— Одна…нет, обе торпеды позади нейтрализованы. Непосредственной опасности нет. — А теперь поиграем немного, — пробормотал Томас. Далековато, правда. — Продолжать идти прежним курсом. Скорость снизить до трех четвертей. Подпустим поближе. Дрожание корпуса исчезло. — Как там правый дрон? — Сопровождает, но на боевое наведение не берет. — Хорошо. Двигаемся дальше на юг. Дальше довольно продолжительное время ничего не происходило. Американцы, и на подлодке, и управляющие дронами, наверное, были смущены тем, что преследуемые Левиафан так просто отбился. — Наверное, ждут подмоги, — предположил старпом. — Да, — бросил Томас, — поэтому, нам надо быстрее что-то делать. Если их станет больше, считай, нам конец. Тут вдруг по правому борту подлодки что-то бухнуло, и все на капитанском мостике попадали на пол. ДК-18 вздрогнула, и кое-где погас свет. Капитан тут же запрыгнул обратно на своё место. — Андрей, повреждения? — Выясняю, товарищ капитан. На первый взгляд, ничего серьезного. Пару вмятин на корпусе. Будет время — починим. — Руслан, что это было? Торпеды? — Никак нет. Это, — он замолчал, отчаянно что-то отбивая пальцами на своем экране, — это глубинные бомбы. Запущены с воздуха. — Начинает припекать, да? — наклонился к старпому Игорь. Тот только отмахнулся. — Ладно, — сказал Томас, — если они такие нерешительные, надо спровоцировать. Руслан, приготовь торпеды. По готовности — пуск по подлодке и левому дрону. — Готов! — Пуск! Минута напряженной тишины. Игорь вытер бежавший ручьем пот. — Наши торпеды нейтрализованы. — Ну же, давайте, покажите, что у вас есть яйца, — пробормотал Томас. — Подлодка и дроны резко увеличило скорость и готовы стрелять. — Наконец-то, — выдохнул капитан. Всему экипажу — включаем форсаж! — Что он делает? — обеспокоенно спросил Игорь у Эмиля. — Понятия не имею. Тут уже стало не до разговоров, потому, что включился форсаж, а этому значит, уровень шума и вибрации во всех отсеках достигли приличного уровня. — Подлодка и дроны не отстают, — крикнул Андрей. — Хорошо. Когда преследующие приблизились уже на минимальное расстояние, капитан полуобернулся к остальным и слегка улыбнулся. — Теперь держитесь за что-то, может тряхнуть. Мало что понимая, Игорь все-таки вжался в кресло и вцепился в подлокотники. Капитан надел шлем, пристегнул ремни, и взял управление подлодкой в свои руки. — Приготовились? Стоп машины! Самый полный назад! Как бы он не предупреждал, уже второй раз за последние полчаса, кроме него самого, все попадали на пол. Понятное дело, что мгновенно остановить такую громадину как ДК-18 невозможно, а тем более, начать движение обратно, но даже те несколько десятков секунд было очень неприятно. — Главное, — потирая кровоточащую ссадину на лбу, сказал Эмиль, садясь обратно в кресло, — чтобы корпус такие перегрузки выдержал. Композит — это дело хорошее, но даже он не предназначен для таких штук. Весь экипаж следил за тем, как на полной скорости неприятели пронеслись мимо них, и только тогда начали медленно сбрасывать скорость. — Набираем глубину, — крикнул Томас, — максимально быстро! ДК-18, осуществив закритический дифферент на нос, быстро уходила на глубину. — Где оно… где… — бормотал капитан, — пропустили, что ли… А, вот! Холодное течение! Уходим под него! Быстро! Еще быстрее! Корпус подлодки уже дрожал слишком сильно, чтобы это было проектным показателем. Незакрепленные вещи очередной раз попадали. — Главное, чтобы мы не слишком быстро погружались, а то не успеем остановиться, уйдем на такую дикую глубину и нас раздавит. — Не раздавит, не беспокойтесь, — капитан неожиданно отозвался на их перешептывания. ДК-18 постепенно сбавляла ход, и медленно по инерции зашла под холодное течение на глубине. — Ну, все, — капитан снял шлем, — теперь они нас не видят. В теории. Лада, — он обратился к ЦВС, — готовь полное отключение всех систем. Николай Иванович, — обратился он по видеосвязи, — как там реактор поживает? Не перегрелся? На экране появилось усталое и грязное лицо офицера-ядерщика. — Все в порядке, товарищ капитан. Кое-что тут накрылось, но мы с Юнгой все починим. — Хорошо, только как можно тише. Товарищи, — капитан встал с кресла и оглядел тех, кто был на мостике, — всем спасибо. Мы оторвались от врага, теперь, он нас не видит, и будем надеяться, не найдет. Объявляют режим тишины. На сутки. Все выключается, старайтесь на шуметь и громко не разговаривать. Лада, — он поднял голову, — режим тишины. Все системы — в спящий режим. — Принято, капитан. — Все свободны. Экипаж стал не спеша расходиться по каютам, и только Игорь сидел и думал. Ему не давала покоя железная невозмутимость капитана. Во время погони, когда на Томасе был шлем виртуальной реальности, Игорь заметил, что он волнения и дребезжания корпуса, все, кто был на мостике, выглядят изрядно испуганными, у всех тек пот ручьем. Поэтому, он решил вывести на экран медицинские показатели всех членов экипажа. Пульс капитана оставался неизменным, около семидесяти ударов. Другие показатели были доступны только Семену и самому Томасу, поэтому, оценить эти параметры было невозможно. Игорь сидел и думал. Что могло означать, что даже во время погони и подводной битвы капитан ни на секунду не взволновался? Первый вариант, и он же самый вероятный — у капитана просто невероятно крепкие нервы. Наверное, это врожденное качество, а за время многочисленных походов оно только укрепилось. Да, такое бывает крайне редко, но бывает. Наверное, именно поэтому Томаса так ценят и поручили такую опасную и ответственную миссию. Второй вариант, теоретически возможен, но практически — большой вопрос… Капитан находится под воздействием какие-то медицинских препаратов, каких-то седативов, которые его успокаивают и не дают воли эмоциям. Но он не выглядел ни заторможенным, ни в сумеречном сознании, был абсолютно адекватным. Только очень спокойным. Может ли быть такое? В принципе, да. Но когда у тебя под контролем два десятка ракет с ядерными боеголовками, то большое командование и гражданские власти сами заинтересованы осуществлять перекрестный контроль. Да и офицеры — крайне здравомыслящие люди, это только в старых фильмах прошлого века, командиры подлодок или военных баз внезапно сходили с ума и развязывали ядерный конфликт. Третий вариант — это то, что он является киборгом наподобие Семена. Вот тут трудно сказать, возможно такое или нет, остается простор только для фантазий и размышлений. Это значит, что нужно механически вырастить внутренние органы или какую-то часть нервной системы, и регулировать выбросы адреналина или чего-то подобного в кровь. Надо будет с Семеном поговорить, возможно ли такое. Он, как врач и сам киборг в каком-то смысле, должен знать или хотя бы иметь представление о таких моментах. И четвертый вариант… Он настолько смешон и невероятен, что Игорь его даже не собирался серьезно рассматривать. Нелепо, конечно, думать, что капитан робот. Нет, конечно, это даже не смешно. Взгляд Игоря упал на Юнгу, который тоже соблюдал режим тишины, поэтому, крайне аккуратно передвигался на своих четырех металлических конечностях по капитанскому мостику. Этому механизму, довольно совершенному на данный момент, было настолько далеко до неотличимого от человека робота, как от какой-то мелкой кильки до голубого кита. Нет, это просто невозможно. Игорь, хоть и имел довольно отдаленное отношение к робототехнике, но, как и все в нынешние времена, оказался в какой-то степени причастен к технике. Нет, это невозможно. Надо расспросить Семена и Эмиля поподробнее. Остановимся на втором и третьем варианте. С первым они точно никак не помогут. Он тяжело встал и прошел мимо Юнги. Тот проводил его своими бесстрастными цифровыми глазами. Глава 4. Вечером, когда все отдохнули и немного поспали, Игорь вышел в кают-компанию, где уже сидело несколько человек. Поскольку в режиме тишины практически все было отключено, в том числе и все электронные устройства, чтобы по электромагнитным полям враги не смогли выследить подлодку, то по инструкции рекомендовалось или отдыхать (читай, спать), или читать бумажные книги (но их почти никто не брал в рейс из-за дороговизны), или общаться вполголоса в кают-компании. Экипажи любили такие минуты затишья, когда можно было пообщаться за чашечкой кофе или искусственного сока. Игорь подсел к ядерщику. — Ну как там, Николай Иванович, подлатал свои поломки?