Игорь молча и деловито перевязал ему руку, чтобы прекратить кровотечение, и положил под голову старую одежду, которая выпала неизвестно откуда. Не хватало еще, чтобы у него язык запал, — печально подумал Игорь. Что делать в этом случае он совершенно не представлял. Потом сел и начал напряженно ждать, пока загрузится ЦВС, что и произошло через несколько минут. — Лада, доклад. — ДК-18 подвергся воздействию подводного атомного взрыва. — Ох, — только и смог вымолвить Игорь. Вот что нас так вырубило. — Перед приходом ЭМИ ЦВС была вынуждена отключиться для того, чтобы сохранить работоспособность. На подлодку воздействовала подводная ударная волна, которая вызвала многочисленные поломки. — Это мы видим. Что с экипажем, реактором и емкостью? — Недостаточно данных. Многие системы или выведены из строя или отключены. — Отсеки затоплены? Уровень радиации хоть где-то можешь замерить? — Судя по косвенным данным, состав и объем воздуха в отсеках не изменился. Отсеки, вероятно, не затоплены. Функционируют датчики радиации в трех отсеках, уровень излучения в пределах нормы. — Ого, — Игорь вскочил возбужденный. Так мы еще повоюем! Открывай быстро все отсеки, надо Андрея в лазарет оттащить, если там еще кто-то живой есть. Не хотелось делать операции на мозге ему совместно с полусломаным Юнгой. Совсем не хотелось бы. И вообще осмотреться. Через час в целом диспозиция была ясна, и они с Эмилем сидели на камбузе в тягостном молчании. Из дееспособных членов экипажа остались только они вдвоем. Семен и Андрей были при смерти, Юнга при помощи Лады и их самих ввел в состоянии искусственной комы, и все надеялись, что они протянут до базы. Дмитрий, как ни удивительно, сломал еще несколько костей, но ничего не было серьезного, только постоянно пребывал не то в глубоком медикоментозном сне, не то без сознания. Остальные… Ну что ж, они выполнили свой долг перед Родиной и теперь их семьям положена солидная пенсия. Корпус подлодки особо не пострадал, как и внутренние системы корабля, которые проектировались с учетом подобного удара. А вот Лада пострадала как-то особенно. Ее речь то сильно внезапно густела и переходила на сильный мужской баз, то начинала цитировать поэму Бар-Кехабу, то какую-то песенку напевать. — Что это с ней? Мозги совсем спеклись? — Скорее всего. Да нет, видишь, подлодкой и емкостью нормально управляет. Наверное, что-то периферийное сгорело, не успела вовремя отключиться. Знаешь, как у человека бывает травмирован мозг, он начинает чудить, но в целом продолжает оставаться адекватным человеком. Думаю, тут такой же случай. — Вот бы никогда не подумал, что они решатся на подводный ядерный удар. Я понимаю, была бы еще солидная цель какая-то, но мы-то слишком мелкие для такого. — Да, — Эмиль отпил маленький глоток из стакана и зажмурился от удовольствия. Только океан стал очищаться от всей этой дряни, и тут на тебе. — Но теперь-то на них никак не повлияешь. Ни ООН, ни каких-то еще организаций. — Ничего себе, — Эмиль покосился на него, — неплохо знаешь историю, названия всяких никчемных организаций. Нет, я думаю, эти разговоры про то, что никакой связи нет — для самых идиотов. Уверен, наши и их лидеры общаются между собой. Не знаю, конечно, насколько плотно, вряд ли обсуждают, в какой позе спят с женой, но какие-то важные моменты, политически, стратегически — вполне. Господин А вполне может поднять трубку и набрать товарищу Б. — Может, кто значит… — Игорь тоже пригубил горячий напиток. — Что с емкостью? Дотянем? Игорь хмыкнул. — Трудно сказать. Процентов сорок, что дотянем ее до базы. Остался один трос. В теории он может выдержать, но на практике… Можем только молиться. — Да уж, — протянул Эмиль, — совсем не вовремя оборвался второй. Теперь гигантская кишка соединяется с нашей подлодкой одной ниточкой. А насчет дырки? — А, ну тут нам совсем крышка, — Игорь широко улыбнулся. Порвалась обшивка и теперь небольшой, но сильной струей концентрат вымывается вверх. Там же под внутренним давлением. Куда мы плывём под водой — за нами тянется яркий и отчетливый черный след. Эмиль потер подбородок. — А как так получилось? Я думал, концентрат в виде относительно больших кусков, а не какой-то угольной пыли. — Так и есть. Только при заполнении и движении концентрат истирается, и частично превращается в что-то наподобие песка. А если учесть еще незначительное, но химическое взаимодействие и электростатические поверхностные потенциалы, которые некуда сбрасывать… — Ладно-ладно, понял. Мы плывем, а за нами черный след. Который ясно показывает врагу, где мы прячемся. — Ага! Здорово, правда?, — жизнерадостно кивнул Игорь. Казалось бы, что может быть хуже, а вот оно и может! — Ну, ничего. Главное, реактор работает, и мы идем прежним курсом, — Эмиль встал. Сейчас сколько времени? Так, уже поздний вечер. Ночью этот черный след никто не увидит. Другими словами, нам нужно протянуть еще полдня или чуть больше, а потом уже будем в наших территориальных водах. — Точно. Делов-то, хромающая сумасшедшая лиса, которую все видят, идет поперек поляны, на которой десятки охотничьих собак и стрелков. — Ну да, примерно так и есть. Ты обследуй системы, какие сможешь, может что-то еще сможешь починить. А то, мне надоело уже, когда все капает, откуда-то пар и искры. Какая-то свалка и промышленный хаос. Не хватало, чтобы из какого-то угла вылез бомж и начал клянчить у меня мелочь на билет домой. — Ты же знаешь, — беспомощно развел руками Игорь, — я не специалист по системам. Что я смогу? — Игорь, — тихо сказал Эмиль и посмотрел ему в глаза. Мы не на работе сейчас, и, пожалуйста, не придумывай причины, чтобы не делать. Пожалуйста, проверь и почини, что можешь. Я все понимаю, что ты не офицер и вообще геолог, но ты мужчина и у тебя руки не из одного места растут. Что можешь — почини, это очень важно. Что не можешь — оставь. А перво-наперво, посмотри, что с Юнгой. Кто бы мог подумать, что этот немой робот станет для нас кем-то вроде ангела-спасителя. Эмиль задумался. — А потом можешь поспать. Твоя шишка мне совсем не нравится, как бы трещины черепа не было. В общем, сможешь что-то сделать полезное — делай. Не можешь — отдыхай. Свободен. Глава 21. Дмитрий ненадолго очнулся в лазарете и, сжимая от боли во всем теле зубы, постарался привести мысли в порядок. Да, катастрофа. Он все вспомнил, что не так давно ему говорили Эмиль с геологом. Конечно, в другой момент ему было бы очень стыдно, что всего несколько часов назад почти вся команда погибла, все — его друзья, но теперь от усталости, нервного напряжения и собственных травм его организм отгородил разум от печальных мыслей и просто выключил сознание. Время грустить будет позже, гораздо позже. Не раньше завтрашнего дня. Дмитрий засыпал, и еще не знал, что больше никогда не проснется. Морфей унес его в своих объятиях, и к своей тоске он снова увидел бесконечную пустыню, которая к востоку переходила в невысокие горы с чахлыми рощицами, а с запада противостояло море, и это их вражда, песка и воды, продолжалось уже миллиарды лет и многие поколения богов, сменявших друг друга. Ничего Дмитрий не хотел так сильно, как вернуться домой, в свою скромную квартирку, которую всем строили из нескольких ненужных морских контейнеров, которые в условиях подземного города сохраняться бесконечно. И даже когда умрут последние сапиенсы, если можно с иронией так их назвать, то эти жилые кварталы еще долго будут стоять немой насмешкой над людскими глупостями и высокомерием. Ему до смерти надоело это жгучее солнце, постоянные мерзкий запах пота, песок, набивавшийся в его кроссовки, а от звуков блеяния коз хотелось уничтожить планету и построить такую же, но без этих мерзких животных. На сей раз Дмитрий был не в материальном обличье, а неким бесплотным духом, который был одновременно и с новым молодым царем, и мог видеть, что делает каждый человек на земле. Бог так и продолжал по всему миру то отрывать мухам крылышки, то уничтожать какие-то народы, то посылать стихийные бедствия на людей, полностью выполнявших его указания. Первый раз в разуме Дмитрий зародились черные червяки сомнения в адекватности своего начальства, но он быстро и со страхом прогнал эти мысли, ведь руководство имело помимо всего прочего неприятнейшую способность — читать мысли, и это не игрушечный полиграф, который еще предстоит изобрести через тысячи лет, а настоящий дар, полученный от еще больших директоров. Ладно, не его это ума дело, грустно констатировал Дмитрий, и решил посмотреть с некой фатальностью, что же предпримет новый молодой правитель. Начал он весьма добро и даже плодотворно, как и его отец. Были построены новые дороги, завязаны торговые и дипломатические отношения со всеми могущественными державами того мира. Народы, населявшие государство, наконец вздохнули спокойно после долгих лет войн всех против всех, и, наконец, начали жить в свое удовольствие. Все было хорошо, и это не только благодаря дару Дмитрия, мудрости и процветанию, чего так сильно был лишен отец настоящего царя, но и благодаря собственным человеческим качествам. Все было бы хорошо, однако, как известно, даже самые мудрые люди, даже великий Мерлин, попал в простейшую ловушку под названием сладострастие. Так получилось и здесь. Трудно сказать, было ли это генетическая предрасположенность к слабому полу, национальная черта или просто совпадение, однако, гарем царя стал постоянно и неуклонно расти. Сперва туда входили жена, девушка, которую он любил с отрочества и несколько ее родственниц и подруг. Потом, еще несколько девочек, затем еще. Через несколько лет, царь преступил к действую, которое должно было, по идее, сплотить народ, дать ему символ, то, чтобы зримо отличало от соседей, а не только неосязаемая и фанатичная вера. Он приказал строить гигантский храм, дом, где, как ему объяснили священники, отдыхал после праведных трудов Бог. Со всех концов земли потянулись в те края различные необходимые товары: строительные материалы, кедр, благовония, серебро. Экономика страны скрипела, пыхтела, но выдерживала все капризы своего царя, да оно и понятно: ни у кого, кроме, конечно, страны пирамид и государств между двумя реками, не было своих мегалитических построек на века, а здесь появлялось то, что сразу выделяло народ и демонстрировало божью благодать. Постепенно, в гареме стало насчитываться сотни жен и наложниц, и царь все больше проводил времени, занимаясь их интересами и интригами, чем своими непосредственными обязанностями. Да, он занимался государственные делами, и даже иногда выступал в качестве судьи, но все больше ему это надоедало. Иногда, он все-таки принимал действительно судьбоносные решения. Например, вражда его народа против страны пирамид, которая длилась уже много веков, была прекращена довольно элегантным способом. Придворные летописцы вывели генеалогию царя от того самого пророка, который согласно преданиям, вывел народ из страны пирамид, а он, как всем известно, был приемным сыном дочери фараона, то есть, членом царской семьи. Другими словами, сам был дальним родственником правителя страны пирамид, а это значит, что выдать за него свою дочь совсем не позор для фараона, а просто восстановление связей с дальним родственником. Все в обоих государствах прекрасно понимали, что это все чушь, однако, общественное мнение быстро проходит, а документы и архивы остаются в веках, и через пару сотен лет уже все будут точно уверены, что все было ровно и законно. Так и случилось, что дочь фараона стала главной женой царя, а значит, торговля и отношения быстро вывели экономику молодого государства на новые вершины. Жен все-таки в гареме было немало, а часто такие красавицы попадались ему на глаза, что царь подзывал главного евнуха и спрашивал: — Что это за небесное создание, сочный персик⁈ Не может быть, что на свете существует такая красота! — Господин, — евнух слегка поклонился, — это ваша третья жена. Уже два года. Никто не знает, что и когда случилось, и как он получил свое кольцо, скорее всего, тут постарался кто-то из конкурентов Дмитрия из соседнего отдела, однако, царь получил могущественный артефакт, который давал власть над всеми джинами в той части мира. Действительно, это так удобно. Выстроить дворец на горе, или растягивать конечности человека, или попутешествовать по дну морскому — все, что только мог выдумать разум царя, все моментально исполнялось, а ведь многие не догадываются, какие демоны скрываются у нас внутри, когда дается полнейшая безнаказанность и бесконтрольность. История, к сожалению, не сохранила всех деталей, однако, кто бы это ни был, он наверняка, сказал царю, что никогда ничего не бывает бесплатным. Каждый раз, когда царь пользовался своим кольцом, то частичка его души умирала, а божественное благословение народа уходило. Мудрость его и стойкость в благих намерениях и делах начала уходить. Через несколько лет в государстве разнесся слух, что из далекой страны, откуда надо плыть двести лет и один день, пребывает царица, которая в тех краях славится своей мудростью и благочестием, и желает познакомиться с великим царем, чья слава достигла крайних уголков мира. Разумеется, они отправились в путь не обычным путем, а волшебным. Царица владела своими магическими артефактами, которые доставили ее вместе со свитой и караваном золота и богатых даров прямо ко входу во дворец. Там мудрый царь и иноземная правительница долго упражнялись в логических загадках, парадоксах и прочих интересных вещах, обменивались магическими секретами и тайными двора, а когда задержка менструации достигла неприличного срока, то царица поняла, что пора возвращаться. Больше ее в тех краях никто не видел и о ее империи не слышал, и пошли слухи это была не правительница из далеких стран, а какой-то злой демон или суккуб, которая пыталась мудростью уничтожить их царя. Поскольку Дмитрий уже непосредственно не влиял на политику государства, то царь мог править по своему усмотрению, а его усмотрения, подготовленные женами и наложницами из одного племени, все больше сдвигались в сторону мыслей о том, что мир так прекрасен и многообразен, что просто невероятно, что существовал только один Бог. Тут был отчасти прав, вернее, он в своем углубляющемся заблуждении сам того не зная, коснулся истины. Конечно, что он ввел трех новых богинь, которые были абсолютно разными, но дополняли и переходили друг в друга, было полным абсурдом, к тому же, этих личностей никогда и не существовало, однако, кто создал нынешнего Бога? Кто дал толчок-первопричину? Сам ли он по себе появился, сразу такой всемогущий со всеми силами или постепенно, учился, становясь все мудрее и сильнее? Первый вариант противоречит всем трем началам термодинамики, а их, сколько бы не старались люди, пока не очень получается опровергнуть или обойти, да и рационально трудно представить, что сперва не было ничего, а потом появился из неоткуда Бог. Даже из квантовой пены не возникает сразу планета со своим Рейхом и кабаре, а сперва самые элементарные частицы, которые потом проходят свой жизненный цикл и развитие. Значит, второе, что сначала был Бог-младенец, потом он вырос в Бога-ребенка, затем в Бога-подростка и так далее. Это гораздо больше похоже на правду, но сразу возникают два очень неприятных вопроса. Первый: все, что рождается, то и умирает. А может ли умереть Бог и умрет ли при этом весь мир? Второй: если Бог растет и развивается, то неизбежно и делает ошибки, ставит эксперименты и иногда выбирает неправильные пути. Так как его можно назвать Богом? Это просто очень могущественное существо, которое управляет нашими судьбами. И на какой стадии он сейчас? Он радостный влюбленный юноша, который еще не снял розовые очки? Судя по миру, это ворчливый мстительный старик, который напоследок хочет принести как можно больше горя. Начав поклонение новым идолам, и, тем самым, нарушив те самые обсидиановые заповеди, царь начал ждать кары.