. Мы вошли в ворота и углубились в тёмный парк, и я тоже начала принюхиваться. Ночной воздух пах опавшими листьями, влажностью и землёй. Деревья напоминали мрачных стражей, но за их неподвижными стволами я заметила двигающиеся в лунном свете силуэты. – Мам, Морганы уже здесь! – прошептала я. – Морганы всегда здесь, – отозвалась она. Я услышала, как тётя Конни передаёт сообщение: – Пруди, Флисси, Морганы здесь! – Кто бы сомневался! – воскликнула тётя Пруди, но скорее по привычке: на эту ночь вражда между нашими семьями была поставлена на паузу. Мы направлялись к нашему семейному дереву – одному из старейших в парке, с двумя ветвями, растущими в разные стороны, и всего парочкой-другой молодых зелёных веточек. Ветви олицетворяли нас – Морганов и Мерлинов. Мои тёти Пруденс1 и Констанс2 занимали положение старейшин, хотя нельзя сказать, что они всегда были благоразумны и постоянны. И они сами точно не знали, кто из них самая старшая. Та, которая с преимущественно седыми волосами, – это Констанс, а та, у которой всё лицо в морщинах, – Пруденс. Они обе глуховаты и постоянно кричат. Еще у меня есть тётя Фелисит3, это мама Мирабель, и она каждый октябрь уезжает от нас как можно дальше. Её что-то беспокоит, о чём у нас не принято говорить, но что гонит её от нас с наступлением октября. Каждый год тёти пытались удержать её дома, но всегда безрезультатно. Наконец, моя мама. Пейшенс4. И она оправдывает своё имя. Мы все живём в слишком маленьком и ничем не примечательном доме, и одиннадцать месяцев в году мои тёти проводят в тоске и печали, а затем на двенадцатый сходят с ума. Не знаю, как моя мама всё это терпит, но эти сёстры-ведьмы определённо отличаются от обычных сестёр. Мои тёти зовут её Петти, а я – мамой. Меня вроде бы хотели назвать в честь тёти Темми – Темперанс5 Мерлин. Она была пятой, финальной точкой в звезде ведьм Мерлин. Но Темми умерла в один из октябрей, и об этом мы тоже никогда не говорили. И нет, мои тёти едва ли могут кого-то напугать. Но заставить сомневаться в их нормальности – вполне. Морганы составляли вторую ветвь нашей семьи. В хорошем настроении они просто грубят, в плохом – наводят вселенский ужас. Их больше, чем нас, – тринадцать, из-за чего тётя Конни им втайне завидует. Я почти их не знаю, но тёти их откровенно не переваривают. Мама, конечно, даже с ними вежлива, в отличие от той же тёти Пруди. Мы зашагали по траве в сторону Морганов. Тётя Пруди с чувством топала своими большими резиновыми сапогами. – Мерлины! Звёзды не будут ждать! – прогремел из теней напротив женский голос. – Знаю, знаю, осталось три минуты! – пробормотала тётя Конни. И сказала уже громче: – Морганы, добро пожаловать. Наши семьи никогда не здороваются друг с другом как нормальные люди. При нашем приближении лица Морганов расплылись в одинаковых гримасах отвращения. Им не хотелось здесь находиться, тем более с нами. При виде них меня всегда пробирает дрожь. Они всегда неподвижны как статуи, но от них так и веет нетерпением. – Хм, – хмыкнул откуда-то из теней тот же голос. – Ваш маленький парк сойдёт. Хотя, разумеется, место величайшей силы всё ещё под нашей неустанной охраной. Октябрьская магия пробуждалась, только когда мы собиралась все вместе, поэтому на эту одну ночь Морганы и Мерлины, встречаясь на нейтральной территории, были вынуждены терпеть друг друга. В прошлом наши семьи собирались на обрывах, болотах, под мостами и всё в таком же духе, но сейчас нашим основным местом был этот «маленький парк», потому что в свои парки Морганы нас не пускали. – Надеетесь на Первый октябрь? – спросил голос, подразумевая меня. Мамин Первый октябрь случился, когда ей было одиннадцать. У тёти Пруди – в девять лет. Как я понимаю, у каждой ведьмы это происходит в свой срок. Тётя Конни последние два года надеялась, что я наконец стану одной из них, но магия будто намеренно её злила, держась на расстоянии. Я посещала эти сборы каждый год, но до этого Морганы никогда не обращали внимания на ещё одну маленькую колдунью, маячившую за спинами старших из своего ковена. Тётя Конни подтолкнула меня вперёд, и я смогла увидеть всех тринадцать Морганов. Они все были заметно выше нас. Самая младшая – девочка примерно моего возраста – тоже была на голову выше меня. Она открыла рот, будто собиралась обратиться к ведьме с громовым голосом, по всей видимости возглавляющей их ковен. Я перевела взгляд на неё: – Здравствуйте… э-эм… мисс… Морган? Минуту ведьма молча обозревала меня с ног до головы с высоты своего немаленького роста. Её глаза были холодны, уголки рта растянулись в кривой усмешке, и она производила впечатление человека, требующего обращения «ваше величество». У неё была неестественно прямая спина, из-за чего она походила на строгую директрису. Как почти у всех в её ковене, у неё были тонкие, брезгливо подрагивающие губы, высокий лоб и подвижные высокомерные брови. Она уставилась мне в глаза с цепкостью лазерного прицела, и под её пристальным взглядом меня охватила робость. – Можешь звать меня тётей Морган, – сказала она, не меняясь в лице. Тётя Конни пихнула меня локтем в бок, и я послушно ответила: – Надеюсь, сегодня я официально присоединюсь к ковену, для меня это станет огромной честью. Тётя Конни взглянула на свой таймер, сощурилась на звёзды и кивнула. Настал час двум ветвям нашей семьи объединиться. Морганы, как по негласному приказу, направились к нам. Все ведьмы стали кругом и вытянули руки, как делают товарищи по команде перед началом матча. Моя кузина Мирабель, оказавшаяся напротив меня, при этом протяжно вздохнула, и высокомерные брови тёти Морган взлетели на лоб. Мама слегка толкнула меня, призывая тоже вытянуть руку. – Простите, – прошептала я, ткнув пальцами в чью-то ладонь. Потом кто-то шлёпнул меня по кисти, и мой взгляд заметался по кругу в поисках того, кто пытался меня из него выдавить. Младшая Морган – та самая, что едва не прервала нас раньше, моя высокая ровесница – изогнула брови и с самодовольным видом опустила ладонь поверх всех остальных. У неё были две коротенькие косички, выбившиеся из них волосы окружали её голову небольшим облаком, и ужасно снисходительный нос. Она мне ухмыльнулась, после чего задрала голову и во все глаза уставилась в небо. Все в кругу подобрались и замерли, а затем как один приподняли руки, образовав конус. Я подняла голову. Небо над нами расчерчивала чёрная паутина почти полностью облетевших веток. В это время года на смену листьям приходило нечто другое… магия. – Звёзды знают, – сказала тётя Морган. – Звёзды знают, – повторили все остальные, и впервые я тоже это почувствовала. А затем и увидела. – Они падают! – ахнула я, и мама на меня шикнула. – О… звёзды! Потому что это были самые настоящие звёзды, и, падая к нашим поднятым рукам в туннеле из света, они становились всё меньше и меньше. Магия окатила нас светом, и впервые я ощутила её чарующее покалывание. Крошечные лучики лились по нашим рукам и обвивались вокруг нас. Я будто оказалась внутри облака из нежнейших лепестков и невольно заёрзала, чтобы их смахнуть, но мама положила руку мне на плечо, удерживая. Магия покрыла как конфетти головы и плечи собравшихся ведьм и замерцала как кристаллическая перхоть. За конусом из рук я едва могла разглядеть тётю Морган, но она определённо светилась ярче остальных, как если бы свет был железными опилками, а она – магнитом. Магия тянулась к ней, концентрируясь на её голове и в районе сердца, и, хотя могло показаться, что звёздочки, попав ей на кожу, гаснут, на самом деле они медленно погружались в неё. Затем я опустила глаза и увидела, что моя грудь тоже сияет, покрывшие её звёздочки переливаются и, вспыхнув, исчезают… во мне. Не знаю, сколько мы так простояли, впитывая пролившуюся на нас магию, но в какой-то момент все в кругу одновременно выдохнули и опустили руки. Мою кисть всю кололо, плечо ныло. – Ах, старая подруга, как нам тебя не хватало! – сказала тётя Конни, впервые за весь год выпрямляясь под громкий хруст каждого позвонка. Все ведьмы, ёжась, зашевелились, осваиваясь с наполнившей их тела силой. – Мы всё? – спросила Мирабель и, тряхнув головой, спрятала лицо за волосами. – Всегда будто заново учишься ходить, – пропела тётя Конни и поводила пальцем влево-вправо и вверх-вниз, но ничего не произошло. – После перерыва в одиннадцать месяцев… стоит начать с чего-нибудь лёгкого, верно? – шепнула я Мирабель. – Если хочешь жить, – мрачно отозвалась она. Пока мои родные с хрустом разминали кисти и пальцы, ведьмы Морган облачились в длинные, до лодыжек, белые мантии, в которых они стали казаться ещё выше и величественнее. Я поискала глазами свою ровесницу, а когда нашла, заметила, что самодовольная ухмылка с её лица успела сойти. Тётя Морган, выглядевшая теперь ещё более угрожающе, поманила пальцем младшую из своего ковена, и та шагнула вперёд. Тётя Морган взяла её за подбородок и, повернув её голову сначала в одну сторону, затем в другую, цокнула языком и отвернулась. Её глаза сверкнули. И не только её – сверкали глаза всех ведьм Морган. Моя ровесница понурилась как от стыда, и меня осенило: в этом году магия её обошла. На зов тёти Морган к ней подбежала другая маленькая колдунья с аккуратными длинными косами. – Мы справимся без неё, матушка, твой план сработает, – выпалила она. Меня тут же охватило любопытство – не только насчёт их плана, но и из-за этих двух девочек: одной, оставшейся без магии на этот год, и второй, у которой не нашлось для той ни слова утешения. – Идёмте, Морганы, нам не пристало прятаться в столь человеческом месте, – обратилась тётя Морган к своему ковену, и что-то в выражении её лица было неправильное. Как и нотка отвращения, прозвучавшая в слове «человеческом». По лицу самой младшей из её ведьм можно было догадаться, что та не прочь остаться и снова сцепить руки, чтобы попытаться ещё раз. Но остальные Морганы уже заторопились уйти – скорее приступить к их плану. Меня затопил страх в предчувствии чего-то нехорошего, но мои родные его явно не разделяли. Мама даже помахала им светящейся рукой: – До Кануна всех святых! Но Морганы были не из тех, кто машет в ответ или любезно прощается. Вместо этого они все повернулись к тёте Морган, а та вскинула голову и закрыла глаза. И они исчезли. Глава 2 Без Морганов парк резко опустел. – Магия на тебя снизошла? – требовательно спросила меня тётя Конни. Из-за седых волос её голова напоминала кочан цветной капусты. – Покажи мне руки! Я подняла руки, будто сдавалась в плен.