– Я проверил, – отозвался Перрин. – Кроме нас, здесь никого нет. С чего бы кому-то прятаться… – Осторожность и долгая жизнь идут рука об руку, кузнец. – Страж окинул взглядом погруженную в тени конюшню и поднял глаза к еще более глубоким теням сеновала, потом качнул головой. – Нет времени, – пробормотал он, похоже споря с собой. – Она сказала поторопиться. И, словно подкрепляя свои слова, он, широко шагая, прошел под фонарь к пяти привязанным лошадям, уже взнузданным и оседланным. Двух – черного жеребца и белую кобылу – Ранд уже видел раньше. Другие, если и не такие же высокие и холеные, несомненно, производили впечатление лучших из тех лошадей, что могло предложить Двуречье. Быстро, но тщательно Лан принялся проверять сбрую и подпруги, кожаные ремешки, которыми были привязаны переметные сумы, бурдюки и скатки одеял позади седел. Ранд неуверенно улыбнулся своим друзьям, изо всех сил стараясь выглядеть так, будто горит желанием отправиться в путь. Мэт, только сейчас заметив меч на поясе Ранда, ткнул в него пальцем. – Решил податься в Стражи? – Он засмеялся, потом, глянув на Лана, осекся. Страж, видимо, не обратил на эти слова внимания. – Или же в купеческую охрану? – продолжил Мэт с ухмылкой, которая, правда, казалась несколько натянутой. Он взвесил на руке свой лук. – Оружие честного человека тебе не очень-то подходит, да? О том, чтобы похвастаться мечом, нарочито выставив его напоказ, Ранд, признаться, подумывал, но присутствие Лана остановило его. В его сторону Страж и не глядел, но юноша был уверен, что тот замечает все вокруг. Поэтому Ранд с преувеличенной небрежностью сказал: – Он может оказаться полезным, – словно бы носить меч – дело вполне заурядное. Зашевелился Перрин, стараясь что-то скрыть под складками плаща. Ранд мельком увидел широкий кожаный ремень на поясе подмастерья кузнеца: в кожаную петлю на ремне была продета рукоять топора. – Что это у тебя там? – спросил он. – Точно в купеческую охрану собрался, – присвистнул Мэт. Лохматый парень так глянул на Мэта из-под насупленных бровей, что стало понятно: шуточками он уже сыт по горло; затем Перрин тяжело вздохнул и откинул полу плаща, демонстрируя топор. Тот не походил на обычный инструмент лесоруба. Весь его вид – широкое, полумесяцем, лезвие и изогнутый шип на обухе – делали этот топор для Двуречья вещью столь же чуждой, как и меч Ранда. Однако ладонь Перрина лежала на нем привычно. – Мастер Лухан сделал его года два назад для охранника купца, закупавшего шерсть. Но когда работа была закончена, этот тип не захотел платить оговоренную плату, а на меньшую мастер Лухан не соглашался. Он мне его отдал, когда… – он кашлянул, потом стрельнул в Ранда тем же самым предостерегающим хмурым взглядом, каким раньше одарил Мэта, – когда застал меня упражняющимся с ним. Он сказал, что я могу взять его, пока он не решит сделать из него что-нибудь полезное. – Упражняющимся, – тихо заржал Мэт, но, когда Перрин поднял голову, успокаивающе выставил вперед ладони. – Ну ладно, ладно! Как ты сам сказал. Можно подумать, кто-то из нас знает, как обращаться с настоящим оружием. – Вот этот лук – настоящее оружие, – вдруг раздался голос Лана. Опираясь рукой на седло своего высокого вороного, он серьезно смотрел на парней. – Как и те пращи, что я видел у деревенских ребятишек. Хотя вы никогда и не пользовались ими иначе как для охоты на кроликов или чтобы отгонять волков от овец, они не перестают быть оружием. Все может стать оружием, если у мужчины или у женщины, которые держат его в руках, есть самообладание и желание пустить его в ход. Если хотите доехать до Тар Валона живыми, выкиньте из головы троллоков, она должна быть абсолютно пустой до тех пор, пока мы не выедем из Двуречья, из Эмондова Луга. Лицо и голос Лана, холодные, как смерть, и безжалостные, точно грубо высеченное надгробье, стерли улыбки и оборвали треп. Перрин поморщился и, пряча топор, натянул плащ. Мэт уставился себе под ноги и принялся носком сапога ворошить солому на полу конюшни. Страж хмыкнул и вновь занялся своим делом. Молчание затягивалось. – Все это не очень-то похоже на сказания, – вымолвил наконец Мэт. – Не знаю, – угрюмо заметил Перрин. – Троллоки, Страж, Айз Седай. Чего еще тебе надо? – Айз Седай, – прошептал Мэт таким тоном, будто ему сразу стало холодно. – Ты ей веришь, Ранд? – спросил Перрин. – То есть я о том, чего троллокам от нас надо? Втроем, как один, они взглянули на Стража. Лан, казалось, был занят только седельной подпругой белой кобылы, но друзья отступили поближе к воротам конюшни, подальше от него. Даже после этого они встали тесным кружком и заговорили вполголоса. Ранд покачал головой: – Не знаю, что и сказать, но она говорила правду: напали только на наши фермы. И здесь, в деревне, вначале напали на дом мастера Лухана и на кузницу. Я спрашивал у мэра. Столь же легко поверить в то, что они явились за нашими головами, как и в любое другое, что я могу придумать. Внезапно Ранд понял, что оба его друга смотрят на него, широко раскрыв глаза. – Ты спрашивал у мэра? – недоверчиво произнес Мэт. – Она велела никому не говорить. – Я ему и не говорил, почему спрашиваю, – возразил Ранд. – Вы что, хотите сказать, вообще ни с кем нельзя разговаривать? Вы никому не дали знать, что уходите? Перрин пожал плечами и оправдывающимся тоном произнес: – Морейн Седай сказала – никому. – Мы записки оставили, – сказал Мэт. – Родным. Утром их найдут. Ранд, да моя мать считает, что Тар Валон – нечто совсем близкое к Шайол Гул. – Он хохотнул, показывая, что не разделяет этого мнения. Смех прозвучал не очень убедительно. – Она бы меня в подвал заперла, если бы решила, что мне только мысль такая взбрела в голову. – Мастер Лухан упрям как камень, – добавил Перрин, – а миссис Лухан и того пуще. Если б вы видели, как она роется в том, что осталось от дома, приговаривая, мол, пусть только троллоки вернутся, она им такую трепку задаст… – Чтоб мне сгореть, Ранд, – сказал Мэт, – да, я знаю, она – Айз Седай и все такое прочее, но троллоки на самом деле здесь были. Она приказала никому не говорить. Если уж Айз Седай не знает, что с этаким-то поделать, то кто знает? – Я не знаю. – Ранд потер лоб. Болела голова – ему никак не удавалось выбросить из головы тот сон. – Мой отец ей верит. По крайней мере, он согласен с тем, что нам нужно уходить. Неожиданно в дверях появилась Морейн. – Ты разговаривал со своим отцом об этом? – С головы до пят она была облачена в темно-серое, юбка с разрезом для езды верхом, и ее единственным золотым украшением сейчас было кольцо со змеем. Ранд посмотрел на ее жезл – пламя, что он видел, не оставило никаких следов, даже пятен копоти. – Я не мог уйти, не сообщив об этом отцу. Она на мгновение задержала на Ранде свой взгляд, поджала губы, потом повернулась к другим: – И вы тоже решили, что одной записки будет недостаточно? Мэт и Перрин заговорили, перебивая друг друга, уверяя ее, что они только оставили записки, именно так, как она сказала. Кивнув, Морейн жестом заставила их замолчать и пристальным взглядом пронзила Ранда. – Что сделано, то уже вплетено в Узор. Лан? – Лошади готовы, – сказал Страж, – и у нас достаточно провизии, чтобы достичь Байрлона, и еще останется. Мы можем выступать в любой момент. Предлагаю прямо сейчас. – Но не без меня! – В конюшню проскользнула Эгвейн, сжимая в руках узелок. От удивления и неожиданности Ранд чуть не упал на месте. Меч Лана наполовину уже покинул ножны, когда Страж увидел, кто это, и глаза его внезапно потускнели. Перрин и Мэт залепетали, что никто из них не рассказывал Эгвейн об уходе. Айз Седай их уверений не слушала, а просто смотрела на Эгвейн, задумчиво постукивая пальцем по губам. Капюшон темно-коричневого плаща Эгвейн надвинула, но он не скрывал того вызывающего взгляда, которым она дерзко ответила Морейн. – У меня все с собой. И еда тоже. И я тут не останусь. Скорей всего, другой возможности повидать мир вне Двуречья мне больше никогда не подвернется. – Это тебе не поездка на пикник в Мокрый лес, Эгвейн, – ухмыльнулся Мэт. А когда девушка глянула из-под опущенных бровей, он шагнул назад. – Спасибо, Мэт. Вот уж не знала. По-твоему, только вам троим хочется посмотреть, что там, во внешнем мире? Я мечтала об этом не меньше твоего и не намерена упускать этот случай. – Как ты узнала, что мы уходим? – спросил Ранд. – Все равно тебе нельзя идти с нами. Мы же уезжаем не ради забавы. За нами охотятся троллоки. Эгвейн укоризненно посмотрела на него, и Ранд вспыхнул и выпрямился, кипя от негодования. – Во-первых, – с бесконечным терпением сказала она ему, – я увидела крадущегося Мэта, который изо всех сил старался, чтобы его не заметили. Потом я увидела, как Перрин пытался спрятать под плащом этот нелепый громадный топор. Я знала, что Лан купил лошадь, и мне вдруг пришло на ум полюбопытствовать, зачем ему понадобилась еще одна. И раз уж он купил одну, почему бы ему не купить и другую? Сложив еще и Мэта с Перрином, которые шныряли вокруг, похожие на телят, прикидывающихся лисами… ну, я увидела лишь один ответ. Не знаю, удивилась я или нет, Ранд, застав тебя здесь, после всех ваших разговоров о своих мечтах. Раз в этом замешаны и Мэт, и Перрин, мне, наверное, надо было понять, что и ты от них не отстанешь. – Я должен идти, Эгвейн, – сказал Ранд. – Все мы должны, иначе троллоки вернутся. – Троллоки! – недоверчиво засмеялась Эгвейн. – Ранд, если ты решил посмотреть кусочек мира, это замечательно, но, пожалуйста, избавь меня от своих дурацких россказней. – Это правда, – сказал Перрин, а Мэт начал было: – Троллоки… – Довольно, – произнесла Морейн негромко, но беседа мигом оборвалась, словно ее ножом обрезало. – Кто-нибудь еще заметил все это? – Голос Морейн был тихим, но Эгвейн сглотнула комок в горле и выпрямилась, прежде чем ответить. – Со вчерашней ночи все только и думают о том, чтобы отстроиться заново и тому подобное и что делать, если случившееся повторится. Они ничего не увидят, если только им под нос не сунут. И я никому не говорила о своих подозрениях. Ни единой живой душе. – Очень хорошо, – сказала Морейн через минуту. – Ты можешь отправиться с нами. Выражение крайнего изумления промелькнуло на лице Лана. Только на миг, потом оно вновь стало внешне спокойным, но с уст Стража уже сорвались слова, звеневшие от ярости: – Нет, Морейн! – Теперь это часть Узора, Лан. – Это нелепо! – возразил он. – Нет ни одной причины, чтобы она отправлялась с нами, и есть тысяча причин против этого. – Для этого есть причина, – холодно ответила Морейн. – Часть Узора, Лан. На каменном лице Стража не отразилось ничего, но он медленно кивнул. – Но, Эгвейн, – сказал Ранд, – за нами будут гнаться троллоки. Пока не окажемся в Тар Валоне, нам грозит опасность. – Не пытайся меня запугать, я не откажусь, – ответила она. – Я еду. Ранду был знаком этот тон. Его он не слышал с тех пор, как она решила однажды, что лазить по самым высоким деревьям – дело в самый раз для детей, но Ранд хорошо помнил эти нотки. – Если, по-твоему, забавно, когда за тобой гонятся троллоки… – начал было он, однако Морейн не дала договорить. – На разговоры у нас нет времени. К рассвету нам надо быть как можно дальше отсюда. Если она останется здесь, Ранд, то поднимет на ноги всю деревню, не успеем мы и мили проскакать, и это наверняка послужит предупреждением для мурддраала. – Я бы этого не сделала, – запротестовала Эгвейн. – Она может ехать на лошади менестреля, – сказал Страж. – Я ему оставлю достаточно, чтобы он мог купить другую.