Если подумать, предложение не лишено смысла. Так-то, огнестрел в нынешнем положении — полнейший бред на него надеяться. Если опираться на здравый смысл и мой личный опыт. Но опыт предшественника возражает, что вовсе нет: пятеро нападавших успешно грохнуты утром, в помещении не взорвана мина и тело Барласова уцелело. Как и ребёнок-железяка. То, что в его организме теперь живу я, с точки зрения спасения одного артефакта ничего не меняет. А именно над этим артефактом Саша Барласов и трясся больше всего. Занятно. — Патроны в багажнике, под ковриком. Несколько коробок, — ворчит гаджет. — Подними верхнюю запаску и разуй глаза. Ничего себе. И я с таким спокойно езжу в мире, где любого второсортного может со скоростью звука выпотрошить чистокровный?! Причём без последствий для себя лично. — А сколько запасок у этой машины?! — Теоретически две, но в наличии только верхняя. Вместо нижней контейнер, — хмуро отвечает динамик. — Хренасе. Откуда сами патроны? — Сашка запас тогда. Он предполагал, что ствола можно лишиться по разным причинам, но его и распечатать легко. А вот патроны. — Пистолет правда будет пропущен принтером? — Если задачу загружу я — запросто. — Как это? — Делим пакет деталей на несколько частей так, чтобы связь между ними не прослеживалась, я смогу. Эй, мудила, ну не целиком же его печатать! Ты как маленький, ей богу! — Хм. — Потом печатаем порциями на разных принтерах! Всё! Ты в машине собираешь. Можно вообще сделать неметаллический, такое даже на части делить не надо. А стрелять будет не хуже, поверь. — Знаю, у нас было подобное. Сам не сталкивался, но глоки то ли из керамики, то ли из пластика в своё время сделали чуть ли не революцию процедуры предпосадочного досмотра в аэропортах. Предложение браслета, несмотря на детскую наивность, именно в нынешних реалиях смысла не лишено: самый первый враг, если верить конституционалу, всё же частные структуры. С ними в ряде случаев выгоднее говорить на их языке, как утром, даже если они пользуются государственными людьми и организациями. — Принимается. — Резко сворачиваю вправо, корректируя маршрут. Здание высотой в половину километра призывно маячит на фоне утреннего неба в нескольких километрах впереди. Кроме прочего, это самый большой молл города. — Ура-а-а. Заодно брендовой одежды себе докупишь под моим руководством, хорошо? — продолжает развивать наступление железяка. — Нам сейчас никакая защитная функция не лишняя. — Ты имеешь ввиду одежду, прикрывающую от ментала чистокровных? — Да. — Без проблем. По этому пункту тоже не думаю спорить: дорога предстоит длинная, ехать немало. Одежда в любом случае актуальна, почему бы и не такая. _______ — Здравствуйте, проверьте пожалуйста сообщение от врача неотложки, — называю фамилию. — Имя пациента? — чистокровная сотрудница ресепшн даже не поднимает на меня глаз. — Фролова Светлана. Вот мой идентификатор, — мажу пальцем по сканеру. — Я имел отношение к её госпитализации. Эсэмпэвцы сказали, у вас оно вроде зафиксировано и меня к ней могут пустить. — Кто сказал? — она наконец оживает и удивлённо удостаивает меня взгляда. — СМП, скорая медицинская помощь. У вас иначе называется? — На каком основании? — интонации и мимика автомата стремительно возвращаются на место. — Э-э-э, не понял? — На каком основании могут пустить к ней? — Врач неотложки, Семёнов, сказал: если я уговорю вас, то лично вы договоритесь с реанимацией. Если Фролова хотя бы может смотреть, я должен просить вас изо всех сил: у меня-то нет полицейского иммунитета, а стреляли по нам обоим. Со своего места вижу, как она с серьёзным лицом оставляет личный чат и перемещается в служебную программу. У меня эти данные от браслета, потому вслух, к сожалению, ничего прокомментировать не могу. — Мы с ней фигурируем в общем уголовном производстве, — добавляю. — Стреляли по обоим, мы вплотную стояли. Мне бы кое-что у неё уточнить, пока и меня не... оформили. — Это вы её спасли при деструкции сердца?! — в менталистке наконец просыпается человек. — Спасла скорая и Семёнов, — стою, скромно потупившись. — Я только придержал её на минуту, пока кардиология ехала. К тому же, я ей машину немного испортил, — поднимаю двумя пальцами в воздух небольшую стопку банкнот. — Оттуда моторчик вытащить пришлось из-под капота вместо её сердца. Вот, хочу возместить девушке ущерб. Стянутые резинкой крупные купюры неожиданно выскальзывают из моих пальцев и падают перед сотрудницей клиники. — Ой, уронил, — подмигиваю ей. — Не поднимайте, не нужно: у меня ещё есть. Так как мне вас уговорить? Чистокровная в белом халате задумывается. — Просто спросите реанимацию? Дальше как они скажут. Нарушать ничего не нужно. — Настаиваю строго в рамках правил. — Если скажут, запрет? — Значит, запрет. Я не собираюсь спорить с профессионалами на работе. — А вы — наш коллега? — Можно сказать, — киваю. — Только диплом на этой территории не верифицирован. — Ой, не можете работать по специальности, — понимающе кивает фемина. В её глазах появляется сочувствие, а деньги исчезают где-то под столом. Через четверть часа унылого топтания внизу меня отводят, куда надо: — Как вы с ней общаться будете? Она говорить не может, а вы второсортный. — Хмурый мужик лет сорока, тоже в белом халате, не оглядываясь на меня, очень быстро идёт вверх по лестнице. Излишним пиететом он не страдает, впрочем, доктора реанимации везде такие. — У меня браслет от Ирфе. Создам экстренный чат на двоих и подключу её, — отвечаю в затылок. — А-а-а, в интерфейсе. — Коллега резко утрачивает интерес к моей персоне. — У неё отдельная палата, состояние нормальное. Разрешение на ваше посещение она дала. Он толкает одну из дверей коридора предварительно разблокировав электронный замок: — Как закончите, красная кнопка справа возле двери. Без халата сами по этажу не ходите. — Спасибо большое. — Благодарю его практически в спину и с десятка метров, настолько быстро он перемещается. А через секунду я уже смотрю в серьёзные глаза Фроловой: — Привет, мне разрешили с тобой пообщаться. Под руководством железяки создаю виртуальную копию интерфейса и авторизую в ней сотрудницу полиции. "Привет. Как тебя пустили?!". — Сказал правильные слова, поделился деньгами на ресепшн. Как ты, не спрашиваю — уже всё прочёл отсюда, — киваю на голографический экран у кровати. Сердца у Светланы по-прежнему нет, но вместо него есть чудо техники будущего — внешняя мембрана. Видимо, вон тот ящик на тумбочке. Если верить показаниям её лечащего врача (точнее, ответам на них из здешней "восстановительной хирургии"), здоровым сердцем она обзаведётся в течение следующих суток. — А у тебя всё не так плохо, — присвистываю, дочитав до конца. — Поздравляю. "Спасибо, что помог. Без тебя я бы не выжила. Я оценила. Говори, что случилось и что требуется".