Она была типичным представителем высшего общества: красивая, самоуверенная, самодостаточная. Николасу нравилось общаться с ней. Ее отличали чувство юмора и острый ум. Николас считал, что многим из ее среды не хватало индивидуальности. У них не было необходимости в социальной адаптации, они приходили на все готовое и поэтому жили скучно. – Приглашая в гости парня из пригорода с татуировкой, ты хочешь подразнить своего отца, – сказал он с улыбкой. – А если даже и так? Она глубоко затянулась. – Не могу понять, какое это имеет значение. Я не привыкла просить и умолять. – Ты мне нравишься, Жозефина. Но у нас ничего не получится. Ты еще ребенок. – Мне уже двадцать, и расслабься, папаша, я к тебе не сватаюсь. Я просто не ищу легких путей. Непредсказуемость отличает тебя от многих других в этом сраном городе. – Давай в другой раз, – сказал Николас. Они сидели на ступеньках у кухонной двери. – Что ты собираешься делать вечером? – У меня встреча с Марией. Жозефина от удивления подняла брови и только открыла рот, как он прервал ее: – Это моя сестра. – Я бы ничего не имела против секса втроем, но раз так, то мне ничего не остается, как снять в баре какого-нибудь богатого бездельника. Она поднялась, выбросила сигарету. Поцеловала Николаса в щеку и захлопнула за собой дверь. Сигарета на асфальте продолжала дымиться. В прошлый раз, когда они были вместе, им было хорошо. Утром она, надев его слишком большую по размеру футболку, приготовила завтрак. Весь последующий день они провели в постели, за исключением прогулки к метро «Гульмаршплан» за пиццей. Жозефина забавляла его. Обижать ее не хотелось. Но были обстоятельства в его жизни, которые делали продолжение отношений невозможным. Во-первых, ему надо было к Марии. Она была самым дорогим для него человеком. Он поднялся, набрал дверной код и вернулся на кухню. Олег безуспешно пытался открыть посудомойку. Когда наконец она открылась, он отвернулся, чтобы в лицо не ударило облако горячего пара. Несмотря на это, его круглые очки тут же запотели. – Как дела? Все в порядке? Олег вытер стекла очков краем футболки и посмотрел на Николаса. – Хреново. Зазвонил телефон. Олег раздраженно положил его на табуретку. – Надолго они приехали? – спросил Николас. – До субботы. – Поезжай и встреть их. Олег отрицательно покачал головой. – Я не могу оставить тебя одного в этом бардаке. Кроме того, мне нужны деньги. Николас знал, что Олег месяцами откладывал деньги, чтобы его мать и сестра смогли приехать в гости. Одновременно с мытьем посуды в ресторане латыш подрабатывал на стройке в районе Мэшта. А по ночам состязался с бедными пенсионерами и восточноевропейскими цыганами в сборе пустых банок и бутылок. Отстранив Олега, Николас занял его место и начал доставать блестящие тарелки из посудомойки. – Я справлюсь, и никто не узнает. Хотя, честно говоря, я не могу понять, зачем кому-то понадобилось отправиться в путешествие по Балтийскому морю, только чтобы встретиться с тобой. Мне за это хотя бы прилично платят. – Да, мы здесь гребем деньги лопатой, – усмехнувшись, заметил Олег. Он поправил очки на носу и произнес: – А если серьезно, спасибо. Я этого не забуду. Через пару часов Николас уже входил в метро на станции «Площадь Эстермальм». Когда двери вагона закрылись, ему вспомнилось где-то прочитанное: средняя продолжительность жизни в районе Дандерюд – 83 года. А через несколько минут поездки в южном направлении по красной линии, в Ворберге, – на четыре года меньше. Вряд ли это соотношение изменилось с тех пор, как он прочитал заметку. Ситуация в пригородах Стокгольма была хуже некуда. Обычным делом стала стрельба, метание камней в полицейских, поджоги машин. Наркотиками торговали на улице среди бела дня. Всем заправляли организованные преступные группы, члены которых становились все моложе. Эта молодежь болталась по улицам, грабя и избивая ради развлечения. Иногда их находили расстрелянными в машинах или посреди улицы. Жертвами были прежде всего жители этих районов, которые хотели спокойной жизни для себя и своих детей, но у которых не было денег, чтобы сменить место жительства. Такие, как Мария. Николасу необходимо было встретиться с Марией этим вечером, так как в ближайшие дни он будет занят. К тому же он скучал без нее. Она была на год старше Николаса, и у нее был аутизм. Она по-прежнему жила в том же самом доме для людей с функциональными отклонениями, в котором оказалась сразу после совершеннолетия. За последнее время ее ограбили два раза. Но нападали на нее не только ради денег. У нее была врожденная травма бедра, и она прихрамывала на правую ногу. Все детство, проведенное в Соллентуне, Мария была легкодоступной мишенью для издевательств и нападок. В Ворберге дети и подростки начинали кидать в нее камни, стоило ей выйти из дома. Николас уговаривал ее переехать к нему в Гульмаршплан, но она не соглашалась. Она ненавидела перемены. Не хотела быть в тягость. Николас рассчитывал увезти ее как можно дальше от Ворберга, как только накопит достаточно денег. Его постоянно мучила совесть, что он оставляет ее одну. Во время службы в армии он часто находился за границей и видел ее не чаще чем пару раз в году. При встречах она уверяла его, что с ней все в порядке. Притворялась, чтобы не расстраивать его. «Больше я ее не оставлю одну», – думал Николас. Вместе с четырьмя другими пассажирами он вышел на перрон в Ворберге. Поезд тронулся, набрал скорость и исчез в южном направлении. Перед закрытым торговым центром Николас свернул направо. Пересек газон и парковку. Чтобы войти внутрь, он воспользовался ключом, который ему дала Мария. На ресепшен было темно. Николас повернул к лифту и поднялся на третий этаж. В коридоре пахло пригоревшей едой. Доносились звуки телевизора, чьи-то голоса, плач ребенка. Он остановился перед дверью Марии и нажал на кнопку звонка. За дверью послышались ее шаркающие шаги. Дверь медленно открылась. В прихожей за ее спиной было темно. Когда она подняла голову, он увидел у нее в волосах засохшую кровь. Под правым глазом расплылся желто-зеленый синяк. Мария сделала шаг назад, чтобы впустить брата. – Черт, – пробормотал он. 3 В той части света, которую первооткрыватель Фернан Магеллан назвал Огненной Землей, царила беспросветная ночь. Волны Тихого океана с грохотом бились о скалы и превращались в белую пену. Порывы ветра ломали деревья и срывали одежду. В хорошую погоду, по ночам, на юге Чили свет луны такой яркий, что можно читать газету, но сегодня и звезды, и луну скрывали густые облака. На расстоянии одной морской мили от берега стояло грузовое судно «M/S Iberica». «Если бы не корабельные огни, невозможно было бы понять, в каком столетии ты находишься», – подумал Карлос Шиллингер. Для природы время не имеет значения. Именно поэтому ему нравилась жизнь в деревне, и он избегал грязных городов, где люди толпились, как скот в загоне. Он плотнее закутался в плащ и взглянул вперед. Даже не видя моторной лодки, он знал, что она плывет по направлению к берегу. Часть филиппинского груза на борту «M/S Iberica» нигде не была зарегистрирована. Так было лучше. Этот живой товар должен быть доставлен на 100 миль севернее на поджидающем его грузовике и там надежно спрятан. Он услышал шаги за спиной. Ему не надо было поворачиваться, чтобы понять, что подошедший юноша – его приемный сын Маркос. – Они уже почти у цели, – сказал он. – Отлично, – ответил Карлос. Маркос приложил ладони ко рту и дыханием старался согреть их. – Когда будет следующий раз? – спросил он. Из-за прикрывающих рот ладоней его голос звучал глухо и незнакомо. – Из Филиппин это была последняя партия. – А других мест нет? – Нет. Пока нет. Метрах в пятидесяти от берега зажегся карманный фонарик. Через мгновение единственным источником света снова стали огни «M/S Iberica». – Пора, – произнес Карлос. Они стали спускаться вниз по скалам. Маркос освещал спуск мобильным телефоном. Издалека доносился крик морской птицы. Выхлопные газы грузовика щекотали нос. Метров за десять до берега на моторной лодке включили огни, и она медленно заскользила к берегу. Когда дно лодки заскрежетало о песок, грузовик включил фары. Мгновенно тишина наполнилась голосами и вокруг замелькали чьи-то тени. Послышался плач ребенка. Кто-то попытался успокоить девочку, дав ей пару пощечин, и плач перешел во всхлипывание, заглушаемое шумом волн, ревом мотора грузовика и хриплыми мужскими голосами. Сильные руки вели детей по берегу и поднимали в кузов грузовика. Один из мальчишек постарше вырвался и бросился бежать в сторону кустарника. Двое мужчин побежали за ним. Остальные зажгли свои карманные фонари и направили их в ту сторону, где скрылся беглец. Двое преследователей вернулись, ведя мальчишку между собой. Его голова склонилась вперед, и он упирался, не желая идти. Умолял и просил отпустить его. Мужчины забросили его в кузов и закрыли створки на замок. Двумя ударами по машине дали сигнал, что все дети на месте. Когда грузовик и сопровождающая его легковушка отъехали, на берег снова опустилась тишина. Карлос подошел к своей машине. Его шофер Хуан сидел на корточках, прислонившись к дверце, с зажженной сигаретой во рту. – Можем ехать, шеф? – спросил он, увидев Карлоса. Затем поднялся и выбросил сигарету. – Да. Огонек сигареты светился на земле. Карлос подошел, поднял окурок и протянул его Хуану. – Выбросишь дома. – Конечно, простите, шеф. Они ехали уже всю ночь, когда показались ворота, отделяющие Колонию Рейн от остального мира. Ворота открылись бесшумно. Тринадцать тысяч гектаров земли, принадлежащей поселению, в основном занимал лес, примерно четверть всей земли отводилась под пашню и поля для выгона скота. Дома пятисот жителей поселения располагались на склонах холмов. Между домами в центре выросли складские и фабричные строения, школа, пекарня и протестантская церковь. – Едем домой? – спросил Хуан, зевая. Солнце уже всходило над Андами. Пекарня в центре поселка должна была скоро открыться. Карлос знал, что уснуть ему не удастся. Надо выпить кофе. Остаться одному и подумать. За окнами машины темнели поля, окутанные густым облаком тумана. Справа от машины возвышалась больница Колонии Рейн, клиника «Бавария». Это было современное пятиэтажное здание. Пациенты со всего мира стремились попасть сюда, но преобладали бизнесмены из Азии. Кроме лечения на самом высоком мировом уровне и новейших исследований в области стволовых клеток человеческих эмбрионов, у клиники была база человеческих органов для пересадки, и самые богатые пациенты платили миллионы, чтобы не ждать очереди на операцию у себя дома. Некоторые операции по трансплантации делались в профилактических целях. Самые богатые меняли себе органы, чтобы замедлить старение и продлить свою жизнь. Начиная с девяностых годов прошлого столетия банк органов пополнялся за счет бездомных детей, которых доставляли в Чили на судах из Филиппин. Но после того, как новый президент Филиппин Дутерте пришел к власти и объявил войну наркоторговцам, филиппинским партнерам Карлоса стало трудно выполнять обязательства по поставкам. Поэтому это был последний груз, пришедший на судне «Иберика». Чтобы клиника смогла продолжить свою работу, Карлосу надо было найти новый источник снабжения. – Нет, лучше отвези меня в поселок, а сам поезжай домой и поспи немного. – Как скажете, хозяин. Хуан остановился у покрашенной в белый цвет церкви. Карлос вышел, а «Мерседес» поехал дальше. В животе заурчало от запаха свежеиспеченного хлеба, который разливался во влажном утреннем воздухе. Карлос сердечно поздоровался с хозяйкой пекарни, синьорой Гизелой, и заказал ореховое пирожное и кофе. – Сию минуту, дон Карлос. Присаживайтесь. Я вам принесу. Рядом с кассовым аппаратом старинной модели лежала стопка немецких газет. Карлос взял «Дер Шпигель», сел за столик на улице и развернул газету четырехдневной давности. Синьора Гизела принесла кофе и ореховое пирожное. Карлос поблагодарил ее и попробовал пирожное. – Потрясающе вкусно, как всегда. Синьора достала тряпку и начала протирать пустые столы, посматривая в сторону поля, а Карлос углубился в чтение газеты. Он перевернул первую страницу. Затем пробежал глазами пару статей, пока один заголовок не привлек его внимание: «В Швеции каждый год исчезает пятьсот малолетних беженцев». В статье говорилось о том, что шведским властям сложно отслеживать судьбу эмигрантов-детей, попавших в страну без родителей. Активисты борьбы за права человека обвиняли полицию и миграционные власти в том, что они закрывают глаза на проблему. Голос Гизелы отвлек его от чтения статьи. – Пришел дон Дитер, – сказала женщина и скрылась в пекарне. Со стороны улицы, нетвердо шагая и опираясь на трость, появился долговязый персонаж.