– Кашлял, так пусть пектусин на ночь рассосет, – сухо сказала она. – Вы все лучше меня знаете, Лариса Витальевна. Простите, экскурсовод ждет. До свидания. И отключила телефон. Крылатый лев с барельефа уважительно смотрел на нее. Вика глубоко вдохнула – и почувствовала, как напряжение отпускает ее. Она перевела взгляд на телефон и только сейчас заметила, что сжимает его так крепко, что побелели костяшки пальцев. «Господи, я дала ей отпор. Не может быть!» Ей захотелось плакать и смеяться одновременно. Одиннадцать лет! И впервые она, а не Лариса Витальевна, закончила разговор. Впервые последнее слово осталось за ней. – Я люблю тебя, – облегченно выдохнула Вика, адресуясь Венеции. И наконец-то сделала то, что давно хотела: макнула голую пятку в прохладную текучую воду. Глава 3 1 В отель она забежала всего на десять минут, переодеться. Выйдя из номера, Вика начала спускаться по лестнице и услышала снизу голоса. Один, басовитый и сочный, принадлежал хозяину гостиницы. Другой показался ей смутно знакомым: сиплый, небрежно тянущий слова. Вика перегнулась через перила, и перед ней открылась вся сцена. Чернобородый хозяин яростно отчитывал высокого смуглого парня в драных джинсах, с золотой серьгой в ухе. Вика понимала едва ли половину, но уловила, что смуглого увольняют за какую-то провинность. Тот возражал с ленцой в голосе, и эта ироничная отстраненность окончательно вывела хозяина из себя. – Пошел вон, свинья! – на этот раз Вика разобрала отчетливо каждое слово. – Мерда! Парень огрызнулся. Фраза была короткой, однако подействовала как пощечина. Чернобородый схватил наглеца за грудки, тряхнул – и оттолкнул к стене. Спиной вперед перелетев через весь холл, парень врезался в витрину. Хрусть! Вика, словно зачарованная, смотрела, как мелкой сияющей крошкой взрывается стекло, витрина накреняется, а волшебная переливчатая муранская ваза летит вниз, навстречу каменному полу. Дзынь! – жалобно сказала ваза. – Ах! – сочувственно вскрикнула Вика, глядя сверху на две половинки. – Порка мадонна! – задохнулся хозяин. Парень поднялся, потирая локоть. За окном мелькнули фигуры в синих форменных куртках. – Сюда! – заорал чернобородый. – Скорее! Парень быстро, как рыба, скользнул к черному ходу, но был перехвачен на полпути широкоплечим блюстителем порядка. В потоке слов, которые хозяин отеля обрушил на полицейских, мог бы утонуть и более сведущий в итальянском человек. Вика еле успевала вычленять главное. – Сволочь! – хозяин тыкал пальцем в провинившегося. – Он давно хотел напакостить! Вы знаете, во сколько обошлась мне эта ваза, синьоры?! – Сам виноват! – брезгливо выплюнул парень. – Я виноват?! Я?! Ты разбил бесценную вещь! У тебя не хватит денег, чтобы расплатиться со мной! Ублюдок! – Пошел ты! Карабинер хмуро покосился на обвиняемого и вытащил наручники. Постояльцы, наводнившие холл, боязливо обходили место стычки. Пожилая горничная собирала осколки. Смуглый скривил губы, словно не желал снисходить до объяснения с этими людьми, – и Вика не выдержала. – Эй! – крикнула она сверху. – Стойте! Все головы задрались к ней. Вика торопливо спустилась, с каждым шагом чувствуя, что влипает в дурацкую историю. За ушами стало горячо – как всегда, когда на нее обращали внимание. А сейчас смотрели все, от горничной до японского туриста в панамке. – Я видела! Я свидетель! Его толкнули! Запас итальянских слов от волнения закончился, и Вика, как могла, изобразила, что произошло до прихода полиции. Ее выразительная пантомима произвела впечатление. Горничная попятилась, а японец в панамке, наоборот, засеменил вперед, на ходу доставая камеру. – Этого джентльмена толкнули, – повторила Вика, стараясь, чтобы голос звучал твердо. И ткнула пальцем в смуглого. При слове «джентльмен» парень оскалился. На лицах полицейских отразилось сомнение. – Женщина что-то путает, – заверил их хозяин отеля. – Вы же видите, она плохо говорит на итальянском. Она совсем недавно приехала! Он улыбнулся ей – ласково и снисходительно, будто ребенку. Это была улыбка прощения, великодушная возможность для отступления. «Скажи, что ты все перепутала – и замнем на этом. Не выставляй себя еще большей дурой». И тут всю неловкость Вики как рукой сняло. О, эти снисходительные улыбки, за каждой из которых стоит «помни свое место». – Вы думаете, раз я туристка – значит… – она пощелкала пальцами, вспоминая, – mentalmente difettoso? Нехватка ума? – Никто так не думает, синьора… Но Вику уже было не остановить. – Вы толкнули этого человека. Это вы виноваты! – Успокойтесь, синьора! – Я буду волноваться, если потребуется! – Хорошо-хорошо… Вика обернулась к полицейским. Два красавца, как на подбор. Раньше бы она смутилась, но сейчас ее только сильнее рассердил вид этих истуканов, игравших роль декораций (правда, весьма внушительных декораций). – Я пойду с вами в участок! Я – свидетель. Повисло молчание. Смуглый стоял, отвернувшись, словно происходящее его не касалось. Карабинеры с бесстрастными лицами разглядывали Вику. – Стационе ди полиция, – чуть менее уверенно повторила она. – Иль тестимона! «Или все-таки не тестимона? Как будет «свидетель» по-итальянски? Тестимона я дрожащая, или право имею?» Под холодными взглядами карабинеров ее решительность начала улетучиваться. «А жандармы-то у хозяина отеля наверняка прикормлены, – вдруг заметил трезвый голос в голове. – Обвинят тебя в сговоре с этим драным бродягой… Будешь звонить мужу и объяснять: в милицию замели, дело шьют». Горничная с открытым ртом таращилась на нее. «Боже, во что я вляпалась…» Но тут чернобородый принял решение. – Я не хочу создавать вам хлопоты, синьора, – подчеркивая каждое слово, выговорил он. – Маленький инцидент не стоит большого шума! Он отвернулся и вполголоса затараторил с карабинерами. Воспользовавшись паузой, смуглый скользнул к выходу и тотчас растворился в толпе. На том скандал и прекратился – стремительно и неожиданно. Полицейские ушли, хозяин принялся давать указания горничной, подчеркнуто не обращая на Вику внимания. Она немного помялась, не зная, что делать дальше. Казалось, победа осталась за ней, но у нее был странный привкус незавершенности. Как-то иначе все это должно было закончиться… Вика вдруг почувствовала себя виноватой. Она чуть было не предложила горничной свою помощь, словно разбитая ваза была делом ее рук. Но вовремя спохватилась и последовала примеру беглеца в рваных джинсах.