Шестёрка делает ему знак, потом стремительно ловит мой взгляд: — Опускаешь руку. Закрываешь глаза. Ты спокоен, ты абсолютно спокоен. Сейчас ты забудешь всё, что здесь происходило. — Мужик, мне сегодня такие, как ты, даже с концентраторами пытались что-то объяснить. — Изображаю иронию на лице. Параллельно делаю два шага назад, аккуратно переступая через лежащие на полу тела: дистанцию на всякий случай лучше держать подальше, больше времени для реакции. — И чем дело закончилось? — нейтральным тоном интересуется старший пары. Не двигаясь с места и продолжая бомбардировать напарника распальцовкой в попытках организовать взаимодействие. — Не нужно синхронизироваться, — очень коротко качаю головой, чтобы не выпустить их из виду. Ствол лежит в руке хорошо и в их сторону смотрит правильно. Активность в ментале приостанавливается. — Не успеете, — отвечаю на незаданный вслух вопрос. — Утром дело закончилось плохо, для ваших. Посмотрите в полицейской сводке, именно ЭТА инфа висит в этом доступе. На пару секунд их взгляды расфокусируются, после чего в неуловимо виснет растерянность. — А вам не довели, да? — продолжаю уже от двери. — Ай, какая досада. Впрочем, утренние были местными плюс государевыми людьми. А вы — так, разовые кадры из другого региона. По разряду презервативов. — Ты о чём? — пятёрка нарочито спокоен. — Единожды использовать и выбросить, — поясняю. — Нет смысла рассчитывать на длительное сотрудничество. Одноразовый инструмент. В этой связи у меня для вас плохие новости... — ПОГОДИ. Мы всё равно не дадим тебе уйти, ты же слабее по всем показателям. — Старший не успокоился и явно пытается зайти на второй заход. — Мужик, ты что, думаешь, моя резистентность — переменная величина? — фыркаю пренебрежительно. — А знаешь что. В следующую секунду пистолет в моей руке негромко хлопает, колено шестёрки подламывается, перебитое выстрелом. Он шумно, но без слов валится на пол, обрывая едва начатое движение. Я видел, что он дёрнется, но надеялся обойтись без стрельбы. — Лёг рядом с ним, — предлагаю второму, перенося прицел. Но он размазывается в воздухе стремительной кляксой. Ещё один хлопок. — Минус один, — подхожу ближе к старшему. — Ты пока жив. Я тебя убедил в своей серьёзности? — Откуда ты знаешь, что нам не довели обстановку? Есть кто-то в Медикоре? Стоишь на связи со здешней управой? — оказывается, они отлично умеют купировать собственные болевые ощущения. Не автоматически, не от природы, но с их мозгами навык тренируем до заоблачных величин. Судя по тому, что я сейчас наблюдаю своими глазами — он просто источник естественного обезбола. — Давай сыграем в игру, — присаживаюсь на стол над ним. — Ты мне рассказываешь, какая была задача и кто ставил. А я за это не превращаю тебя в овощ. — Дикий? — его правая бровь удивлённо прыгает вверх. Следующую половину секунды он пытается меня читать. — Да нет, бред. Ты второсторный, — делает он неуверенное заключение. — У меня есть другое предложени... — У тебя финансовые трудности: твоя нынешняя девчонка намного моложе тебя и старшая в вашей паре по иерархии. Видимо, из крутой семьи, а ты — дворняга. Ты её обеспечиваешь и учишь в университете. — Отодвигаюсь чуть дальше, чтоб видеть его целиком. — Также, ты не порвал и с предыдущей. Получается, двойные расходы, причём детей ты планируешь и там, и там. Типа, две жены, но ты честно пытаешься тянуть материально. По мере моих слов лицо собеседника вытягивается. Видимо, единомоментно он может что-то одно: или терпеть раненое колено, или контролировать мимику и собственные мозги. Шестиранговый плюёт на условности, его взгляд опять расфокусируется, ныряя в мессенджер: — Тебе нас сдали заранее?! Получается... его ты наглухо, я свидетель... Ты меня не отпустишь. — Заключает он с бесстрастным лицом. — Ошибка. Ты не свидетель, ты соучастник уголовного преступления и криминального производства — будущего. — Подвешиваю в воздухе голограмму мгновенного вызова полиции. — То, что здесь между сразу тремя управлениями уже много часов идёт серьёзная борьба под надзором прокуратуры, ты в курсе? ЭТО вам сказали? Ты же не местный. — Не сказали, но есть в сводке. Нам видно, у нас свои источники. Что дальше? — Я сейчас вызову ментов. Тебя примут по всем правилам: накануне имело место покушение на их сотрудницу, они сейчас очень добросовестно отрабатывают все сигналы. Если у тебя в ЗДЕШНЕЙ полиции свои концы, нам договариваться не о чем. В этом случае мы с тобой прощаемся. — НЕТ. В полиции ни с кем не общаемся, мы по другой линии, — он твёрдо выдерживает взгляд в глаза. Впрочем, для чистокровных это вроде бы и не проблема. — Тогда есть вариант, но сперва небольшая демонстрация. Железочка, поможешь? Чё надо? 👀 Мне страшно😰! Сделай так, чтобы его пульс кратковременно прыгнул до двухсот, потом опал до сотки. КАК?! 😨 Я говорила, что могу амнезировать! А не нервной системой заруливать! Вот здесь по блуждающему нерву подай ему такой вот сигнал... Пожалуйста... На — У тебя сейчас пульс до пары сотен вырастет, потом вернётся. М-м-м, скажем, до сотни или до девяноста, — сообщаю, удерживая его взгляд. — Можешь взять себя пальцами за шею. — Активирую голограмму секундомера. — Пятнадцать секунд, потом умножишь на четыре. — Почему шея? — Потому что сонная артерия. ТЫ пульс поймаешь лучше всего там. Через четверть минуты обнуляю висящий в воздухе таймер: — Следующие пятнадцать. Сейчас пульс будет девяносто. — К чему это всё? Зачем все эти демонстрации? — Это физиология ЦНС, она хуже корректируется снаружи, — любезно отвечаю без задержки. — Хуже, чем что? — Чем память, хоть и самые глубокие её слои. Ты заметил, что даже среди вас стереть мозги кому угодно может почти кто угодно, вопрос лишь точности? — И что? — А в самой обычной кардиологии вынуждены работать чуть ли не внеранговые? — Не задумывался. Да. И что? — Как ты думаешь, человек, который рулит твоим сердцем, с твоим менталом справится? — Не исключено, наверняка не знаю. Чего ты хочешь?