– Для тебя лучше, если бы ты боялась, но надеюсь, ты будешь держаться своей уверенности. В эти дни немногие женщины обладают даром, чтобы стать посвященными, намного меньше имеют желание ими стать. – Голос Морейн звучал так, будто она принялась размышлять вслух. – Наверняка никогда раньше не бывало двоих в одной деревне. Да, древняя кровь по-прежнему сильна в Двуречье. Ранд пошевелился в тени. Под его ногой хрустнула ветка. Он тут же застыл на месте, покрывшись холодным потом и почти не дыша, но ни одна из женщин не оглянулась. – Двоих? – воскликнула Эгвейн. – А кто еще? Это Кари? Кари Тэйн? Лара Айеллин? Морейн в досаде прищелкнула языком, потом строго сказала: – Забудь о том, что я сказала. Боюсь, ее дорога лежит в другую сторону. Пусть тебя беспокоит твое собственное положение. Ты избрала нелегкий путь. – Я не поверну обратно, – сказала Эгвейн. – Пусть будет так, как будет. Но тебе по-прежнему нужны уверения, а я не могу дать их тебе так, как ты того хочешь. – Я не понимаю. – Ты хочешь узнать, что Айз Седай – добрые и безгрешные, что именно порочные и злые мужчины из легенд вызвали Разлом Мира, а не женщины. Да, это были мужчины, но они были не более порочны, чем любые другие мужчины. Они были безрассудны, но не воплощали собой зло. Айз Седай, которых ты встретишь в Тар Валоне, – те же люди, они ничем не отличаются от любых других женщин, кроме того дара, что выделяет нас. Они – смелые и малодушные, сильные и слабые, добрые и жестокие, сердечные и холодные. То, что ты станешь Айз Седай, не изменит твоей сути. Эгвейн тяжело вздохнула: – Наверное, я и была этим испугана – тем, что Сила изменит меня. Этим и троллоками. И Исчезающими. И… Морейн Седай, во имя Света, почему же троллоки явились в Эмондов Луг? Айз Седай резко обернулась и посмотрела прямо на прячущегося под ветвями мирта Ранда. У того перехватило дыхание; взгляд ее был столь же безжалостным, как тогда, когда она угрожала юношам, и у Ранда появилось такое чувство, что ее взор может проникнуть сквозь толстые листья болотного мирта. «Свет, что она сделает, когда обнаружит меня здесь подслушивающим?» Стараясь слиться с самыми глубокими тенями, Ранд двинулся назад. Не сводя взгляда с женщин, он ненароком зацепился за сучковатую корягу и чуть не свалился в сухой кустарник, который непременно выдал бы его треском ломающихся ветвей – звуком взрывающегося фейерверка. Тяжело дыша, Ранд пополз назад на четвереньках, не хрустнув ни единой веточкой, – то ли из-за везения, то ли благодаря старанию. Сердце колотилось так, что своим стуком могло само выдать Ранда. «Дурень! Подслушивать Айз Седай!» Пробравшись к месту, где спали остальные, он ухитрился беззвучно скользнуть между ними. Лан пошевелился, когда Ранд улегся и натянул на себя одеяло, но Страж со вздохом перевернулся на спину. Он всего-навсего ворочался во сне. Ранд беззвучно и облегченно выдохнул. Минутой позже из сумрака появилась Морейн, она остановилась, внимательно рассматривая фигуры спящих. Лунное сияние ореолом разливалось вокруг нее. Ранд зажмурился и задышал ровно, все время напряженно прислушиваясь, не раздадутся ли приближающиеся шаги. Никто не подходил. Когда он открыл глаза, Морейн уже ушла. Когда Ранд наконец уснул, сон его был тревожен и полон сновидениями, от которых бросало в пот: в них все мужчины Эмондова Луга объявляли себя Возрожденными Драконами, а у всех женщин в прическах сверкали голубые камни, такие же, какой носила Морейн. Подслушивать Морейн и Эгвейн Ранд больше не решался. Неторопливое путешествие тянулось шестой день. Негреющее солнце тихо скользило к верхушкам деревьев, а горсточка облаков-перьев высоко в небе медленно плыла на север. На миг ветер дунул сильнее, и Ранд натянул плащ на плечи, что-то пробурчав. Ему хотелось знать, доберутся ли они когда-нибудь до Байрлона. Расстояния, которое преодолел отряд после переправы, уже вполне хватило бы, чтобы доехать от Таренского Перевоза до Белой реки, но Лан, когда бы Ранд ни спрашивал у него, отвечал, что это просто коротенькая прогулка и она вряд ли заслуживает того, чтобы называться путешествием. От таких замечаний настроение юноши ничуть не улучшалось. Впереди между деревьев показался Лан, возвращающийся из своей очередной вылазки. Он придержал коня и поехал рядом с Морейн, склонив к ней голову. Ранд поморщился, но спрашивать ничего не стал. Лан попросту пропускал все подобные вопросы мимо ушей. Одна Эгвейн, едва заметив возвращающегося Лана, немного отстала от Морейн, как будто они условились об этом заранее. Айз Седай могла вести себя так, будто Эгвейн за старшую среди двуреченцев, но все равно она ни слова не говорила девушке о том, что докладывал Страж. Перрин вез лук Мэта, погрузившись в глубокое, задумчивое молчание, которое, похоже, охватывало его все больше и больше, по мере того как они все дальше и дальше оказывались от Двуречья. Неспешная поступь лошадей позволяла Мэту тренироваться в жонглировании тремя маленькими камешками под зорким присмотром Тома Меррилина. Менестрель, как и Лан, тоже каждый вечер давал уроки. Лан закончил свой доклад Морейн, и она повернулась в седле, оглянувшись на отряд. Ранд постарался расслабиться, чтобы не одеревенеть под ее взглядом. Не задержался ли на нем ее взгляд на миг дольше, чем на ком-то другом? Его чуть не замутило при мысли, что Морейн известно, кто подслушивал во мраке той ночью. – Эй, Ранд, – окликнул Мэт, – а я могу жонглировать четырьмя! – (Ранд махнул в ответ рукой и не посмотрел в сторону друга.) – Говорю тебе, я раньше тебя научился четырьмя. Я… Гляньте-ка! Они въехали на вершину низкого холма, а под ними, в какой-то миле, проглядывая между окоченевшими деревьями и вытянувшимися вечерними тенями, раскинулся Байрлон. Захлопав глазами, Ранд разинул рот, пытаясь одновременно и улыбнуться. Город окружал бревенчатый частокол, высотой футов в двадцать, по всей его длине возвышались деревянные сторожевые вышки. За стенами, в лучах заходящего солнца, ярко сверкали шиферные и черепичные крыши, и над ними из труб медленно плыли вверх перышки дымков. Сотни труб. Ни одной крытой соломой крыши не было видно. Широкая дорога бежала из города на восток, и еще одна – на запад, и на каждой из них виднелось не меньше дюжины фургонов и вдвое больше запряженных волами повозок, все они направлялись к палисаду. Вокруг города были разбросаны фермы, их было больше к северу, тогда как на юге считаные единицы нарушали однообразие леса, но для Ранда их все равно что и не существовало. «Он же больше Эмондова Луга, Сторожевого Холма и Дивен Райд, вместе взятых! А может, вдобавок еще и Таренского Перевоза!» – Вот это, значит, и есть город, – выдохнул Мэт, наклоняясь вперед к шее лошади и изумленно всматриваясь в открывшуюся картину. Перрин лишь покачал головой: – Как может столько людей жить в одном месте? Эгвейн просто удивленно разглядывала город. Том Меррилин глянул на Мэта, затем закатил глаза и распушил усы. – Тоже мне, город! – фыркнул он. – А ты, Ранд? – сказала Морейн. – О чем ты подумал, впервые увидев Байрлон? – Я подумал, что он очень далеко от моего дома, – медленно произнес он, вызвав язвительный смешок Мэта. – Однако вам предстоит идти дальше, – сказала Морейн. – Намного дальше. Но иного выбора нет, кроме как бежать и прятаться. И опять бежать – всю свою оставшуюся жизнь. И жизни ваши будут коротки. Вам нужно помнить об этом, когда путешествие станет тяжелым. Иного выбора у вас нет. Ранд обменялся взглядами с Мэтом и Перрином. Судя по их лицам, они думали о том же, о чем и он сам. Как она может говорить о каком-то выборе после того, что раньше сказала? «За нас сделала выбор Айз Седай». Морейн продолжала так, словно их мысли не были ей совершенно понятны: – Здесь снова начинаются опасности. В пределах этих стен следите за тем, что вы говорите. Прежде всего – ни слова о троллоках, Полулюдях и тому подобном. Вы даже думать не должны о Темном. В Байрлоне кое-кто любит Айз Седай гораздо меньше, чем в Эмондовом Лугу, здесь могут оказаться и друзья Темного. – Эгвейн ойкнула, а Перрин что-то пробурчал, Мэт побледнел, но Морейн спокойно продолжила: – Мы должны привлекать как можно меньше внимания. – (Лан уже сменил свой плащ, переливающийся серым и зеленым, на другой, обычного темно-коричневого цвета, хотя и превосходного покроя и тонкой пряжи. Меняющий цвета плащ стал большой выпуклостью в одной из его переметных сум.) – Своими собственными именами мы здесь не пользуемся, – говорила Морейн. – Тут я известна как Элис, а Лан – как Андра. Запомните. Хорошо. Пока нас не догнала ночь, нужно оказаться за этими стенами. От заката и до восхода солнца ворота Байрлона закрыты. Лан во главе отряда направился вниз по холму, через лес, к бревенчатой стене. Дорога вела мимо полудюжины ферм, – близко к ней не было ни одной, и никто из фермеров, заканчивающих свои дневные работы, путников не замечал, – и упиралась в тяжелые деревянные ворота, обитые широкими полосами кованого железа. Они были плотно закрыты, хотя солнце еще не село. Лан подъехал к стене вплотную и дернул за обтрепанную веревку, болтающуюся рядом с воротами. По ту сторону частокола брякнул колокол. Сразу же над срезом стены появилось сморщенное лицо под мятой суконной шапкой и уставилось в проем между двумя обтесанными концами бревен, возвышавшихся над головами всадников на добрых три спана. – Ну и что это все такое? Чересчур поздно в эти дни, чтобы открывать ворота. Слишком поздно, говорю я. Идите в обход, к воротам на Беломостье, если хотите… – Кобыла Морейн отделилась от отряда, чтобы человек на стене мог ясно разглядеть всадницу. Неожиданно морщины сложились в щербатую улыбку, и человек, казалось, чуть не разорвался между разговором и исполнением своих обязанностей. – Я не знал, что это вы, госпожа. Подождите. Я сейчас спущусь. Только подождите. Я иду. Уже иду! Голова исчезла из виду, но до Ранда все равно доносились приглушенные крики, чтобы они не уходили, что стражник уже идет. С громким ржавым скрипом правая створка ворот медленно отворилась. Приоткрывшись так, чтобы в образовавшуюся щель могла проехать лошадь, створка остановилась, из-за нее высунулся привратник, вновь сверкая в улыбке сохранившимися зубами, и тут же отошел назад, пропуская отряд. Морейн въехала вслед за Ланом, позади нее – Эгвейн. Ранд пустил Облако за Белой и оказался на узкой улочке, на которую выходили высокие деревянные заборы и склады – большие и без окон, широкие двери закрыты крепко-накрепко. Морейн и Лан уже спешились, и с ними разговаривал тот самый человечек со сморщенным лицом, Ранд тоже соскочил с коня. Низенький человечек, в видавшем виды плаще и штопаной куртке, мял в руке суконную шапку и тараторил, быстро кивая головой. Он внимательно оглядел тех, кто спешился позади Лана и Морейн, и покачал головой. – Народ с низин, – ухмыльнулся человечек. – С чего бы вам, госпожа Элис, заниматься тем, чтоб подбирать всяких низинников с застрявшей в волосах соломой? – Потом он перевел взгляд на Тома Меррилина. – А вот вы не с овечками возитесь. Помнится, я пропускал вас несколько дней тому назад, точно. Что, не по вкусу пришлись ваши фокусы там, в низинах, а, менестрель? – Надеюсь, вы забудете, что выпускали нас, мастер Эвин, – сказал Лан, вкладывая монету привратнику в руку. – И что впускали обратно – тоже. – Нет нужды в этом, мастер Андра. Нет нужды. Вы мне прилично дали перед отъездом. Прилично. – Тем не менее монета из руки Эвина пропала так же незаметно и мгновенно, словно он сам был менестрелем. – Я не говорил и не скажу. Тем паче этим, белоплащникам, – с хмурым видом закончил Эвин. Он решил было сплюнуть, но глянул на Морейн и передумал. Ранд заморгал, но рот держал на замке. Другие поступили так же, хотя это, по-видимому, Мэту далось с трудом. «Дети Света», – изумленно подумал Ранд. В историях, которые рассказывали о Детях торговцы, купцы и купеческие охранники, было все: от ненависти до восторга, но сходились они на том, что Чада Света ненавидят Айз Седай так же, как и приспешников Тьмы. Ранду стало интересно, все ли это неприятности или еще нет. – Дети – в Байрлоне? – спросил Лан. – Туточки. – Привратник качнул головой. – Явились, как мне помнится, в тот самый день, в какой вы отбыли. Здесь они никому по душе не пришлись. Большинство-то, конечно, это при себе держит. – Сказали они, почему они здесь? – с настойчивостью в голосе спросила Морейн. – Почему они здесь, госпожа? – Эвин был так поражен, что позабыл кивать головой. – Конечно, они говорили почему… Ох, я и забыл. Вы ж в низинах были. Похоже, кроме блеяния овец, ничего и не слышали. Они сказали, что явились из-за того, что происходит там, в Гэалдане. Дракон, знаете ли, – ну, тот, который себя называет Драконом. Они говорят, этот малый распространяет зло – которое, по-моему, он и есть, – и они здесь, чтобы покончить с ним, вот только он-то там, в Гэалдане, а вовсе не тут. Хорошенькое оправдание, чтобы совать свой нос в дела других людей, так я считаю. Уж кое у кого на дверях появился клык Дракона. – На этот раз привратник сплюнул. – Значит, они тут натворили дел? – сказал Лан, и Эвин энергично закивал головой. – Не то чтобы они этого не добивались, по-моему, но губернатор доверяет им не больше моего. Он позволил кое-кому из них, где-то десятку зараз, появляться в стенах города, от чего они вне себя. Я слышал, остальные стоят лагерем чуть к северу. Держу пари, у фермеров они в печенках сидят, те из-за них все время с опаской по сторонам озираются. А которые в городе, те только шляются в своих белых плащах, нос воротя от честного народа. Это у них называется «ходить в Свете», порядок, значит, такой. Не раз дело доходило до драки с фургонщиками, и рудокопами, и плавильщиками, да со всеми, даже со стражей, но губернатор хочет, чтоб все было тихо-мирно, так, как до сих пор. Я так скажу: если они выслеживают зло, то почему они не в Салдэйе? Там, наверху, слышал, смута какая-то. Или не в Гэалдане? А внизу, говорят, большое сражение было. Очень большое. Морейн негромко вздохнула: – Я слышала, в Гэалдан направлялись Айз Седай. – Да-да, госпожа, было такое. – Эвин вновь закивал. – Все верно, они и явились в Гэалдан, поэтому-то битва и началась – так я слышал. Говорят, некоторые из тех Айз Седай погибли. А может, и все. Знаю, кое-кто не одобряет Айз Седай, но я так скажу: кто иной может остановить Лжедракона? И тех проклятых идиотов, кто возомнил себя мужчиной Айз Седай или кем-то в этом роде? Как насчет них? Конечно, кое-кто говорит – не белоплащники, заметьте, и не я, но кое-какой народец, – что, может, этот малый и впрямь Возрожденный Дракон. Слышал я, он кой на что способен. Единую Силу применяет. Потому за ним толпами и идут. – Не будь дураком, – перебил его Лан, и лицо Эвина сморщилось в обиженной мине. – Я говорю, что слышал. Только то, что слышал, мастер Андра. Говорят – кое-кто говорит, – что он двинул свое войско на восток и на юг, на Тир. – Голос Эвина стал мрачно-многозначительным. – Поговаривают, он называет их народом Дракона. – Имена значат мало, – тихо сказала Морейн. Если что-то услышанное и встревожило ее, то она ничем этого не выдала. – Если хочется, можешь своих мулов назвать народом Дракона. – Навряд ли захочется, госпожа, – хихикнул Эвин. – Уж точно не с белоплащниками за забором. Да на имечко такое, сдается мне, никто и отзываться не станет. Понятно, к чему вы клоните, но… о нет, госпожа. Только не моих мулов. – Вне всяких сомнений, мудрое решение, – сказала Морейн. – А сейчас нам пора идти. – И не беспокойтесь, госпожа, – сказал привратник, с живостью закивав головой. – Я никого не видел. – Эвин метнулся к воротам и проворно стал закрывать створку, дергая ее на себя. – Никого не видел и ничего не слышал. – Ворота с глухим стуком затворились, и он, потянув за веревку, задвинул засов. – Вообще-то, госпожа, эти ворота уже несколько дней как не открывались. – Да осияет тебя Свет, Эвин, – сказала Морейн. Потом она направилась прочь от ворот. Ранд разок глянул через плечо – Эвин все так же стоял перед воротами. Казалось, он полою плаща потирал монету и хихикал. Путь отряда шел по немощеным улицам, где с трудом разъехались бы два фургона, прохожих не встречалось, по сторонам тянулись склады, да иногда попадались высокие деревянные заборы. Ранд шагал рядом с менестрелем. – Том, а что там такое было про Тир и народ Дракона? Тир – это же город где-то далеко на юге, у Моря штормов? – Кариатонский цикл, – коротко бросил Том. Ранд моргнул, сообразив: «Пророчества о Драконе». – В Двуречье никто не рассказывал… э-э… эти предания. По крайней мере, в Эмондовом Лугу. Если б кто-то рассказал, Мудрая шкуру бы с него живьем спустила. – Полагаю, из-за этого вполне могла бы, – хмуро сказал Том. Он глянул на Морейн, идущую впереди с Ланом, решил, что она его слов не услышит, и продолжил: – Тир – самый большой порт на Море штормов, а Твердыня Тира – крепость, которая его защищает. Говорят, Твердыня – первая крепость, возведенная после Разлома Мира, и за все времена она никогда не была взята, хотя не одна армия пыталась штурмовать ее. Одно из пророчеств гласит: Твердыня Тира никогда не падет, пока к ней не явится народ Дракона. Другое гласит, что Твердыня не падет до тех пор, пока Мечом-Которого-Нельзя-Коснуться не завладеет рука Дракона. – Том скривил губы. – Падение Твердыни будет одним из главных доказательств того, что Дракон возродился. Может, Твердыня будет стоять, пока я не стану прахом. – Меч, которого нельзя коснуться?