Несмотря на пропуск, приклеенный к переднему стеклу, их все-таки тормознул патруль. Подошел молодой лейтенант и потребовал предъявить документы. Позади него мелькала фигура бойца с «узи». Осторожно выглядывая из-под плаща, Борис начал просчитывать варианты: «Вырубить этих патрульных. А пока разберутся, мы успеем мост проскочить». Внимательно просмотрев удостоверение, патрульный вернул его Павлу, а тот задал вопрос: – Почему остановили? Не видите пропуск? – Стрельцов гремел, как громовержец, готовый покарать неразумных. – Особые инструкции, – невозмутимо пояснил лейтенант. – Какой груз везете? – Какой еще груз? У меня что, грузовик? – возмутился Стрельцов. Ответ, похоже, устроил патрульного, и он задал следующий вопрос: – Куда направляетесь и какова цель вашей поездки? – Направляюсь на Китайскую ферму для выполнения особого поручения командования. Лейтенант задумался, а Павел поддал жару: – Послушай, лейтенант, не создавай себе проблем! Пропуск есть, документы в порядке. Хочешь проявить инициативу? Выслужиться? Тебе это может выйти боком. У нас каждая минута на счету. Вон в той будке телефон есть, пойдем позвоним Шарону. Он тебя приласкает за необоснованную задержку особого представителя. Лейтенант не имел ни малейшего желания влезать в мутную историю с непредсказуемыми последствиями. Да и в чем можно подозревать этого офицера? Он отдал честь и коротко бросил: – Проезжайте. – Пронесло, – сказал Павел, вытирая пот со лба. – И меня тоже… Шутка, – сказал принявший сидячее положение Борис. Оба на некоторое время замолчали. – Англосакса, что ли, возили на этой телеге? – предположил Звягинцев, когда они миновали мост. – Что бы этот лейтенант лепетал, если бы вместо тебя сидел англичанин? – Думаю, иностранец здесь застрял бы надолго. Но без серьезного сопровождения он вряд ли бы куда-то дернулся. Проехав километров пять по наезженной дороге, Павел остановил машину. – Там уже шухер подняли, скоро организуют погоню и объявят в розыск. Надо уходить пешком – чтобы пустыню прочесать, нужно как минимум полк поднять. А кто им предоставит полк? Им не полк, а финдюлей надают. Ну, сбежал один – другого отловят, чтобы оправдаться. – Да я понял, что меня не персонально брали. Им нужен был советский офицер, и по дороге попался я. – Борис обернулся и посмотрел на заднее сиденье. – Водила скоро очнется. Давай сделаем небольшой марш-бросок, чтобы с глаз долой. – Он приложился к бутылке кока-колы. – Без воды и ни туды, и ни сюды… Они выпрыгнули из машины и побежали вглубь Синайской пустыни. А в спину им светило полуденное солнце… Оазис Они шли всю ночь, ориентируясь по звездам. А когда рассвело, впереди показались синеватые конусы гор. – Ну вот, еще километров пять, и будем на месте, – сказал Паша. – Меж гор раскинута долина с оазисом… Раньше я недооценивал географию, возможность ее практического применения. А в разведшколе этот предмет считается чуть ли не основным – гоняли нас по картам до изнеможения мозгов, заставляли учить не только расположение городов и дорог, но и рельеф местности, высоты и впадины, структуру почвы, речушки и ручейки, мелкие поселения, включая заброшенные, национальный состав населения и прочее, и прочее. Я выучил Синайский полуостров и его окрестности наизусть, карты у меня отпечатались в памяти, как таблица умножения. Я понимал, что разведчику эти знания необходимы как воздух, но несколько умозрительно, пока не началась война и конкретная работа на местности. Вскоре появились кусты зиллы колючей и пучки полыни, заросли которых густели по мере приближения к горам. – Воду чувствуют, – сделал вывод Борис. Углубившись в долину, друзья увидели верхушки финиковых пальм. – А вот и оазис! Давай по краешку аккуратно пойдем, чтоб не заметили раньше времени – мало ли, кто там мог обосноваться, – предложил Паша. – Давай, – согласился Борис. – Последним смеется тот, кто стреляет первым. Только стрелялок у нас маловато – один пистолет. Я пришел к тебе с приветом, топором и пистолетом! Дай мне хоть нож… Павел передал товарищу десантный нож, и тот сунул его в берц под брючину. Паша не ошибся: в оазисе действительно кто-то был – рядом с кустами тамарикса паслись два навьюченных верблюда, а между стволами пальм мелькнула человеческая фигура. Послышались голоса. Говорили по-арабски. – Судя по тюкам, наркоту тащат, – предположил Павел. – Давай аккуратненько, вон в ту ложбинку, прикинем, что к чему – за кустами нас не заметят. Вперед! Они совершили спринтерский рывок и залегли за кустами акации. Их взору открылась поляна с парой каменных домишек и какой-то хозяйственной постройкой вроде амбара. Метрах в сорока, возле толстой пальмы, на коленях стояли двое молодых парней в израильской форме и руками, связанными за спиной. У одного была перевязана нога, у второго – замотана бинтом голова. Рядом прохаживались еще двое, в бледно-желтом одеянии и с цветастыми повязками на головах, и периодически поддавали пленникам прикладами карабинов по ребрам. При этом здоровенный детина с нелепым платком на шее непрерывно и пафосно что-то вещал. Третий сидел в стороне на пеньке и регулярно прихлебывал из фляги. – Что он там бормочет? – спросил Борис, сунув губы Павлу в ухо. – Это палестинцы, палестинский диалект, – тихо ответил Павел и начал переводить. – Вы бараны, возомнившие себя воинами! – вещал детина. – Заняли наши земли с помощью янки. Но это временно! Не бывать тому, чтобы в Палестине диктовал кафир! Пока мы живы и пока жив дух джихада, будет торжествовать шариат! Вы плохие бараны, слишком вонючие, в пищу не годитесь. Но вас все равно надо резать!.. Что там с бабой, Азиз? – спросил он сидящего. – С ней Бади развлекается. Я следующий, – ответил Азиз. – А ты будешь, Гасик? – Попозже. Сначала надо с этими разобраться. – Он указал на пленников и приказал напарнику: – Хафиз, придержи-ка этого. Хафиз подошел к пленному, врезал ему прикладом по спине и, переведя его в лежачее положение, навалился сверху и ухватил за волосы. – Живи в загробном мире, в вечных мучениях, кафир! Давай, Гасик! Гасик отложил в сторону карабин, вынул нож и не торопясь принялся водить им по горлу пленного. На его губах блуждала сладострастная улыбка. Раздался истошный крик, быстро перешедший в хрип. Повозившись еще некоторое время, Гасик распрямился и поднял вверх отрезанную голову, издав при этом победный клич. – Вот поэтому солдатам и положено коротко стричься, чтобы голову ухватить не за что было, – спокойно прокомментировал Борис. – Надо бы оружием разжиться… – Не нравятся тебе эти ребята? – спросил Павел, поняв подспудный смысл последней фразы. – Сильно не нравятся, – ответил Борис. – Там еще женщина упоминалась… – Он на секунду задумался. – Сними того, который сидит – неподвижная мишень, не промажешь. Прыгай вон за тот камешек и шмаляй в их сторону, чтобы тобой озаботились, только не высовывайся. А я с тыла. Выжди секунд десять… Все, поехали! Павел перебрался за камень, тщательно прицелился в Азиза и нажал спусковой крючок. Тот дернулся и свалился на бок. Его подельники быстро сориентировались, залегли и открыли стрельбу в сторону Павла. Тот отвечал редкими неприцельными выстрелами, высунув пистолет из-за камня. Борис к тому времени подобрался к палестинцам сзади. Те, увлекшись стрельбой, ничего не видели и не слышали. «Надо шевелиться, – промелькнуло в голове у Бориса. – Там где-то еще четвертый болтается…» Быстро выстроился план нападения на неприятеля, а потом организм заработал рефлекторно. Звягинцев набросился на ближайшего стрелка, как сапсан на тушканчика, и всадил ему нож под лопатку. Потом быстро перекатился ко второму. Тот обернулся, почуяв шевеление сзади, но ничего предпринять не успел – получил ребром ладони по загривку. Выскочил четвертый, в одной руке держа пистолет, другой натягивая портки. Прицелился в Бориса, но Паша выстрелил быстрее. Попал невесть куда, но прицел противнику сбил. Борис подхватил карабин и засадил три пули в корчащееся тело – все, что осталось в магазине. – У тебя все в ажуре? – крикнул из-за камня Паша. – В ажуре, – ответил Борис. – Пошли дальше разбираться. Паша подошел к выжившему израильтянину с повязкой на голове. – Посиди пока, скоро развяжем. Борис направился к домику, откуда выскочил палестинец. Следом за ним устремился Павел. На грязном топчане лежала распятая молоденькая девица в военной форме, причем в юбке. Юбка была задрана до подбородка, обнажая голые ноги и то, что между ними. Она повернула голову, уставилась злющими глазами на вошедших мужчин и начала выкрикивать ругательства. И Борис ее понимал – она говорила по-немецки. – Козел вонючий, тебе только овец трахать!.. Чего уставился?! – кричала девица. – Она говорит по-немецки, – с удивлением проговорил Борис. – Это идиш, – пояснил тот. – Видимо, недавно приехала в Израиль откуда-то из Центральной Европы. Надо ее развязать. – Подожди развязывать – сначала допросим, – возразил Борис. – Это почему? – не понял Павел. – Жизненный опыт. Потом объясню. Поговори с ней, а я пойду этих добью, если кто еще жив. – И Борис вышел прочь. Увидев на Паше израильскую форму, девушка успокоилась и попросила: – Развяжи меня. Павел немного подумал, потом, проигнорировав указание Бориса, вышел наружу и через минуту вернулся с ножом, найденным у лежавшего возле входа араба. Он быстро перерезал веревки на руках и ногах девушки. Она поднялась на ноги, помассировала затекшие руки, а потом вновь уселась на топчан. – Рассказывай, – коротко бросил Павел по-немецки. – Я приехала из Польши два месяца назад, – начала свой рассказ девушка, попутно растирая ноги. – Зовут меня Галь. Можно Галя. Галя Либерфарб. Добровольно пошла в армию, в мотопехоту санитаркой – у меня медицинское образование. Павел помрачнел, вспомнив Элис.